Сан Цзинсин погладил его по щеке:

— Какой рукой ты убил Хо Сицзина? Не нужно бояться, я не заберу твою жизнь. Отрублю её, когда наиграюсь с тобой, чтобы почтить память моего несчастного ученика. А после, по примеру Гао Вэя, раздену догола, пускай другие с наслаждением полюбуются омерзительным видом бывшего главы вершины Сюаньду. Ну, как тебе такое?

В лунном свете лицо Шэнь Цяо, холодно-бледное и без малейшей тени волнения, выглядело будто изваяние из белого нефрита, прекрасное и хрупкое.

И чем дольше он таким оставался, тем сильнее привлекал интерес Сан Цзинсина.

Ничто не доставляло ему большей радости, чем довести до полного разрушения именно такого рода исключительную красоту, превратить её во что-то омерзительное и утопающее во мраке.

— Но ведь каждый взгляд на Фэн Сяолян стоит тысячу золотых, пожалуй, ты не вправе сравниться с ней. Пока что остановлюсь на десяти золотых. На грубый подсчёт всё-таки найдётся очень много людей, готовых потратить деньги, чтобы увидеть, насколько ты жалок. Как думаешь, возможно, настанет день, и Янь Уши тоже придёт посмотреть?

Он говорил неторопливо и, будто наконец ощутив, что хватит дразнить свой трофей, потянулся взять Шаньхэ Тунбэй.

Сам по себе этот меч Сан Цзинсина вообще не интересовал, поскольку мастерство владения им не являлось в его практике боевых искусств главным направлением. Однако, в любом случае, оружие некогда первого мечника Поднебесной имело особую ценность. Стань оно доступно в Цзянху, каждый пожелал бы завладеть драгоценным мечом, обладающим магическими свойствами.

— Если согласишься быть покорным по-хорошему, может, я и стану обходиться с тобой немного мягче… — сказал Сан Цзинсин, одновременно поглаживая рукоять меча.

И в тот момент произошло нечто непредвиденное!

На его глазах меч внезапно озарила вспышка — ослепительная полоса белого света обернулась несчётным множеством сверкающих осколков. Хаотично мерцающее сияние больно резануло глаза, а вслед за тем в лицо ударила аура яростной жажды убийства. Заключая в себе мощную истинную ци, внутренняя сила была сравнима с неудержимым напором морского прилива. В мгновение ока всё небо заволокла буря и налетел ураган вперемешку с дождём и снегом, вовлекая в кружащий вихрь и небеса, и землю.

В страхе Сан Цзинсин только и мог, что поспешно отдёрнуть едва протянутую руку и всем телом стремительно податься назад, уклоняясь от грозной атаки противника.

Человек, способный убить Хо Сицзина, определённо не мог быть слабаком, позволявшим другим распоряжаться своей судьбой. Хотя речь Сан Цзинсина пестрела оскорблениями, внутри он и на миг не позволял себе расслабиться, ведь среди людей из демонических орденов убивать друг друга считалось обычным делом. Каждый шаг, возвышавший над остальными, означал необходимость во всеоружии встречать удары с любой стороны, как явные, так и скрытые. Если бы Сан Цзинсин был безрассудно самодовольным, то умер бы задолго до сегодняшнего дня.

Но тем не менее к этому моменту он лично убедился, что всё ещё недооценивал Шэнь Цяо.

Быстро отступая назад, он одновременно нанёс удар пятернёй от себя вперёд, но свет меча заслонил небо [9] и затмил луну так, что и капле воды не просочиться [10]. Вопреки ожиданиям, даже «Ладонь Ветра» Сан Цзинсина какое-то время не могла проникнуть сквозь него, полностью рассеиваясь сама собой.

[9] 遮天 (zhētiān) — об огромном количестве, колоссальной силе, великом деле.

[10] 滴水不漏 (dī shuǐ bù lòu) — обр. ни к чему не придерёшься, без сучка и без задоринки; ни одной лазейки.

И это вот тот Шэнь Цяо, который утратил почти что все свои навыки боевых искусств?!

Ошеломлённый и сбитый с толку, Сан Цзинсин едва не заподозрил Шэнь Цяо и Янь Уши в сговоре против него.

Но у него не было времени глубже поразмыслить над этим — «Энергия меча» приблизилась к нему уже вплотную. Оглушительная, как раскаты грома, ослепительная, словно сияние солнца и луны. Подобная ветру, собой заполняющему бесконечность неба, и бескрайнему океану, что омывает каждую гору. Пропустив сквозь себя всё сущее и одно целое превратив в десятки тысяч, она воплотила собой беспредельное «Стремление меча». Как тень, неотступно следующая за телом, оно не давало возможности ни уклониться, ни скрыться, казалось бы, оставляя всего один путь — закрыть глаза и ждать смерти.

Только когда это Сан Цзинсин стал тем, с кем можно легко справиться? Он холодно усмехнулся и сделал всего несколько обычных шагов. В то же время, разделившись на множество силуэтов, его тело непринуждённо продвинулось в поле света меча, расщепляя его ладонью. От столкновения внутренняя сила приобрела голубоватую ауру, загудела. Ею будто горой Тайшань придавило [11], мгновенно приглушив сияние меча Шаньхэ Тунбэй.

[11] 泰山压顶 (tàishānyādǐng) — давить на макушку, как гора Тайшань; давить (оказывать давление, принуждать) на кого-либо с огромной силой.

