Ресницы Цзян Есюэ дрогнули. Он тут же закрыл глаза, опустил голову и больше не говорил.

После нескольких мгновений молчания взгляд Юэ Чэньцина метнулся к Мужун Чуи:

- Четвертый дядя...

Это обращение «Четвертый дядя» было дрожащим, чрезвычайно напряженным, как разорвавшаяся тетива, полным слез.

- Неужели твое сердце сделано из камня?!

Глава 107.

Сомнительный знак

Единственным человеком на земле, который меньше всего критиковал Мужун Чуи был Юэ Чэньцин.

С юных лет он боготворил и любил Мужун Чуи, этого дядю, который не был ему кровным родственником. Из-за этого такой избалованный молодой мастер, как он сам, будет готов следовать за Сихэ-Цзюнем к северной границе против Королевства Ляо, желая с горечью копаться во всевозможных свитках и записях, надеясь найти какие-нибудь следы чудесного исцеления.

Он уже знал, что был не прав, приехав на Остров Летучих мышей в одиночку, но как бы он ни извинялся, Мужун Чуи нисколько не смягчился, постоянно ругая его и нападая на него за то, что он не ценил эту «жизнь, за которую умерла его мать». В конце концов, он даже сказал эти душераздирающие слова Цзян Есюэ, который пожертвовал свою кровь, чтобы спасти его. Сердце Юэ Чэньцина наполнилось противоречием и беспокойством.

- Четвертый дядя......Я знаю, что я плохой, я слишком глуп, слишком импульсивен.... Я всегда хотел, чтобы с тобой все было в порядке. У меня не было другого выбора. Я должен был сам найти его... извини, мало того, что я не нашел для тебя лекарства, так еще и доставил тебе столько хлопот...но ты... но ты...

Он закрыл глаза, слезы текли по его щекам.

- Почему ты даже не даешь мне объяснить......

- Ты говоришь, что я живу лишь благодаря жертве моей матери. Ты говоришь, Цзян... Ты говоришь, что он ублюдок... но он не выбрал быть рожденным от наложницы... Я не хотел убивать свою мать, как только родился! Зачем ты нас за это винишь! Четвертый дядя, я восхищаюсь тобой и люблю тебя. Столько лет я считал каждое твое слово правильным. Меня все устраивает, но ты хоть когда-нибудь поворачивался, чтобы посмотреть на меня?!

Юэ Чэньцин всхлипнул:

- Ты... действительно считаешь меня своим племянником?

Цзян Есюэ тихо сказал:

- Чэньцин, не волнуйся, Чуи, он...

Лицо Мужун Чуи было ужасно бледным. Он внезапно прервал слова Цзян Есюэ, его глаза феникса смотрели в лицо Юэ Чэнцина, каждое слово было словно высечено из камня:

- Пусть говорит!

Цзян Есюэ

- ...

Юэ Чэньцин вытер слезы, опустил голову и всхлипнул, а затем обиженно пробормотал:

- ...Я больше ничего не скажу..... Я не должен грубить Четвертому дяде..... Мне не следует отвечать Четвертому дяде...

Казалось, он хотел понемногу успокоиться, поэтому продолжал повторять фразы типа «Я не должен конфликтовать с четвертым дядей», но, бормоча и бормоча, наконец закрыл лицо руками.

Его крики звучали как писк щенка:

- Лучше бы я никогда не рождался...

Мужун Чуи:

- ...

- Моя мать мертва. Я не Мужун Хуан, я Юэ Чэньцин!

Атмосфера в пещере накалилась еще сильнее. Все могли видеть, что Мужун Чуи дрожал от переполнявших его сердце эмоций. Его нефритовое лицо слегка покраснело, а бледные пальцы сжались в кулаки. Он посмотрел на Юэ Чэньцина, затем на Цзян Есюэ и закрыл глаза, процедив:

- Ну... ну.

Несколько мгновений спустя Мужун Чуи открыл свои яростные глаза феникса, влажные красные зрачки окинули взглядом их двоих, холодный свет подавил отвращение.

