(п.п мизофобия – боязнь грязи)

Чем больше он думал, тем серьезнее становилось выражение его лица. Цзян Есюэ постучал кончиками пальцев, и инвалидное кресло бесшумно двинулось вперед, остановившись рядом с Гу Маном.

На этот раз он видел это ясно. Помимо золотого выреза, эта лента для волос была вышита узором в виде летящей змеи. Она определенно принадлежала Мо Си.

Возможно........

Сердцебиение Цзян Есюэ внезапно участилось. С пристальным вниманием, затаив дыхание, его взгляд скользнул вниз по ленте для волос, приземлившись на затылок Гу Мана, внимательно изучая его. Но, кроме родинки сбоку на шее, других отметин не было.

В этот момент Гу Ман инстинктивно почувствовал на себе чужой взгляд и внезапно открыл глаза!

Цзян Есюэ:

- ...

Гу Ман:

- ...

Их взгляды встретились, и, увидев, что это был он, сонливость и настороженность в глазах Гу Мана исчезли.

- А, Цзян-Сюн.

Гу Ман сел, почесал голову и зевнул:

- Мы почти на месте? Уже пора вставать?

Цзян Есюэ слегка кашлянул, быстро отводя взгляд от тела Гу Мана:

- Нет, я просто пришел подготовиться к отдыху. Я видел, что ты спишь, и боялся разбудить тебя, я не ожидал, что мои движения побеспокоят тебя.

Хотя он говорил хорошо, его лицо, повернутое набок, было немного красным, он смущенно склонил голову.

Гу Ман заметил его реакцию, помолчал несколько мгновений и небрежно улыбнулся, сказав:

- ......... Я легко просыпаюсь, это не твоя вина.

Цзян Есюэ опустил глаза:

- Тогда ложись спать, я вымою посуду.

- Все в порядке.

После того, как фигура Цзян Есюэ исчезла за бамбуковой ширмой внутри хижины, улыбка на лице Гу Мана тут же исчезла. Он быстро встал и подошел к медному зеркалу, начав внимательно рассматривать свое лицо.

Он вспомнил, что они с Мо Си не целовались, но в тот момент его совесть была смущена, поэтому он не был уверен, ошибся он или нет. Реакция Цзян Есюэ минуту назад была на самом деле немного странной, из-за чего Гу Ман снова начал осматривать себя.

После долгого осмотра он так и не нашел никаких следов. Гу Ман вздохнул с облегчением, ложась на кровать.

Наверное, он слишком много думал..........

В то время, когда он и Мо Си были вместе, он часто беспокоился о том, что другие узнают об их отношениях. Каждый раз после того, как они заканчивали, он тянул Мо Си и неоднократно проверял открытую кожу на наличие следов поцелуев, а затем просил Мо Си помочь обнаружить подозрительные следы на себе.

Не потому, что он праздный, скучный и лицемерный, а потому, что связь между ними была слишком абсурдной. Гу Ман очень боялся, что другие узнают.

Мо Си был дворянином высшей и самой недосягаемой ветви - четыре поколения героев, сын генерала. Даже первоклассные дочери влиятельных семей не смели мечтать выйти за него замуж.

Если бы их секрет был раскрыт, с чем бы столкнулся Мо Си?

У него, Гу Мана, ничего не было, поэтому ему было все равно, что другие его критикуют. Однако Мо Си был другим. Его статус был высоким и благородным, его репутация была чиста и безупречна, а его характер был добрым и справедливым. Он был так молод и так невинен; его сексуальные отношения с Гу Маном были единственным пятном на этом молодом человеке.

Гу Ман не хотел, чтобы это пятно разрушило жизнь Мо Си. Поэтому он отличался от Мо Си. Мо Си будет стремиться к их самому прекрасному будущему, безрассудно двигаясь в этом направлении, в то время как ему пришлось использовать свой самый страшный конец как предупреждающий знак, постоянно напоминая себе, что нельзя тонуть в этом омуте.

Так было тогда, а сейчас тем более. Мо Си теперь был высшим генералом Чунхуа, а он стал предателем нации. После того, как его разум вернулся, он снова подумал обо всех вещах, которые Мо Си сделал с тех пор, как они встретились: от встречи в саду Ломэй, до того, как он защитил его в особняке Ваншу, до расспросов от аристократов в тронном зале, до битвы на празднике в честь Нового года.

Его прошибало холодным потом, он чувствовал себя в смятении.

Был ли этот человек сумасшедшим? Почему он до сих пор защищает его?

Разве всего того, что он сделал в прошлом, не было достаточно, чтобы Мо Си возненавидел его до мозга костей? Даже не упоминая ту ерунду, которая случилась прошлой ночью – какая еще детоксикация, какое отравление любовью? Отравлен был ведь он сам, Гу Ман, а не Мо Си.

Могла ли такая холодная красавица, как генерал Мо, быть настолько обманутой предателем, пылающим похотью и живущим жизнью хуже смерти, чтобы лично помочь другому облегчить его желание?

Убить его было бы актом доброты.

Гу Ман не был глуп; он знал, что Мо Си все еще держит его в своем сердце.

Осознание этого заставляло его чувствовать себя ошеломленным его благосклонностью, но также приводило его в полное отчаяние. Он мог предсказать ход каждой черной и белой фигуры на доске, кроме своего генерала, своего возлюбленного, своей принцессы. Самый важный человек на шахматной доске, которого он больше всего хотел защитить.

Мо Си не находился под его контролем.