За одним завершённым приёмом следовал другой, хотя боевые искусства школ Хэхуань и Хуаньюэ развились из одного общего истока, но их отличала большая необычность и непредсказуемость. «Ладонь, вырезающая дракона» [12] — приём Сан Цзинсина, шедевр, давно уже отшлифованный до высшей степени совершенства. Каждый изгиб и оборот был подобен парящему дракону. С завершением девятого движения руки из внутренней ци в воздухе возник истинный дракон, с рёвом пронёсся прочь и тотчас же поглотил свет меча.

[12] 雕龙奭 (diāolóng shì) «Величественный, как изваяние дракона» — крылатое выражение периода Сражающихся царств, впоследствии часть его 雕龙 «украсить вырезанным драконом» стала синонимом придания чему-то простому степени совершенства; отточенного мастерства, утончённого изящества стиля; детальной тщательности в подходе к делу.

(Период Сражающихся царств с V века до н. э. до объединения Китая императором Цинь Шихуанди в 221 до н. э. Этот период следует за периодом Вёсен и Осеней (Чуньцю) и считается частью правления династии Восточная Чжоу, хотя династия Чжоу прекратила существование в 256 до н. э., на 35 лет раньше создания империи Цинь и окончания данного периода).

В ту же секунду бесследно исчезло сияние солнца, луны и звёзд. Лес остался прежним, а эта пара человек — самими собой. Шэнь Цяо сплюнул полный рот крови и, невольно отступив назад, натолкнулся на ствол дерева, с трудом удержав в руке меч.

Бесстрастное выражение его лица наконец-то сменилось изумлением и гневом!

Чтобы противостоять Сан Цзинсину, он использовал всё, чему научился за свою жизнь, но внутренней силы оказалось недостаточно для поддержки. Одно это уже стоило огромных усилий. Он исчерпал все силы, однако внутри его даньтянь [13] не только не происходило возобновления и пополнения духовной энергии, но и, наоборот, казалось, внезапно появилось завихрение, жадно вбиравшее в себя его истинную ци.

[13] 丹田 (dāntián) — один из трёх центров сосредоточения жизненных сил в теле; нижний даньтянь — наиважнейшая опора для всех остальных, восполняет, накапливает и преобразует ци, с ним связаны ключевые энергетические точки 气海 (qìhǎi) цихай «море ци» и 命门 (mìngmén) минмэнь «врата жизни», находится на 3 цуня ниже пупка.

Вместе с тем Шэнь Цяо ощущал, что истинная ци внутри него слепо шарахается во все стороны, как оборвавшая поводья дикая лошадь. Без передышки мечется между внутренними органами, вынуждая все его шесть божеств обеспокоиться [14]. Духовное сознание охватила тревога, переполнила ярость. Как будто всё тело с головой накрыла тень, не оставив возможности спастись, толкнув на грань отклонения ци.

[14] 六神 (liùshén) шесть божеств: 青龙 (qīnglóng) Цинлун, 朱雀 (zhūquè) Чжуцюэ, 玄武 (xuánwǔ) Сюаньу, 勾陈 (gōuchén) Гоучэнь, 白虎 (báihǔ) Байху, 腾蛇 (téngshé) Тэншэ;

в даосизме относятся к сердцу, лёгким, печени, почкам, селезёнке и желчному пузырю;

выражение «обеспокоить шесть богов» — о серьёзной угрозе здоровью, возможно, и жизни.

Янь-У-Ши!

Янь Уши!!!

Пока он был без сознания, Янь Уши и в самом деле поместил в него демоническое ядро!

Возможно, это произошло в самом начале, пока он лежал в забытье после падения с Полушагового пика, или, может, когда неоднократно находился в беспамятстве после полученных ранений и был не в состоянии дать отпор. Струйка демонической ци неприметно проскользнула внутрь и затаилась, подобно зерну, ни розгой ни пряником ни выманишь. Его существование совершенно никак не ощущалось вплоть до той самой минуты, пока, лишённое иного выхода, оно не пробудилось под давлением демонической ци Сан Цзинсина. Зерно проклюнулось и в итоге выросло деревом, подпирающим небеса.

Только вот почему же ранее, несмотря на частые поединки с Янь Уши, он не обнаружил присутствия демонического ядра?

Или же, вернее сказать, не потому ли Янь Уши сражался с ним не в полную силу, что уже давно предвидел сегодняшние события.

Шэнь Цяо не мог подобрать слов, чтобы описать своё нынешнее душевное состояние.

Всё его тело жгло огнём, подобно острым клыкам он по крупицам выгрызал его меридианы и внутренние органы. Несмотря на предельно острую боль, ясность сознания оставалась бесподобной!

Шэнь Цяо не понимал: он уже на пороге смерти [15], или всё же у него галлюцинации от невыносимой боли. Его выжженные глаза неожиданно смогли увидеть атаку ладони Сан Цзинсина.

[15] 回光返照 (huí guāng fǎn zhào) — светить отражённым светом; обр. о временном улучшении перед смертью.

Различив крайне быстро и отчётливо каждую подробность.

В этот несомненно критический момент жизни и смерти ему вдруг вспомнились слова, уже однажды произнесённые Янь Уши.

«Когда ты окажешься поистине покинутым всеми, даже тогда не возмутишься, продолжив упорствовать в том, чтобы отплатить людям добротой?»