Исключительно потому, что, вернувшись в мир боевых искусств, Янь Уши в наглых бесчинствах зашёл гораздо дальше, чем Сан Цзинсин, внимание большинства людей сосредоточилось на нём, и жуткая бесчеловечность Сан Цзинсина постепенно забылась.

Как ученик Цуэй Ювана, Сан Цзинсин никогда не являлся тем, на кого можно было посмотреть свысока. Его презрительное ко всему отношение скрывало за собой честолюбивые устремления. Со стороны всем казалось, что он весьма доволен тем, что вхож в шатёр [4] Юань Сюсю и вместе с нею рад заботиться об ордене Хэхуань во всех смыслах. А на деле, между этими двумя довольно долго копились внутренние противоречия. Но пока ни Юань Сюсю ничего не могла поделать с Сан Цзинсином, ни тот не мог убить её. Вот всем и приходилось внешне, до поры до времени, нехотя сохранять видимость духа единства.

[4] 入幕 (rùmù) быть вхожим в шатёр — обр.: иметь доступ ко всем секретам; быть личным секретарём, советником у высокопоставленного лица.

Этого человека природа одарила высоким ростом и внушительной статью, однако необычно тонкими чертами лица, мягкой, гладкой и нежной, как у женщины, кожей и парой ярких, волнующих глаз. Жаль, в их взгляде скользил настолько лютый пронизывающий холод, что люди не осмеливались смотреть  в них прямо.

Улыбнувшись одними уголками рта, он поприветствовал Янь Уши:

— Слышал, Чжоу собирается идти войной на Ци. Юань Сюсю не терпится, потому нашла главу ордена Янь, полагаю, затем, чтобы помог убить меня?

Окажись тут Юань Сюсю и услышь эти слова, непременно от испуга бы содрогнулась. Она ведь замыслила провернуть всё скрытно, и Янь Уши не посвящал в дело третьих лиц, но, тем не менее, неизвестно как, информация утекла на сторону.

Янь Уши не отрицал:

— Верно.

Сан Цзинсин уточнил:

— Так сегодня глава ордена Янь здесь, чтобы забрать мою жизнь?

Янь Уши ответил:

— Я здесь, чтобы подарить тебе кое-кого.

Сан Цзинсин посмотрел на Шэнь Цяо:

— И кто он? Хм, впрочем, выглядит недурно.

— Шэнь Цяо.

Сан Цзинсин прищурился: его безразличный взгляд мгновенно стал пронзительным.

— Тот Шэнь Цяо, который убил Хо Сицзина?

— Именно.

Сан Цзинсин внезапно рассмеялся:

— Разве по слухам главу ордена Янь не связывают с ним интимные отношения? И вдруг не жаль отдать его мне? Ведь начав, я снисходительность не проявляю, если безделушка испортится, а ты надумаешь как-нибудь потом вернуть, будет поздно.

— Получив в свои руки, разумеется, можешь распоряжаться как угодно, этот почтенный вмешиваться не станет.

После такого обещания улыбка на лице Сан Цзинсина явно выразилась отчётливее. Ему всегда нравились мальчики и девочки в возрасте лет десяти. Шэнь Цяо совсем не походил под этот тип, но родился красивым, и, что куда важнее, даже с прогнившей лодки наберётся три цуня гвоздей [5]. Пусть уровень боевых искусств личного ученика Ци Фэнгэ в одночасье рухнул на тысячу чжанов [6], основы ранее полученных им навыков остались при нём. Когда Шэнь Цяо станет совсем «бесполезен», и впрямь будет неплохо полностью поглотить его духовные силы и умения, впитав их в себя.

[5] 烂船犹有三寸钉 (làn chuán yóu yǒu sān cùn dīng) обр.: даже если вещь, утратила годность по прямому назначению, в ней найдутся ценные элементы, которые нельзя недооценивать.

[6] 一落千 (yī luò qiān zhàng) разом упасть на 1000 чжанов — обр. о резком падении, сокращении; 丈 (zhàng) чжан — мера длины, ~ 3,33 метра.

