Глава 122 «Проснуться во сне»

 

____

Хотя от игры Гу Юня на флейте земля содрогалась и духи заливались слезами, даже ему предстояло столкнуться с нечистой силой, Чан Гэн уже ничего не боялся.

____

В жизни каждого человека рано или поздно наступает момент, когда он не может выкинуть какую-нибудь безумную идею из головы. Порой если мы всем сердцем чего-то жаждем, желание затмевает разум, не оставляя места доводам рассудка.

Так много лет назад Гу Юнь метался в лихорадке на диких просторах северо-запада и ему хотелось уйти в отставку, чтобы отправиться странствовать по свету.

Так много лет спустя Чан Гэн в холодный снежный день покинул императорский дворец, желая увидеться с Гу Юнем, который находился от него за тысячи ли.

Внезапно Чан Гэн сорвался на бег и устремился в поместье Аньдинхоу. Две железные марионетки, преданно охранявшие ворота, молча повернулись к нему. Заметив фиолетовое пламя в их глазах, Чан Гэн резко замер.

Чан Гэн будто только очнулся ото сна. Он обменялся растерянными взглядами с двумя железными чудищами. Постепенно охватившее его безумие спало. Придя в себя, он вздохнул, дотронулся до ледяной руки марионетки и низко опустил голову. Когда Чан Гэн выгнул спину, словно тетиву лука, изо рта вырвалось облачко пара, а вместе с ним отпустила и гнетущая сердце тоска.

Им с Гу Юнем и раньше приходилось разлучаться, но за расставанием всегда следовала новая встреча. Однажды они не виделись целых четыре года, но тогда разлука не была столь мучительной. Чан Гэн не понимал, в чем дело. То ли он с тех пор стал более раним, то ли всё сильнее нуждался в Гу Юне. Чан Гэну казалось, что сердце превратилось в натянутую струну. С того момента, как Гу Юнь впервые написал, что скучает по нему, она постепенно натягивалась.

Когда вести об очередном кровавом сражении на юге достигали столицы, она все сильнее натягивалась. Когда интриги при дворе становились все опаснее и запутаннее, она натягивалась еще сильнее. Пока наконец в один прекрасный день струна неожиданно не лопнула.

Ворота открылись изнутри и из них вышел командующий стражи поместья Хо Дань.

Жуткое выражение лица Чан Гэна сильно его удивило:

— Ваше Высочество, дядя Ван попросил меня вас разыскать. Что стряслось?

Глаза Чан Гэна покраснели, но он быстро выдавил из себя улыбку, расправил плечи и отряхнулся ото снега:

— Ничего. Просто голова закружилась от быстрой ходьбы. Зачем дядя Ван искал меня?

Хо Дань был довольно черствым. Поэтому в его ответе он не заметил ничего необычного. Он взял Чан Гэна под руку и прошептал ему на ухо:

— Ваш гость не хотел бы, чтобы другие узнали о его визите. Этот человек утверждает, у него есть для вас срочное донесение. Он не мог просить аудиенции в Военном совете, поэтому приехал в поместье Аньдинхоу.

На вид гостю можно было дать года тридцать четыре или тридцать пять. Лицо показалось Чан Гэну знакомым — явно встречались, хоть Чан Гэн и не помнил где именно. Он успокоил мятущийся разум, попутно пытаясь понять, кто к нему пожаловал.

К счастью, гость первым вышел вперед и представился:

— Лю Чжун, заместитель главы дипломатической делегации, рад приветствовать Ваше Высочество.

Так называемая дипломатическая делегация министерства иностранных дел была сформирована стараниями пацифистов из военного ведомства при участии приказа придворного этикета. Из страха прогневить императора Лунаня они не посмели прямо требовать от государя проведения "мирных переговоров", а настаивали на том, что нужно послать дипломатов, чтобы учесть интересы и военных, и простых людей. Под сомнительными предлогами вроде «пора найти новые способы заставить врага отступить» они рвались на линию фронта, но на деле только доставили бы Гу Юню неприятности.

Чан Гэн нахмурился. Они недавно познакомились, а этот человек ему уже не нравился. Поскольку Чан Гэн отличался прекрасными манерами и не желал показаться неучтивым, то ничем не выдал своего отношения, а равнодушно спросил:

— Господин Лю, скоро вы в составе нашей дипломатической делегации поедите на границу, но ни с того ни с сего врываетесь ко мне посреди ночи. У вас что-то важное случилось?

Неожиданно Лю Чжун отошел на шаг назад, рухнул на колени и ткнул пальцем в небо.

— Если этот ничтожный чиновник произнесет сегодня хоть слово неправды, пусть его поразит удар молнии, а родители его не будут знать покоя после смерти.

Чан Гэн подошел к нему немного поближе.

— Что господин Лю такое говорит? Поскорее поднимайтесь.

Лю Чжун отказался.

— Вашему Высочеству известно, что непосредственный руководитель вашего подчинённого когда-то учился у великого советника Фана?

Разумеется, Чан Гэну было известно. Мало того, это давно вызывало у него отвращение. Будь его воля, он давно бы арестовал всех коварных льстецов и предателей из министерства иностранных дел и одного за другим предал их "казни тысячи надрезов".

— Ваше Высочество, прошу, выслушайте меня. — Лю Чжун кратко пересказал Чан Гэну недавний разговор между великим советником Фаном и дипломатом из министерства иностранных дел. — Сейчас только доверенные помощники моего начальника в курсе происходящего. Этот ничтожный и некомпетентный чиновник входит в их число.

Пальцы Чан Гэна постукивали по столику:

— Поездка среди ночи в поместье Аньдинхоу совсем не похожа на поступок доверенного лица, не правда ли?

Лю Чжун низко ему поклонился:

— Ваш покорный слуга родом из Ханчжоу и рано осиротел. Меня растили дедушка и бабушка. Позднее я получил всестороннее образование и часто выступал в роли советника для знатных семей. Судьба свела меня с господином Фаном, мы сблизились, и он рекомендовал меня на государственную должность. Разумеется, трудно вернуть подобный долг.

Брови Чан Гэна слегка приподнялись.

— Когда-то вашему подчиненному приглянулась одна девочка. Мы нежно дружили с самого детства [1]. Когда мы выросли, то сразу обручились и ждали возможности пожениться. — Плечи Лю Чжуна болезненно сжались. — Я думал, что будут заслуги, придет и слава. Я хотел вернуться в родные места и просить ее руки. Но прежде, чем этот день настал, на нас вдруг напал свирепый враг...

Лю Чжун низко опустил голову и утер слезы рукой, отбивая поклоны.

— Пусть мертвые давно мертвы, живым бывает трудно унять свой гнев. Ваше Высочество, благодарю за то, что вы меня выслушали.

— Господин Лю, — Чан Гэн тихо вздохнул и попросил: — Сначала поднимайтесь, а потом поговорим.

Они о чем-то долго в тайне беседовали. Когда Лю Чжун наконец уехал, на улице раздался голос ночного сторожа. Стоявший в дверях Чан Гэн потер переносицу и обратился к Хо Даню:

— Могу ли я попросить командующего справиться, не проснулась ли барышня Чэнь? Если она уже отдохнула, пригласите ее ко мне.

Чэнь Цинсюй временно перебралась в поместье Аньдинхоу, чтобы бороться с Костью Нечистоты. Но процесс лечения мог затянуться, тем более, вот уже полмесяца у Янь-вана никак не находилось свободного времени.

Чэнь Цинсюй сразу заметила, что с Чан Гэном что-то не так.

— Ваше Высочество, чем сильнее перенапрягаешься, тем сложнее потом себя контролировать. Вы не переутомлялись в последнее время?

Чан Гэн горько усмехнулся. Честно говоря, он поспешил, решив усилить противостояние между придворными, многое из запланированного еще было не готово. Словно воин, рискнувший влезть в полную опасностей непроходимую чащу, он не знал, когда оступится и рухнет с крутого обрыва.

Но времени оставалось все меньше.

Он боялся, что враги не станут ждать, что Гу Юнь на самом деле сообщает ему лишь хорошие новости, утаивая плохие, что его погубит некая сила ни время, ни место атаки которой он не сможет предугадать.

— Если барышня Чэнь готова, предлагаю сегодня же начать ставить мне иглы, — сказал Чан Гэн.

Чэнь Цинсюй замерла, пораженная.

— Это крайне болезненный процесс. Днем Ваше Высочество заняты в императорском дворе. Сможете ли вы это вынести?

Чан Гэн покачал головой.

— Не знаю, но меня терзает дурное предчувствие. В последнее время Кость Нечистоты все труднее подавлять. Если мы не уничтожим ее, я никогда не поправлюсь.

Спустя час Чан Гэн понял, что недооценивал боль, о которой предупреждала его Чэнь Цинсюй.

Чэнь Цинсюй принесла ему миску целебного бульона и приготовила серебряные иглы.

Чан Гэн принял миску двумя руками и спросил:

— Что это?

— Когда вы победите Кость Нечистоты, я дам рецепт, — пообещала Чэнь Цинсюй. — Пейте и лучше не спрашивайте.

Чан Гэн промолчал.

У него возникло впечатление, что все варварские ритуалы провоняли трупным маслом. Теперь Чан Гэна еще сильнее одолели мрачные мысли. Он перестал задавать вопросы, зажал нос, напряг язык и залпом выпил лекарство.

Чэнь Цинсюй наклонилась, чтобы поджечь успокаивающие травы. Спокойный прохладный аромат окутал комнату. Она сидела в трех шагах от него, скрестив ноги, и строго наказала:

— Ваше Высочество, после того как я начну ставить иглы, вы должны любой ценой сохранить ясность ума, иначе заснете вечным сном. Это понятно?

Чан Гэн кивнул.

— Я начну, когда догорит первая порция успокоительного, — Чэнь Цинсюй продолжила: — Прошу Ваше Высочество вдохнуть его, чтобы очистить разум и избавиться от тревог.

Поначалу Чан Гэн ничего не почувствовал. Чэнь Цинсюй уверенно и аккуратно ставила ему иглы. Ее движения были очень быстрыми. Чан Гэн закрыл глаза и позволил себе расслабиться. Неожиданно по спине прошел холодок. Подобный страх обычно охватывает человека, когда он видит, как кто-то заносит оружие и понимает, что не успеет уклониться от удара и остается лишь ждать смерти. Мышцы спины непроизвольно напряглись. Хотя он не мог пошевелиться, но все равно попытался уйти от прикосновения.

Чэнь Цинсюй не могла воткнуть все иглы разом. С серьезным выражением лица она позвала его: