Веч и сам не понял, как очутился перед ней на корточках.

- Посмотри на меня.

Она замотала головой, отворачиваясь. И давилась слезами.

- Посмотри!

Не послушалась.

Пришлось развернуть её лицо, взяв за подбородок, но мехрем с внезапной решимостью отбросила руку Веча и опять отвернулась. На щеках пролегли дорожки слез.

- Ты боишься? Я выпил немного. Но клянусь, не трону тебя. Ответь!

Видимо, Веч повысил голос, требуя. Она вздрогнула всем телом и съёжилась.

И как прикажете на неё воздействовать? Рявкать чревато, командовать - тоже. Амодарка замкнется, и тогда пиши пропало. Все старания насмарку.

Покуда Веч, запаниковав, придумывал, как выбраться из тупика, мехрем заговорила. Тихо, со смирением и покорностью в голосе.

- В войну на станцию приходили санитарные поезда. Раненых перевозили в госпиталь, а мы отмывали вагоны перед отправкой на фронт. Однажды собрались сменой... как на фабрике работали, так и на станцию ходили... Раненых отправляли в город на грузовиках. У вагона сидел солдат на тележке. Без ног. Вот так отняли, - провела линию по бедрам. - Одна из женщин... Дарилея... подошла, думала, может, чем ему помочь. Уговаривала, убеждала. Они поспорили, и он ударил её по лицу. Наотмашь. Дарилея умерла мгновенно. Ударилась головой о рельс. Потом нам сказали, что этого солдата специально накачивали - то ли алкоголем, то ли лекарствами.

- Фантомные боли, - пробормотал Веч. - Ног нет, но кажется, будто они есть. И болят нестерпимо.

- Нельзя спорить с тем, кто... не в себе, - продолжила мехрем. - Лучше делать так, как он скажет. Я думала, ты... вы... привезли меня за этим...

Похоже, она снова собралась плакать.

Веч не позволил. Стёр слезы и провел пальцем по ее губам.

- Я разучился. Забыл. Совсем не помню. Покажи, как нужно.

- Что именно? - спросила она, не удержав всхлип.

- Поцелуй меня.

Мехрем замотала головой. И упорно отказывалась смотреть на Веча, предпочитая изучать рисунок на обоях.

- Поцелуй! - потребовал он.

Пожав плечами, она мазнула губами щеку.

- Нет. Не так.

Пришлось зажать лицо амодарки ладонями и заставить смотреть глаза в глаза, хотя она упорно косила в сторону.

Веч прикоснулся к ее губам. Сперва целомудренно - раз, второй, третий. Потом настойчивее. И вскоре целовал так, будто через пять минут небо упадет на землю, и настанет конец света.

Мехрем словно отрешилась от происходящего и не сразу смогла расслабиться. Не сразу перестала икать после плача и начала отвечать. Но оказалась опрокинутой на кровать, и Веч целовал - и шею, и ключицы, и грудь. И за ушком не забыл, и о губах.

И все-таки добился. Поймал отклик мехрем, когда она нерешительно обняла за шею и притянула к себе.

Ладно, если ей необходимы поцелуи, Веч сделает так, чтобы на её губах остались синяки.

А потом он и не вспомнил, как очутился, в чем мать родила, и где брошена его одежда.

Распял её руки на кровати, прижимая к покрывалу. Амодарка подавалась навстречу молча и с какой-то лихорадочностью. Низкий горловой стон слетел с её губ - вымученный, но донельзя желанный. Когда по её напряженным до предела мышцам пробежала судорога, и тело обмякло, Веч закончил начатое.

- Не уходи, - сказала мехрем с отчаянием, когда он приподнялся на локтях, чтобы встать. И крепче обхватила ногами. - Еще пять минут.

- Раздавлю ведь.

- Нет.

Веч перекатился на бок, продолжая её обнимать. Мехрем провела рукой по его груди, поцеловала в ключицу и, прижавшись, задремала. Пристроилась щекой на плече Веча.