Итак, этот человек, которого он не мог контролировать, совершил ошибку и снова переспал с ним. Но Гу Ман знал, что это было все, на что они могли рассчитывать, как сейчас, так и в юности. Их любовь и желание могли достичь только этой точки; никогда им не получить ни единого лучика солнечного, никогда не смогут идти по честному пути.

Подумав обо всем этом, Гу Ман оглянулся назад, туда, где исчез Цзян Есюэ, а затем опустил голову, чтобы обнюхать себя. ...Цзян Есюэ не был из племени Юйминь, поэтому он не мог почувствовать менее заметный запах. Возможно, он слишком много думал..........

Гу Ман вздохнул, снова зарывшись лицом в кровать.

Он накрылся одеялом, спрашивая самого себя:

- Ах, Мо Си, моя принцесса, мой маленький дурачок.

.......Что мне с тобой делать.........

Он проспал до сумерек, а когда стемнело, лодка из орехового дерева наконец достигла окраин столицы Чунхуа.

К этому времени чайные в пригородах уже были забиты. На улицах было не так много людей, и вскоре после того, как они приземлились, прибыл и Мужун Чуи. Он высадился из лодки и повернулся, чтобы уйти.

Юэ Чэньцин нерешительно произнес:

- Четвертый-четвёртый дядя....

Мужун Чуи решил притвориться глухим. В одежде белее снега он ушел без оглядки.

Юэ Чэньцин склонил голову, и Цзян Есюэ утешил его:

- Не волнуйся, он успокоится.

- Гм.

Увидев, как отреагировала эта пара племянников, Мо Си внутренне вздохнул, глядя на спину Мужун Чуи. Он подумал, что среди троих, хотя Мужун Чуи был на несколько лет старше Цзян Есюэ, как ни посмотри, Цзян Есюэ по-прежнему выглядел самым зрелым среди них. Но это была проблема другой семьи, поэтому ему было неудобно что-то говорить. Как только он собрался отвести взгляд, он мельком увидел каменную колонну моста Чунхуа.

Взгляд Мо Си на мгновение потемнел. Тот старый нищий в Зеркале Времени исчез; на второй год после предательства Гу Мана он скончался. Теперь эта знакомая песня лотоса больше никогда не зазвучит.

Гу Ман подошел к нему, подтолкнул его локтем и скрестил руки, чтобы рассмеяться:

- Эй, на что смотрит Сихэ-Цзюнь? На Мужун-сяньшэна?

Мо Си тут же обернулся:

- Ты несешь вздор.

- Я все правильно понял, не так ли? Злишься от стыда, хахаха...

Он несколько раз рассмеялся и обнаружил, что не только Мо Си, но даже Цзян Есюэ и Юэ Чэньцин сурово смотрят на него.

Гу Ман тактично поджал губы, еще дважды сухо рассмеявшись:

- Это, ну, извините уж, я пошутил.

Мо Си не стал с ним спорить, сказав:

- Я тоже пойду. Я иду во дворец, чтобы доложить Его Величеству.

Гу Ман спросил:

- Мне не нужно идти с тобой во дворец?

- Нет, вернись в поместье Сихэ.

Гу Ман улыбнулся:

- Можно я прогуляюсь? Я изменю свои черты лица, никто ничего не заметит.

- Куда ты хочешь пойти?

- Куда угодно, к ларьку со сладостями на восточном рынке, в театр теней на западном рынке, в особняк на юге, в квартал красных фонарей на севере..........

Мо Си холодно сказал:

- Это запрещено.

- Я просто хочу посмотреть, я не буду их трахать.

Мо Си стиснул зубы. Он не злился, но казалось, что вся его выносливость и самоконтроль были использованы для подавления гнева в его сердце. Он опустил голову, глядя на Гу Мана, и процедил сквозь зубы фразу:

- Возвращайся в особняк и жди.

Цзян Есюэ молча смотрел, как они спорят, и вздыхал:

- Гу-Сюн, вопрос о том, что ты пришел в себя, раскроется, как только ты отправишься в бордель. Хотя красавицы хороши, разве твоя жизнь не важнее?

- ...Верно, слова Цзян-Сюна вполне разумны, - вздохнул Гу Ман, - но в поместье Сихэ очень холодно и одиноко, почему бы мне не посетить особняк Цзян-Сюна?

Цзян Есюэ сказал извиняющимся тоном:

- Мне нужно пойти в поместье мастера медицины с Чэньцином.

Гу Ман вздохнул:

- Хорошо, хорошо, вы, ребята, можете идти, а я вернусь и буду ждать. Мо Си, не мог бы ты принести мне колоду карт, когда вернешься? В твоем особняке ужасно скучно, я бы предпочел пойти в сад Ломэй .......

Он не успел закончить, как Мо Си повернулся и ушел.

Часовые уже патрулировали императорский дворец, а высокие карнизы башни выглядели исключительно величественно в лучах заходящего солнца.

Мо Си был ключевым министром в Министерстве военных дел и происходил из престижной семьи, поэтому он получил мемориальную доску от предыдущего императора и мог без предупреждения входить в центр имперского города. Однако Мо Си всегда понимал правила; небесная милость - это одно, а сердце императора - другое. Несмотря на то, что у него была такая власть, он никогда ею не пользовался.

- Сихэ-Цзюнь!

- Приветствуем Сихэ-цзюня!

Миновав главный вход и коридоры под открытым небом, он добрался до главного зала. Как и в «Зеркале времени», Мо Си прошел мимо имперской гвардии, солдаты повернулись к нему и склонили головы в знак почтения. Их доспехи блестели и отражали сумеречное солнце, перья их шлемов шуршали.