Я прислушивалась.

Довольны?

Небо сказало «Нет».

Ветер приготовился к возмездию.

А судьба разрушила всякую надежду когда-либо попасть домой.

— СЛАВА БОГУ.

Слова благодарности слетели с моих губ, как только колеса самолета коснулись взлетно-посадочной полосы аэропорта ФиГэл. Мои пальцы болели от сжимания подлокотников, и сердце навечно переселилось в горло.

Я не был трусом, большинство вещей меня не волновали, как меня могло что-то волновать, если я жил так, как я жил? Но когда дело дошло до такого рода события (которое так красноречиво напомнило нам, что мы были ничем в схеме вещей), то да, я получил приличную дозу ужаса.

Пока мы приземлялись, мой разум рисовал наихудшие сценарии мучительной боли и ужасной смерти. Крушение об землю, возгорание, сгорание всего дотла. Я чувствовал запах горелой плоти.

Атмосфера полета с момента первой вибрации полностью изменилась, превратившись в кровавый цикл встрясок и ударов. Это не было обычной турбулентностью, это было больше — яростная собака Баскервилей, играющая со своей добычей.

В то время как пассажиры оставались заперты в своих бесполезных креслах, стюардесса бегло осмотрела салон и пристегнулась. Ветер снаружи завывал громче, продолжая бросаться на нас сквозь облака.

Я посмотрел через проход на незнакомку и пожелал быть человеком получше, чертовым храбрецом. Я должен был поздороваться, учитывая судьбоносное время, показывающее, что у нас была связь.

Но я этого не сделал, и эта возможность была упущена, как только крылья самолета содрогнулись и искривились.

Чем ближе мы приближались к земле, тем больше адреналина выбрасывалось в мою кровь, особенно когда экраны телевизоров зашипели с помехами, и несколько шкафчиков сверху распахнулись и оттуда посыпались вещи.

Человеческие крики заглушали механические скрипы двигателей. Наша скорость увеличивалась по мере того, как мы пролетели через эту субстанцию, которая сделала своей миссией разорвать нас и оставить наши разорванные части в Тихом океане. Темнота снаружи скрывала наше место назначения, а разгневанные капли дождя стекали по окнам, пробуя нас... готовясь убить.

Я ожидал, что капитан закричит:

— Приготовьтесь к аварийной посадке! — Я приготовился к крушению и крайне нежелательной встрече со смертью.

Но он не закричал.

И так же быстро, как смерть подступила... мы выжили.

После сорока пяти минут тряски и ужаса, капитан сумел спасти нас от гибели. Мы остались невредимы, не считая нескольких синяков и ушибов от падающих сумок сверху. Ураган больше не владел нами, мы были основательно защищены землей, благодаря силе притяжения.

Жуткая тишина заполнила пространство самолета, пока мы катились к терминалу. Никто не говорил и не хлопал в знак признательности за приземление, или даже нервно не посмеивался. Это душераздирающе тяжелое испытание украло все праздничное настроение, показывая, насколько смертными мы были, когда природа хотела нас.

Самолет покачивался, когда мы повернули к терминалу. Воздушный трап покачивался из-за ветра, промокший от дождя и освещаемый вспышками молний.

Я ждал, пока самолет замедлится, и привычный шорох пассажиров сообщал, что скоро мы будем свободны. Как только мы припарковались, люди отстегнули ремни безопасности и начали собирать вещи и членов своих семей.

— Леди и джентльмены, добро пожаловать в Нади. — Голос капитана звучал в динамиках. — Я ценю ваше терпение и хочу поблагодарить за то, что сохраняли спокойствие. Мы только что были проинформированы управлением воздушного движения, что буря в настоящее время направляется в сторону севера и скоро закончится — информация для тех, кто направляется в гостиницы и домой. Те, кто делает здесь пересадку — ваши рейсы были отменены до дальнейшего распоряжения.

Люди раздраженно застонали, обвиняя капитана в нарушении их планов.

Хронические идиоты.

У них была настолько короткая память, и они забыли, что мы только что пережили?

Дерьмо, что насчет моего полета?

Я должен добраться до Кадаву, острова, где я буду строить дома для местных жителей в течение трех месяцев, до сегодняшнего вечера. В противном случае, я остаюсь без работы и без жилья.

Ожидая, пока проход освободится от надоедливых пассажиров, я схватил сумку и выскользнул со своего места. Мои глаза метнулись налево в поисках незнакомки.

Но ее там не было.

Она сбежала.

Нет, я ее не виню. Она чертовски нервничала большую часть полета, не говоря уже о беспорядке и турбулентности в конце. Я не был беспокойным пассажиром, но даже я предполагал, что после такого стресса не смогу передвигаться на ногах.

Что ж, тем лучше.

Она ушла.

Я был в безопасности, как того и хотел.

Опустив голову, я последовал за толпой вниз по трапу к возвышающемуся терминалу. По-видимому, еще один рейс только что прибыл, пережив тот же теплый прием, что и мы. Люди громко рассказывали о том, какие драмы и опасности им пришлось пережить на пути к цели.

Не что иное, как горе может превратить незнакомых людей в близких друзей.

Забросив свою сумку на плечо, я прошел мимо сплетников к таблоиду с информацией о вылетах других рейсов. Капитан сказал, что буря прекращается. Немножко везения и гидросамолет, на который я надеялся попасть, за час доставит меня в Кадаву.

Не то, чтобы я был готов вернуться в воздух, где продолжительность моей жизни колебалась, а потому, что я пообещал. Я сделаю то, во что верю.

Прошло много времени с тех пор, как я жертвовал собой, хотел жертвовать собой, поэтому я не позволю мелкому дождю и ветру остановить меня. Не сейчас, когда я так близко к искуплению за то, каким дерьмовым человеком был.

У меня нет выбора.

Я еду.

Сегодня.

Нахмурившись возле информационного таблоида, я поправил очки и провел рукой по лицу. Ничего, кроме красных букв и мигающего «ЗАДЕРЖАН» указано не было.

Все вокруг меня: уставшие семьи и кричащие на повышенных децибелах дети, посылали кипящее разочарование в мою кровь.

Я не мог оставаться здесь. Я не мог упустить единственную возможность искупить тот вред, который совершил.

К тому времени, как я пройду таможенный контроль, ураган закончится.

Держась за эту мысль, я прошел по аэропорту и послушно встал в очередь на регистрацию. Моя спина болела от родео при приземлении, но очередь не заняла много времени. Вручая паспорт и разрешение на работу, я был без проблем пропущен.

Я зашагал к багажному отделу, мой потрепанный рюкзак скользнул по желобу прямо к моим ногам. Я забрал свой багаж, повесил сумку на плечо и осмотрел терминал.

Благодаря высокому росту, я с легкостью увидел несколько сотрудников аэропорта поблизости. Выходы манили вновь прибывших пассажиров, чтобы впустить их в тропическую местность, а местные извозчики продавали ваучеры на доставку в гостиницу.

Я не хотел отправляться туда, я должен был найти возможность улететь отсюда или найти другую альтернативу.

Просматривая авиалинию, при помощи которой я смогу добраться до острова, предоставленную моим будущим работодателем, я направился к информационной будке, уворачиваясь от взволнованных курортников.

Была небольшая очередь, мое терпение было на исходе. Останавливаясь в конце, я бросил свой рюкзак под ноги, чтобы поберечь спину.

Наконец, была моя очередь.

Женщина с густыми черными волосами и широкой улыбкой подозвала меня жестом к себе.

— Могу я чем-нибудь помочь?

— Я надеюсь. — Пнув рюкзак ближе, я положил руки на стойку и улыбнулся. Отец всегда говорил, что у меня приятная улыбка, ровные зубы и порядочная внешность. Я был согласен с ровными зубами, но не совсем с порядочной внешностью. Мне чертовски повезло, что я получил рабочую визу.

Такие, как я, не сильно приветствуются.

Улыбаясь шире, работая своим обаянием, я надеялся получить то, что мне нужно.

— Я начинаю завтра работать в Кадаву. Я зарезервировал билет на сегодняшний рейс.

— Хорошо, прекрасно. — Она взяла листок с шестью именами на нем. — И ваше имя?

Я указал на листок с моими данными.

— Гэллоуэй Оук, — удобно расположенный в начале списка. — Это я.

Она посмотрела своими черными глазами на меня.

— Благодарю, что пользуетесь нашим сервисом, но, боюсь, у меня неутешительные новости.

Дерьмо.

Мое сердце упало, нежелательный гнев вспыхнул во мне.

— Если вы говорите о буре, пилот, с которым мы прилетели, сказал, что она постепенно прекращается.

Она кивнула с нежностью и теплотой во взгляде.

— Это так. На ФиГэл бури обычное явление, и они быстро прекращаются. Но мне жаль, мистер Оук, дождь сдвинул наше расписание. Мы не будем осуществлять полеты сегодня.

Мой желудок сжался.

— Но у меня обязательства.

Она покачала головой и поставила галочку возле моего имени.

— У вас бронь на первый доступный самолет завтра.

Это может еще сработать.

Если я попаду туда до шести утра.

Сглатывая разочарование, я спросил:

— В котором часу?

Она лучезарно улыбнулась, ее волосы ловили свет от ламп, расположенных на потолке.

— Около полудня. Вы можете отдохнуть в местном отеле и вернуться после вкусного завтрака. Не раннее начало дня.

Я провел рукой по лицу, внезапно ощущая нарушение суточного режима.

— Это не подходит. Я должен начинать в восемь.

— Мне жаль. — Она мяла уголок страницы. — Это невозможно. Это наша первая возможность.

— А что с другими авиакомпаниями? Кто-нибудь еще летает?

Она указала на безумие позади меня.

— Никто не улетит сегодня, мистер Оук. Интернациональные авиакомпании возобновят свои полеты через час, когда шторм закончится, но местные самолеты летать не будут. Мы усиленно работаем над размещением вас в гостиницах, и вы сможете продолжить свой путь завтра.

Я застонал.

Я не мог ждать.

Если я буду ждать, у меня не будет жилья, так как по договору я должен был работать за пищу и кровать. У меня не было денег, чтобы остановиться в гостинице.