Экстра 9. Неутомимо возвращаться

 

Зима в Цзяннани не слишком суровая, а некоторые травы и деревья, способные выдержать холод, даже зеленеют, но почему-то люди, проходя по ней, чувствуют, что здесь не теплее, чем в заснеженной и морозной столице.

По официальной дороге идет группа паровых карет, сопровождаемая дюжиной всадников с каждой стороны, несколько карет тянут что-то сзади, во главе которой стоит человек с ниткой разноцветных колокольчиков, свисающих с занавески. Маленькая девочка восьми или девяти лет подняла занавеску, выглянула и сказала мужчине на лошади во главе кареты:

–Отец, мы опоздали?

При звуке его голоса всадник на лошади слегка приподнял маску. Это был мужчина средних лет с бледным лицом и морщинами вокруг глаз от долгой службы в армии.

–Еще не поздно, только послушно сядь и не высовывайся, чтобы не простыть – скажи своей матери, чтобы она притормозила, отец слишком стар, чтобы догнать ее.

В машине была женщина, нельзя было сказать сколько ей лет. Она улыбнулась звуку и подняла руку, чтобы дважды хлопнуть по железной кукле, управляющей каретой, что значительно замедлило движение, сняла цитру и положила ее на колени, играя на ней без паники на ухабах.

Три неторопливой цветущей сливы рассыпались по колеям.

Это был канун Нового года, второй год нового календаря.

На этот раз Шэнь И патрулировал в Цзяннани, но во время Нового года он не смог вернуться домой, поэтому, к счастью, он попросил кого-то привести его жену и дочь, и вся семья отправилась  в "Старый сад" в Цзяннани, чтобы встретить Новый год.

"Старый сад", также известный как "сад Гу", было виллой в Цзяннани, которую Гу Юнь обменял у императора на сигнальные билеты, подписанные маршалом Аньдинхоу. Эта сделка не стоила того, если подумать, потому что она потребовала много времени, чтобы обменяться, но в итоге он все же получил свое. Половина – император, тот, кто считает дома – это все еще был другой человек.

Но как бы то ни было, маршал Гу всегда был щедр со своей частной собственностью и не мог сосчитать ее за день или два, так что он должен быть привычен к потерям.

Шэнь И и его группа прибыли в Старый сад поздним вечером.

——————————

Сад окружен горами и водой, издалека видны ряды паровых фонарей в деревне, возможно, потому что это Новый год, группа фонарей была заменена водой красных оттенков, свет тепло передается в едином виде, очень красиво. У входа в усадьбу нет дороги, а есть водный павильон, поэтому посетителям приходится проходить через плавучий коридор на воде с девятью поворотами, а каретам и лошадям приходится делать крюк, чтобы устроиться в другом месте. Для приема гостей был построен павильон, в котором заблаговременно повесили занавес, чтобы уберечься от ветра, а внутри соорудили паровую печь, и дым вился наружу, и растекался по воде, словно летя сквозь облака.

Когда личный солдат Шэнь И увидел это, он вышел вперед, чтобы отдать свою именную карточку, и прежде чем он закончил называть свою фамилию, как кто-то в павильоне поднял занавес, чтобы поприветствовать его, и сказал с улыбкой:

–Я еще не допил свой чай, а вы уже прибыли.

Когда Шэнь И посмотрел на него, он был поражен, повернулся и сошел с лошади. Вышедший из павильона человек с волосами, похожими на чернильный атлас, стоявший со сложенными руками, был не кто иной, как сам император. Даже если бы у Шэнь И было большое лицо, он не посмел бы заставить императора ждать его, поэтому он поспешно приготовился приветствовать его, но прежде чем он наклонился, Чан Гэн нетерпеливо махнул рукой и позвал его маленькую дочь – Шэнь Янь

Шэнь Янь не смотрела на лицо отца, а радостно подбежала к нему и воскликнула:

–Дядя Ли!

Чан Гэн взглянул на Шэнь И с полуулыбкой:

–Книжный червь - ну же, Янь-эр, тебе холодно? Где твой старший брат?

Шэнь Янь сказала:

–Старший брат был пойман дядей Гэ!

Старший сын Шэнь И в совершенстве унаследовал "мятежную любовь к огненным машинам" своего отца, и сейчас ему было шестнадцать лет, он не мог ничего добиться ни в литературе, ни в боевых искусствах.

Чан Гэн взял девочку за руку и поддразнил ее:

–Что ты там делаешь?

Шэнь Янь сделала жест руками перед грудью:

–Чтобы получился большой орел.

Чан Гэн засмеялся, а затем достал из кармана резное деревянное зеркало в форме павлина, вырезанное в совершенстве, с маленькой дверцей на крыле, которую можно было открыть, и когда она открывалась, внутри появлялись меняющиеся картинки, картинки, похожие на работы кистью, но также немного напоминающие картины иностранцев. Это может и не видно, но в любом случае она очень деликатная.

Чан Гэн сказал:

–Твой старший брат будет большим орлом, а дядя Ли подарит тебе маленького воробья - духа всех птиц, поэтому, когда Янь-эр вырастет, она сможет соревноваться со старшим братом.