— Глава ордена Янь вот так легко отдаст мне этого человека? Безо всяких условий?

— Верни меч этого почтенного.

Сан Цзинсин на миг остолбенел — не ожидал, что предъявленным требованием окажется это, и рассмеялся:

— Как неловко, не прихватил его сегодня с собой. Могу ли я прислать людей преподнести тебе меч в другой день?

Меч звался Тайхуа Цзянь и в прошлом принадлежал Янь Уши, а когда тот потерпел поражение от руки Цуэй Ювана, то достался победителю. После смерти Цуэй Ювана, он, естественно, перешёл его ученику Сан Цзинсину.

Янь Уши согласился:

— Можешь.

Сан Цзинсин попытался прощупать собеседника:

— Я считал, боевые искусства главы ордена Янь достигли вершины совершенства, и есть ли меч, нет ли его — значения теперь не имеет. Почему же так неожиданно он пожелал вернуть Тайхуа Цзянь?

Он всегда относился к мастерству Янь Уши с долей опасения, и, если бы не это, проявлять такую любезность в общении было совсем не в характере Сан Цзинсина.

Янь Уши равнодушно произнёс:

— Моя вещь и через сто лет моя. Вопрос лишь в том, хочу я вернуть её или нет.

Сан Цзинсин понимающе усмехнулся и, не то шутя, не то всерьёз, сболтнул:

— Я давно уже слышу, что глава ордена Янь и Шэнь Цяо повсюду неразлучны, словно созданная на Небесах пара влюблённых. Кто бы мог подумать, что ценность Шэнь Цяо для тебя не выше Тайхуа Цзянь. Поистине прискорбно!

Всё время их разговора Шэнь Цяо сидел, смежив веки, не поднял головы и не открыл глаз, оставаясь спокойным и невозмутимым, как будто беседа ничуть его не касалась.

Янь Уши сменил тему:

— Открыто Юань Сюсю подбивает этого почтенного помочь ей убить тебя, а за спиной заигрывает с людьми из Туцзюэ. Как ты намерен уладить это?

На лице Сан Цзинсина мелькнула тень гнева, но, усмехнувшись, он произнёс:

— Этой чокнутой женщине всегда нравилось разыгрывать представление, играя на две стороны. Для меня такое давно не новость. Где и когда она условилась о встрече с главой ордена Янь?

— В шестой день шестого месяца в час шэнь [7], восточная часть города, буддийский монастырь Снежных пионов. Сказала, тебе по душе останавливаться там подолгу.

[7] 六月初六，申时 (liùyuè chūliù, shēnshí) — 6 июня, время с 3 до 5 часов дня.

Сан Цзинсин приподнял брови:

— Недурно. Впрочем, для неё мои предпочтения яснее ясного.

Одно название само по себе уже не оставляло сомнений, что это место вовсе не праведный храм, а фиктивное прикрытие для частного владения. Недавно Сан Цзинсину полюбилась новая игра: заполучив маленьких девочек, обрить их головы, одеть в рясы и, под видом монахинь, позволить вести в храме самую обычную жизнь; он же проникал в монастырь, изображая собирателя цветов [8], забавлялся и развлекался с этими девочками, как только вздумается. Часто одна игра могла затянуться почти на полдня. Суть происходящего должна была оставаться в полной тайне, но раз уж ему очевидны устремления Юань Сюсю, то и его — не секрет для неё.

[8] 采花贼 (cǎihuāzéi) — собиратель цветов, цветочный вор; обр. насильник.

Сан Цзинсин рассмеялся и добавил:

— В таком случае приглашаю главу ордена Янь прибыть к назначенному часу посмотреть спектакль. Раз уж та сумасшедшая задумала прикончить меня, не моя вина, что больше нет тоски по былым чувствам.