А он чуть не стукнул себя по лбу от озарившей догадки. Вот олух! После интенсивной нагрузки в кровати довольная амодарка похожа на сонную муху. Лениво потягивается и зевает. И как он забыл? Быть может, оттого, что не придавал значения и не потрудился увязать причину и следствие? Да и нечасто мехрем смеживала веки на тахте, от силы раза три-четыре, что он списывал на недосып и усталость.

Веч прислушался к дыханию спящей. Ну, если поцелуи для неё важны, пожалуй, это нетрудно... целоваться. И обнимать... тоже нетрудно.

Свободной рукой ухватил край покрывала и укрыл себя и мехрем. Смотрел в потолок и считал размеренные удары её сердца. И привыкал.

Странно и непривычно лежать вот так, в постели с женщиной, прижавшейся доверчиво и беззащитно. Поразмыслив, Веч не смог припомнить ни одного похожего случая. В пределах памяти - безграничное поле под знаком "война". Землянки, окопы, свист снарядов, взрывы, шрапнель... Контузия, ранение, госпиталь... Пара недель на выздоровление, и опять на передовую. Какая тут постель и сон в обнимку? Женщины и то второпях. Увольнительная наспех - и снова в бой. После войны не лучше. Клубные мехрем вымуштрованы, но не более. Профессионально выполнят любой каприз, а после, приведя себя в порядок, идут к другому клиенту.

А тут - теплое тело, гладкая кожа... И она - разнеженная, разморенная... Пахнущая домом и уютом... Мягкая, сладкая... Какой и должна быть женщина, спящая в твоей постели.

Он уткнулся в русые волосы, вдыхая. В носу засвербело, и Веч, боясь разбудить, зажал нос. Но не утерпел и сдавленно чихнул, проклиная на все лады щекотку.

Конечно же, мехрем проснулась. Вздрогнула и открыла глаза, видимо, не сообразив спросонья, где находится.

- Уже поздно?

- Нет, время еще есть. Хочешь в душ?

- Здесь есть душ? - удивилась она, потягиваясь.

- Обижаешь.

Веч не стеснялся наготы, а мехрем, привстав, замоталась в покрывало едва ли не до шеи. И прихватила с собой платье.

Он нашарил рубаху под кроватью и, прошлепав босиком, зажег светильник в ванной.

Кафель, штора. Умывальник. Трещинки на эмали, но, в целом, в помещении чисто, без потеков и ржавчины. Поломойки выдраили на совесть. На полочке мыло и зубной порошок. И флакон с маслами.

Веч едва успел надеть брюки и вынул сигарету из портсигара, как дверь открылась, и мехрем появилась на пороге ванной. Одетая и собранная.

- Уже? - изумился он.

Амодарка кивнула.

А как же звук льющейся воды? Веч не слышал.

Экономит, - осенило его. Ведро горячей воды достается нелегким трудом, и поневоле привыкаешь к бережливости.

- Пойдем. Примешь душ и на этот раз не менее десяти минут.

- А вода? - забеспокоилась мехрем.

- Нашла, о чем волноваться. Лей и не думай.

- А можно принять ванну?

И опять она решила сэкономить. Заткнуть сливное отверстие пробкой, и тогда в канализацию убежит гораздо меньше драгоценной воды.

Веч вспомнил: амодары предпочитают принимать душ или ванну.

- Здесь тепло, - сказала мехрем, прикоснувшись к чугунной батарее.

- А дома как?

- Прежде чем мыться или стирать, нагреваем помещение. У нас стоит небольшая печка в углу. С аффаитом* стало просто чудесно. А раньше быстро выстуживалось.

- Еще раз повторяю, забудь о бережливости, - приказал Веч и вышел, оставив её в одиночестве.

Прошло пять минут, десять. Он слышал шум льющейся воды, который вскоре утих. И отмечал машинально: наполнила ванну ... закрыла кран... разделась... забралась.