Когда Шэнь Янь была маленькой, ее родители часто уезжали из столицы, и когда было неудобно брать ее с собой, они отправляли ее в поместье Аньдинхоу, и она росла почти под присмотром Чан Гэна до пяти лет.

Шэнь И подумал, что это западная дань уважения и сказал:

–Дети не отличают хорошее от плохого, Ваше Величество, не дарите ей ничего слишком дорогого...

–Тот человек из нашей семьи сделал это сам, когда ему нечего было делать, – Чан Гэн махнул рукой – Он сказал, что собирался встретиться с тобой, но за эти два дня он простудился, я ему не позволил. Брат Цзипин не придирайся к нему.

Шэнь И сказал себе: кто посмеет приставать к старику, если он лежит дома и просит императора выйти встретить гостей?

Но взгляд Чэнь Цинсюй прошелся по игрушке в руке дочери, а затем задумчиво опустился на деревянную шпильку на голове императора и обнаружила, что метод стрижки деревянной шпильки была вырезана так же, как и у воробьиных перьев, очевидно, той же рукой. Одежда Чан Гэна, на первый взгляд, не очень впечатляла, но при ближайшем рассмотрении она оказалась очень изысканной.

Чэнь Цинсюй сказала с улыбкой:

–Реформы и замены Его Величества можно охарактеризовать как взлеты и падения. В настоящее время по всей стране бесчисленное множество странных костюмов, в год выпускается по несколько комплектов модной одежды, что приводит людей в замешательство. Видите ли, я не хотела везде говорить о новых вещах, но здесь Ваше Величество оставил самую настоящую старомодность.

Чан Гэн выслушал ее слова и посмотрел вниз, со смешным и беспомощным выражением лица, он покачал головой и сказал:

–Я не знаю, как об этом заботиться.

Это было правдой - Чэнь Цинсюй все еще помнила, каким Его Величество был в молодости, имея при себе всего два или три комплекта одежды, чтобы не потеряться. В конце концов, он был императором из сельской местности, и в его костях не было конкретного человека. Чэнь Цинсюй опустила голову и улыбнулась, в глубине души зная, что это "удовольствие палаты" этого человека.

Гу Юнь был очень интересным человеком.

С одной стороны, у него хорошо получалось все делать. В молодости он долгое время жил на границе, и ему приходилось довольствоваться тем, что у него было. Он мог проглотить твердые, как железо, лепешки из теста или полусырое мясо с кровью, не изменившись в лице. В темнице он делил ложе с мышкой и никогда не видел его неспособность заснуть.

Но "способность обойтись тем, что есть" не означает, что у него тяжелая жизнь. Гу Юнь - все еще мальчишка, и, несмотря на то, что его временами подавляет мир, он все еще может подняться на ноги, если ему дать немного солнечного света. Как только ему дадут свободу действий, он обязательно добьется определенных результатов. В саду, от павильона с водой у входа, где он сошел с коня и опустил свой паланкин, до маленького павильона в саду, где текла вода, сливовые рощи, где он ступал по снегу и вдыхал аромат, воздушные змеи, на которые он мог забраться на вершину и смотреть вдаль, и коридор-рокарий с соединенными карнизами... - прекрасное место для посещения.

Большая часть надписей на мемориальных дощечках написаны рукой Гу Юня, а в некоторых местах есть небольшие стихи, написанные Чан Гэном. Эти два человека действительно беззаботны.

Эта сцена была далека от пустынного и наполненного привидениями поместья Аньдинхоу того времени, и Шэнь И был ошеломлен, сказав:

–К счастью, старый маршал тогда был жестоким, иначе он был бы брошен на произвол судьбы.

Шэнь Янь внезапно спросила:

–Дядя Ли, что это?

Она отметила пальцем, что на крыше стояла большая железная кукла высотой в два человека, у которой был только каркас, а внешняя обшивка еще не была закончена, и несколько человек работали вокруг нее.

Когда Чан Гэн проследил за ее пальцем, его лицо изменилось:

–Гу Цзыси, спустись!

Услышав слова, человек на крыше повернул голову и улыбнулся ему, это был старый и непочтительный Гу Юнь. За исключением небольшой седины на висках, он не сильно изменился за эти годы, что показывает очень тщательную заботу о нем.

Гу Юнь велел людям в комнате управлять полусобранной железной марионеткой, когда он увидел Шэнь Янь, его глаза загорелись, и прежде чем он успел поприветствовать ее, сзади него раздался резкий крик, за которым последовал сильный ветер.

Она не знала, к какому механизму прикоснулась и внезапно на месте обернулась кругом, держа в руке железную веерную кость длиной в три фута и понеслась к талии Гу Юня.

Шэнь Янь воскликнула:

–Упс!

Затем он крутанулся на месте и спрыгнул с крыши дома, приземлившись на землю и подоткнув подол своего плаща. Рот Шэнь Янь широко раскрылся, Гу Юнь поднял ее и закружил:

–Маленькая красавица стала намного выше.

Шэнь Янь сморщила нос.

Гу Юнь протянул руку и почесал кончик ее носа:

–Но ты не набрала ни одного таэля, неужели твой отец слишком скуп, чтобы покупать тебе вкусную еду?

Маленькая девочка улыбнулась, услышав, что она выросла в "тонкую и высокую полоску".