– Вот оно что… – пробормотал Гу Ман, что-то увлечённо высчитывая на пальцах, после чего удивлённо воскликнул: – Значит, Мужун Чуи тоже из императорской семьи?

– Он не в счёт, – тихо бросил Мо Си.

– Поч… почему? Его фамилия же Мужун…

– У всей знати в Чунхуа на рукавах одежды золотая отделка, но у Мужун Чуи серебряная. Как думаешь, в чём причина?

– Серебряный и белый хорошо сочетаются, они подчёркивают его привлекательность, – со всей серьёзностью ответил Гу Ман.

– … Ты думаешь, это конкурс красоты? – вновь потемнел Мо Си.

– Тогда почему?

– Мужун Чуи не принадлежит к императорскому роду. Его старшая сестра, Мужун Хуан… Мать Юэ Чэньцина взяла на воспитание брошенного ребёнка. Как-то раз юная Мужун Хуан отправилась в горы к храму Ханьшань*, чтобы поклониться Будде. Выходя из храма, она обнаружила на ступенях ребёнка. Тогда ей показалось, что их связала судьба, поэтому Мужун Хуан забрала ребёнка и заботилась о нём, как о младшем брате. Она даже обратилась с просьбой к предыдущему правителю, чтобы тот пожаловал ребёнку императорскую фамилию Мужун.

* hánshānsì (寒山寺) – «Замёрзший храм в горах».

Гу Ман снова и снова бубнил услышанные слова. Спустя некоторое время он, наконец, понял, отчего его голубые глаза округлились:

– Так малышку-дракона подобрали?!!

– … Прекрати давать абсурдные прозвища другим людям, – голова Мо Си внезапно разболелась. – Юэ Чэньцин – это одно, но с характером Мужун Чуи… Если он услышит это твоё «малышка-дракон», то порежет тебя на маленькие кусочки и бросит в печь вместо сырья.

– Всё в порядке, – махнул рукой Гу Ман. – Малышка-дракон хороший человек. Тем более, сегодня я…

Он резко замолк на полуслове. Гу Ман понял, что взболтнул лишнего, и с опаской покосился на Мо Си в надежде, что тот не обратил внимания на его последние слова.

К сожалению, Небеса не следуют желаниям человека: Мо Си наблюдает за шестью дорогами и слушает восемь сторон света*, поэтому он никак не мог пропустить слова Гу Мана. Мо Си прищурился и пристально посмотрел на собеседника:

– Ты видел его сегодня?

* yǎn guān liù lù ěr tīng bā fāng (眼观六路耳听八方) – досл. наблюдать за шестью дорогами и слушать восемь сторон света; в знач. глядеть в оба и держать ухо востро; все видеть и все слышать; быть внимательным и бдительным; все замечать и подмечать.

Поняв, что утаить ничего не получится, Гу Ман мог только беспомощно сжимать и разжимать кулаки. Сложив руки в уважительном поклоне, он ответил:

– Ничто не укроется от тебя. Сихэ-цзюнь очень мудр.

– Не надо мне льстить. Зачем ты с ним встречался?

Гу Ману пришлось рассказать о встрече с Мужун Чуи в Персиковом озере. Однако, помня о наставлении Мужун Чуи, он не стал вдаваться в подробности, добавляя масла и уксуса*.

* tiānyóu jiācù (添油加醋) – досл. добавлять масло и уксус, обр. приукрашивать факты, прибавлять для красного словца, искажать действительность, преувеличивать.

Он предполагал, что Мо Си будет удивлён от его слов, однако, вопреки ожиданиям, Мо Си лишь нахмурился и вздохнул:

– И к чему это?

– Что ты имеешь в виду под этим «и к чему это»?

– Пару дней назад Юэ Чэньцин приходил ко мне. Он попросил книгу из государства Ляо под названием «Сборник разновидностей демонических трав», сказал, что ищет растение, способное излечить все болезни. Однако я ещё в прошлом месяце одолжил этот сборнике главе Академии совершенствующихся. Не знаю, пошёл ли в итоге Юэ Чэньцин за ним к главе.

Гу Ман моргнул.

– Значит, глупая птичка уже несколько дней знает о болезненном состоянии своего дяди?

– Гораздо больше, чем несколько дней, – сказал Мо Си. – Юэ Чэньцин вот уже несколько лет, как знает о плохом состоянии своего сы-цзю. Он последовал за мной к северной границе в том числе из-за того, что надеялся найти чужеземное лекарство для того. Однако Юэ Чэньцин понимал, что Мужун Чуи ненавидит, когда кто-то сует нос в его дела, поэтому делал всё это в тайне, особо не распространяясь об этом.

– Он в курсе уже столько времени, но почему Мужун Чуи сказал, что глупая птичка знает обо всём лишь в общих чертах? – спросил изумлённый Гу Ман.

– Мужун Чуи прав: Юэ Чэньцин знает лишь то, что его дядя болен, но что это за болезнь, ему неизвестно. Трудно подобрать подходящее лекарство, поэтому он ищет растение, способное лечить любую болезнь.

– Почему Мужун Чуи скрывает это от него?.. – не понимал Гу Ман.

Мо Си тяжело вздохнул.

– Потому что их отношения никогда не были хорошими. Домашние дела семьи Юэ – это запутанная счётная книга.

Гу Ман ничего не ответил, а лишь молча сидел и обдумывал запутанные отношения между Цзян Есюэ, Юэ Чэньцином и Мужун Чуи. В конце концов, он подпёр голову рукой и со вздохом сказал:

– Не понимаю и не хочу об этом думать.

Мо Си искоса посмотрел на него.

– Что ты не понимаешь?

Гу Ман выставил руку перед глазами Мо Си и, загибая пальцы, начал объяснять:

– Я пытаюсь понять, почему они не ладят. Во-первых, Мужун Чуи. Очевидно, что его подобрала и воспитала мама глупой птички: тогда почему его так тяготит общество сына старшей сестры?

Раньше Гу Ман прекрасно разбирался в сложностях взаимоотношений между людьми, но сейчас он был глуп и невежественен. Мо Си приходилось ему всё разжёвывать:

– Всё просто. Для Мужун Чуи Мужун Хуан являлась и сестрой, и наставницей. Хоть он и стал ей названным младшим братом, она относилась к нему, как к родному. Можно даже сказать, как к сыну. Когда она выходила замуж за члена семьи Юэ, то намеренно обратилась с просьбой к правителю, чтобы он позволил Мужун Чуи сопровождать её. Поэтому Мужун Чуи стал частью семьи Юэ и поселился у них.

Гу Ман быстро закивал головой.

– Понимаю. Хотя малышка-дракон и глупая птичка являются дядей и племянником, по факту их отношения больше похожи на те, что между старшим и младшим братьями.

– Верно, – сказал Мо Си. – Мужун Хуан для Мужун Чуи была благодетельницей. Когда она была ещё жива, Мужун Чуи всюду сопровождал, глубоко уважал и учился у неё. Естественно, он желал для Мужун Хуан всего самого лучшего, но этот Юэ Цзюньтянь…

Мо Си поджал губы, явно не желая продолжать разговор об этом человеке.

– Он плохой человек, – понимающе закончил Гу Ман.

– В те времена репутация Юэ Цзюньтяня была так себе, – продолжил Мо Си. – О его браке с Мужун Хуан договорились родители ещё очень давно, это было что-то вроде «детской помолвки*». Однако Юэ Цзюньтять уродился тем ещё развратником. В шестнадцать лет он умудрился обрюхатить певичку**, которую ему пришлось взять в наложницы. Она родила ему сына.

* Дословно «подушечки пальцев», так в древности называли договорной брак, когда потенциальные жених и невеста ещё даже из утробы матери не вылезли.

** Девушка+цитра. Не совсем конечно певичка, но обычно именно так называли женщин, которые исполняли песни и играли на муз.инструментах (часто параллельно были ещё и проститутками). На деле далеко не всегда, но отношение к ним и правда было такое себе.

– Невероятно! – пробормотал Гу Ман. – Он ещё не успел вступить в брак с Мужун Хуан, а уже обзавёлся наложницей. Более того, ещё и ребёнок появился.

Он ненадолго задумался, после чего спросил:

– Этим ребёнком был Цзян Есюэ?

– … Мгм, – Мо Си не любил разговаривать на темы, касающиеся отношений между мужчиной и женщиной, поэтому испытывал неловкость. – Это он.

– Тогда я понимаю, почему малышка-дракон недолюбливает Цзян Есюэ. Юэ Цзюньтянь взял в жёны сразу двух женщин. Мужун Чуи – младший брат главной жены Мужун Хуан, поэтому, что естественно, он на её стороне. Цзян Есюэ – сын наложницы, и находится на стороне второстепенной жены.

Мо Си не желал обсуждать тему жён и наложниц. Его ресницы плавно опустились, когда он слегка кашлянул и сказал:

– … Да. Хотя подобные вещи в порядке вещей у знати, но, как ты правильно заметил, Мужун Чуи очень уважал свою названную старшую сестру, поэтому был крайне недоволен этим браком. К тому же Юэ Цзюньтянь продолжал вести развратный образ жизни, что не могло не злить и не ранить душу Мужун Хуан… Поэтому к племяннику, в жилах которого течёт половина крови Юэ Цзюньтяня, у Мужун Чуи всегда были сложные чувства.

Договорив, Мо Си налил две чашки горячего чая. Одну вложил в руку Гу Мана, вторую взял себе.

– Я всё ещё не понимаю… – растерянно сказал Гу Ман. – Даже если глупая птичка наполовину состоит из крови нелюбимого им человека, разве он всё ещё не является сыном его старшей сестры? Ведь не зря говорят: «любишь дом, люби и ворона на его крыше*»! Почему Мужун Чуи не нравится человек, которого так любила его старшая сестра?

* àiwū jíwū (爱屋及乌) – букв. любить не только дом, а даже ворон на его крыше; обр. любя человека, любить всё, что с ним связано; ср. любишь меня, люби и мою собаку.

– Потому что он полагал, что его старшая сестра несчастна. Он считает, что рождение этого ребёнка – её самая огромная ошибка.

Над чашками с чаем вился пар, закручиваясь в причудливые спирали, такие же запутанные и зыбкие, как те застарелые обиды, которые обсуждали сейчас эти двое.

– Кроме того, есть и другая, более важная причина…

– Какая? – спросил Гу Ман.

– Роды Мужун Хуан были трудными небезосновательно. Выйдя замуж за члена семьи Юэ, она часто ссорилась с Юэ Цзюньтянем, поэтому тоска и грусть были её вечными спутниками. В день родов женщина, с которой путался в те времена Юэ Цзюньтянь, пришла в их поместье скандалить. Она наговорила много неприятных слов и грязной брани. Мужун Хуан и так была слаба, но это её окончательно сломало. Из-за скандала ей становилось всё хуже, произошло отклонение ци. Сердце Мужун Хуан превратилось в потухший пепел*, и в конечном итоге она скончалась.

* xīn rú sǐ huī (心如死灰) – сердце (на душе) - словно потухший пепел; обр. охладеть, очерстветь.

Гу Мана это привело в сильнейшее потрясение, он сумел лишь охнуть от услышанного.

Мо Си вздохнул.

– Как ты мог заметить, одно неправильное решение повлекло за собой непоправимую ошибку. В результате этого Мужун Чуи лишился самого дорогого человека в своей жизни. После стольких лет он так и не смог до конца оправиться. Теперь, когда он стал мастером-алхимиком*, Юэ Цзюньтянь неоднократно пытался растопить лёд между ними, но Мужун Чуи отвергал эти попытки, держась на расстоянии в тысячу ли**. Что касается Юэ Чэньцина, то Мужун Чуи просто напросто не знает, как вести себя с ним, – возникла небольшая пауза, после которой Мо Си закончил: – Вот так обстоят дела в семье Юэ.