- Я услышал твое объяснение. Я не буду тебя наказывать, Юэ Чэнцин.

Его ладони едва не начали кровоточить от того, с какой силой он впился в них пальцами, но он все же поднял подбородок, пытаясь выглядеть равнодушным и спокойным.

- Ты должен быть осторожен.

Потом, взмахнув рукавом, повернулся, чтобы уйти.

Цзян Есюэ сказал:

- Сяоцзю!

(п.п сяоцзю –дядя)

Увидев выражение лица Мужун Чуи, Юэ Чэньцин, казалось, очнулся от мучительного кошмара. Следы слез на его лице еще не успели высохнуть. Он тупо и растерянно посмотрел ему в спину:

- Четвертый дядя...

Но Мужун Чуи уже вышел из пещеры. Он притворился, что не видит Гу Мана и Мо Си у входа в пещеру. Его лицо было белым как кость, как первый снег зимней ночи. Он ушел ни разу не обернувшись назад.

Внутри было тихо. Спустя долгое время Мо Си нарушил молчание.

- ... Что у вас произошло?

Цзян Есюэ вздохнул:

- Как только Чэньцин проснулся, сяоцзю начал терять терпение по отношению к нему. Он спросил, почему он пришел один на остров летучих мышей, и Чэньцин объяснил, что должен был найти для него лекарство. ...... Он........Он чувствовал, что не стоит этого, он разозлился еще больше, ругая Чэньцина за безответственность....... У него просто такой характер, он поступает так не из злого умысла, эти семейные дела Юэ... все это довольно неловко.

В этой неразберихе Мо Си тоже не знал, что сказать, не в его характере было беспокоиться о чужих делах, поэтому он сделал паузу и просто сказал:

- Там слишком опасно, я иду искать Мужун Чуи.

- Эй... - остановил его Гу Ман.

- Что такое?

- Этот красавец далеко не уйдет, он довольно умен, ему просто нужно успокоиться, вы же видели выражение его лица, когда он уходил?

Гу Ман посмотрел на Юэ Чэнцина и остальных, и прошептал так, чтобы только Мо Си мог его слышать:

- Он был так зол, что почти плакал. Если ты пойдешь к нему сейчас, это еще больше заденет его гордость, пусть он останется один на некоторое время.

Мо Си на мгновение был потрясен, кто плакал? Мужун Чуи?

Разве он не был крайне разозлен?

Хотя Мо Си не заметил какой-либо слабости на лице Мужун Чуи, когда тот уходил, Гу Ман гораздо более проницательно наблюдал за выражениями лиц других людей.

Раз Гу Ман так говорил, даже если он был не согласен, он не станет настаивать.

Только Цзян Есюэ обеспокоенно сказал:

- Я боюсь, что сяоцзю, один...

- Не волнуйся.

Гу Ман вошел в пещеру, махнув рукой:

- Вы, ребята, просто отдохните немного, через некоторое время, когда он остынет, я пойду искать его. Затем мы можем вернуться в Чунхуа.

Цзян Есюэ была поражен:

- Ты нашел, где можно сломать барьер?

- Конечно. Разве ты не знаешь, какой я потрясающий?

Поскольку Гу Ман сказал это таким образом, Цзян Есюэ понял, что теперь он действительно не должен тащить Мужун Чуи назад. Поэтому он просто вздохнул и отпустил его.

Они устроились внутри пещеры, Гу Ману стало скучно, он прислонился к стене, чтобы отдохнуть, призвал демонический кинжал и начал вертеть и играть им в своих тонких руках. Поиграв с ним немного, он заметил на себе чей-то нерешительный взгляд.

Гу Ман опустил голову, чтобы посмотреть, встретив широко раскрытые глаза пернатой девушки Жун Жун.

Жун Жун не ожидала, что Гу Ман вдруг ее обнаружит, она хотела быстро отвести взгляд, но было слишком поздно.