Янь Уши не заботили личные счёты между этими двумя, но объединение и усиление ордена Хэхуань, само собой, никакой выгоды ему не приносило. Его заветное желание — чтобы Юань Сюсю и Сан Цзинсин сами уничтожили друг друга, и он не возражал подлить масла в огонь их конфликта.

Он склонился и приподнял пальцами подбородок Шэнь Цяо:

— Ты и теперь всё ещё считаешь меня другом?

Шэнь Цяо промолчал.

Янь Уши вдруг разобрал смех:

— А-Цяо, ты поистине слишком простодушен. Другие всячески дурно обходятся с тобой, почему ты так быстро это забываешь? Я же совсем недавно говорил: у твоего спасения одна причина — моё желание равного по силе противника, но ты крайне разочаровал меня. Я проявил всего каплю доброты, а ты вмиг мёртвой хваткой вцепился. Это из-за предательства Юй Ая и остальных ты ещё более жадно стремишься обрести дружескую привязанность?

Ресницы Шэнь Цяо слегка трепетали, вероятно, от долетавшего при разговоре дыхания Янь Уши, но его лицо оставалось всё таким же бесстрастным. То ли потому, что хуже духовной смерти ничего уже быть не может, то ли потому, что не имел желания отвечать.

Янь Уши продолжал:

— Столь доверчивые и наивные люди, как ты, обречены прожить недолго. Без вершины Сюаньду, без ореола Ци Фэнгэ, ты — пустое место. Ничего не можешь — ни вернуть свои навыки боевых искусств, ни развеять мои сомнения. Если ты согласен присоединиться к ордену Хуаньюэ и постичь «Фундаментальные записи Феникса-Цилиня», пожалуй, этот почтенный сдержит слово и возьмёт на себя труд дать тебе ещё один шанс на спасение.

Шэнь Цяо, наконец, открыл глаза и с безразличием произнёс:

— Я сталкиваюсь с предательством снова и снова не из-за своей чрезмерной наивности, а потому что верю — в мире не перевились ещё благие намерения. Не будь такого дурака, как я, где главе ордена Янь находить удовольствие?

Янь Уши расхохотался:

— Занятно ты говоришь! — и следом добавил: — Этому почтенному не нужен друг. Единственный, кто способен быть со мной на равных — достойный соперник. А ты уже утратил этот статус.

После Янь Уши поднялся, бросил ему меч Шаньхэ Тунбэй и с нежностью произнёс:

— А-Цяо, надейся лишь на себя.

Сан Цзинсин, посмеиваясь, наблюдал за их разговором, не желая ни останавливать, ни перебивать, пока Янь Уши не ушёл. Тогда он, цокнув языком, спросил:

— И каково ощущать себя брошенным?

Шэнь Цяо снова закрыл глаза и не издал ни звука.

Этот человек — всё равно, что рыба угодившая в сеть, судьба его предрешена, так что Сан Цзинсин совсем не спешил с чего-то начинать.

Для него возможность получить Шэнь Цяо — приятная случайность. Конечно, он далеко не тот, что раньше, и большой пользы от него не было, да и подобный типаж Сан Цзинсину не нравился. И всё-таки один лишь его статус личного ученика Ци Фэнгэ и бывшего главы вершины Сюаньду приводил в возбуждение.

От мыслей о том, что этот человек сам склоняется перед ним и слёзно взывает к милосердию или перед всеми учениками ордена сносит летящие в лицо оскорбления и унижения, губы Сан Цзинсина тотчас сильнее растянулись в улыбке.

— Это и есть тот самый Шаньхэ Тунбэй, которым в свои годы пользовался Ци Фэнгэ? Да, верно. Я всё ещё помню, как однажды твой наставник этим мечом победил меня вчистую. Но в то время я совершенно не дорожил своей репутацией, на коленях его умолял, и в итоге он решил меня отпустить. На спине до сих пор заметен оставленный им глубокий, загрубевший шрам. Знай он заранее, что сегодня его ученик попадёт в мои руки, не пожалел бы, что не прикончил меня тогда?