Гу Ман улыбнулся:

- Красавица, почему ты все еще украдкой смотришь на меня?

- Ты, ты...

Красивое лицо Жун Жун было красным, после долгого колебания она пробормотала себе под нос:

- Гу Ман-гэгэ, могу я тебе кое о чем шепнуть?

- Продолжай.

Жун Жун заколебалась:

- ...Почему...почему от тебя вдруг появился запах этого гэгэ? И... он очень сильный.

Гу Ман сразу же перестал размахивать кинжалом и в шоке спросил:

- Что?

Жун Жун не издала ни звука, но ее глаза обратились к Мо Си, который стоял рядом с Юэ Чэнцином и осматривал его раны.

Гу Ман был ошеломлен на мгновение, его глаза потемнели. Он скривил губы в улыбке:

- ...О, он. Все нормально, мы были близки.

- Нет, это не то, вы двое смотрите...

Улыбнувшись, Гу Ман прикрыл рот рукой, затем погладил ее по голове, наклонившись и прошептав ей на ухо:

- Не волнуйся, я знаю, что ты из Пернатого племени и обладаешь определенными способностями, а у меня в крови звериная кровь. Твое обоняние к зверям очень чувствительно, да? Но, детка, демоны и люди не одно и то же, пока ты с нами, тебе нужно научиться некоторым человеческим правилам. Некоторые вещи, лучше делать вид, что ты о них не знаешь.

Заметив его движение, Мо Си обернулся:

- Что вы двое делаете?

Гу Ман сказал, улыбаясь:

- Ничего, играю с маленькой девочкой.

Затем он поднял палец, щелкнув по огненной метке на лбу Жун Жун:

- Помни, что я сказал, и будь готова покинуть остров вместе с нами.

Следующие события произошли без проблем. На самом деле Мужун Чуи не был импульсивным человеком, он не ушел очень далеко, Гу Ман быстро нашел его под цветущим персиковым деревом, медитирующего с закрытыми глазами. Убедив его вернуться, согласно информации, полученной Гу Маном, они быстро обнаружили слабость барьера.

Цзян Есюэ стоял на сильном морском ветру, повернувшись к Мужун Чуи:

- Сяоцзю, твое тело все еще слабое, почему бы тебе не поплыть на моей ореховой лодке...

В ответ Мужун Чуи протянул руку и выхватил цветок, превратив его в свою собственную лодку. Отодвинув бамбуковую занавеску в сторону, он шагнул внутрь не оглядываясь.

Цзян Есюэ:

- ...

Юэ Чэньцин был закутан в толстую шубу, пара черных глаз нервно смотрела ему в спину.

Хотя его четвертый дядя обычно не обращал на него внимания, Юэ Чэньцин не был глуп, он чувствовал, что на этот раз все по-другому. Мужун Чуи был очень разочарован.

Молодой человек по-прежнему грустил. Цзян Есюэ погладил его по голове и вздохнул:

- Не смотри больше, пошли.

Тихо уйти после преодоления барьера острова летучих мышей не составило труда, две лодки прорвались сквозь облака и уплыли, в тот момент, когда демоны летучих мышей в патруле заметили это, было уже слишком поздно начинать погоню. Они плыли по ветру, оставляя остров летучих мышей далеко позади, улетая все дальше.

Гу Ман держал пернатую Жун Жун на лодке, а когда они достигли глубины моря облаков, он вывел ее из каюты и опустился на колени так, чтобы они оказались лицом к лицу, и сказал:

- Гора Цзюхуа прямо внизу, госпожа Жун, теперь ты можешь вернуться домой.

- Правда, правда?!

Жун Жун с энтузиазмом переклонилась через борт лодки, глядя вниз, чтобы увидеть, что под огромным слоем облаков вырисовывается сине-зеленая гора, тускло мерцающая в свете барьера пернатого племени. Она не могла не покраснеть, поэтому долго тупо смотрела, поворачиваясь, чтобы сказать: