Больше слуга не смел перечить и с усердием сосредоточился на еде.

С самого вечера и до наступления ночи более дюжины людей насилу заглатывали [3] лепёшки. Только когда их животы вздулись, а лица побледнели, Шэнь Цяо наконец позволил им остановиться.

[3] 狼吞虎咽 (lángtūn hǔyàn) — пожирать, как тигр; обр. жадно наброситься на еду.

Толпа будто попала под амнистию. У людей с трудом получалось держать спину прямо: они могли только поддерживать друг друга, со всем почтением подходя к Шэнь Цяо с повинной.

Шэнь Цяо сказал:

— Ступайте и передайте своему хозяину, что я здесь только проездом и не задержусь надолго. Уже завтра двинусь в путь, так что нет необходимости создавать трудности настоятелю.

Слуга с трудом выдавил из себя улыбку:

— Господин Шэнь, должно быть, шутит. Разве мы посмеем?

В действительности же, если бы Шэнь Цяо не предугадал его мысли, он как раз так и собирался сделать.

Больше Шэнь Цяо сказать было нечего, и он их отпустил.

Убедившись, что источники бед [4] ушли, настоятель шагнул вперед и вздохнул:

— Господин, ты навлек на наш храм немалые неприятности. До сих пор мы жили в уединении, редко выходили в свет и никогда не провоцировали споры. А сегодня беда как с неба свалилась, чем же мы заслужили такое?

[4] 煞星 (shàxīng) — роковая, губительная звезда; обр. причина несчастий и зол.

Шэнь Цяо извиняющимся голосом сказал:

— Не стоит тревожиться. То, что произошло сегодня, не имеет к вам никакого отношения. Завтра я лично нанесу визит этому человеку и всё проясню. К вам они больше не придут.

Однако в голосе смотрителя храма всё ещё слышалось недовольство:

— Хорошо бы так и было!

Шэнь Цяо достал из рукава несколько медных монет и протянул ему:

— Я причинил вам неудобство. У меня не так много денег, но примите их как пожертвование на благовония и в знак моих искренних намерений. Скажите, достаточно ли этой суммы?

Только после его слов лицо настоятеля немного прояснилось. Он взглянул на двух уставившихся на него учеников, прочистил горло и засучил рукава.

— Этого едва ли хватит, но так уж и быть, — сказал он, как только монеты оказались у него в руках. — По ночам особенно холодно. Давайте зайдём внутрь и отдохнём.

Шэнь Цяо улыбнулся и последовал за ними.

Послушники изначально думали, что им получится отведать лепёшек с ослиным мясом. Однако кто ж знал, что всё перевернётся вверх дном, и вместо лепёшек им придётся лицезреть хорошее представление.

Пока смотритель храма беспокоился о том, не сочтётся ли произошедшее за личное оскорбление, юные даосы пребывали в возбуждённом состоянии, особенно тот, который ранее лениво обслужил Шэнь Цяо. Отношение мальчишки к нему резко изменилось, а взгляд прямо-таки сиял восторгом.

— Господин Шэнь, тебе известно происхождение тех людей? Они подчиняются начальнику уезда Пэнчэн, новому фавориту императора! Ходят слухи, что ради него Сын Неба даже добровольно…

Он не успел договорить, как затылок пронзила боль — настоятель отвесил ему оплеуху.

— Разве детям твоего возраста дозволено обсуждать такие вещи! — возмутился мужчина.

Юный монах схватился за голову, чувствуя себя несправедливо обиженным.

— Но это ведь вы нам рассказали!

— Поторопись и приготовь нам еды, — покосился на него смотритель. — Твой шифу скоро умрёт от голода!

— Разве вы не говорили, что после полудня есть нельзя?

На что настоятель ответил:

— Если это прежняя спокойная и размеренная жизнь за закрытыми дверями, то, конечно, двух приёмов пищи в день вполне достаточно. Но сегодня из-за того, что меня безо всякой на то причины вовлекли в злодеяние, я настолько разгневался, что даже проголодался. Сам есть не хочешь, а о шифу ты подумал?!

— Я только слышал, что можно насытиться гневом, но никак не проголодаться, — пробормотал себе под нос послушник.

Настоятель замахнулся для удара, и юный даос быстро исчез с глаз, словно струйка дыма.

— Ухожу-ухожу!

— Что за непутёвый ученик! — Пребывая в плохом расположении духа, настоятель погладил по голове второго монаха. — Чу И только и делает, что безобразничает весь день. Эх, если бы он был таким же послушным, как ты, Ши У.

Ши У застенчиво улыбнулся и, подняв голову, спросил Шэнь Цяо:

— Господин Шэнь, в нашем храме найдётся немного продуктов, поэтому я смогу приготовить только что-нибудь простое. Прошу извинить нас за это. Что вы хотели бы съесть: лапшу или рис?

Побледневший от испуга настоятель воскликнул:

— Злополучное дитя! Стоило только похвалить тебя, как ты уже хвост распушил! Эту муку мы специально отложили до Нового года!

Сказав это, настоятель тотчас спохватился, что наговорил лишнего. Он поспешно обернулся, скользнув взглядом по Шэнь Цяо, и смущённо замолчал.

Ши У рассмеялся:

— Господин Шэнь — наш гость, а шифу всегда прививал нам хорошие манеры. Я пойду помогу шисюну!

Не дожидаясь ответа, он тоже пустился наутёк.

— Злополучное дитя! — продолжил бормотать настоятель храма, думая о том, как ему сегодня не повезло. Мало того, что не удалось съесть ни одной лепёшки с ослиным мясом, так ещё хотят отнять его муку, отложенную про запас.

Словно прочитав мысли собеседника, Шэнь Цяо достал из рукава ещё несколько монет и с улыбкой протянул их смотрителю:

— Мне крайне неловко, что вам приходится столько тратиться!

— Ох, я совсем не это имел в виду! — Настоятель не был настолько толстокожим, чтобы принять ещё и эти деньги, поэтому оттолкнул протянутую руку. Это заставило его приблизиться к Шэнь Цяо и заметить, что у того глазами что-то не так: — Твои глаза?..

— Последствия старой болезни. Днём моё зрение немного улучшается, но ночью я едва ли могу что-то различить.

— Понимаю. Как жаль! — Он не стал углубляться в эту тему и спросил: — Кстати, каким образом господин оскорбил начальника уезда Пэнчэн?

Шэнь Цяо вкратце рассказал, как они впервые встретились с Чэнь Гуном, как оба переживали на тот момент не лучшие времена и решили разделить путь вместе. Когда смотритель услышал, что Чэнь Гун привёл Му Типо к Шэнь Цяо и предложил того в качестве наложника в обмен на свою свободу, он не выдержал и выругался:

— За добро отплатил чёрной неблагодарностью! Бесстыдник!

Обдумав недавнюю сцену, свидетелем которой он стал, настоятель невольно вздохнул:

— Господин Шэнь, если ты собираешься идти на его поиски, то обязательно должен быть подготовлен. С первого взгляда заметно, что тот слуга — подлый человек. Не исключено, что он приукрасит факты в присутствии Чэнь Гуна, и это лишь вызовет большее неудовольствие последнего.

— Благодарю за предостережение, — ответил Шэнь Цяо. — Есть ещё кое-что, о чём я хотел бы вас спросить. Доводилось ли вам в последние дни видеть странствующую группу людей? Среди них двое старейшин, остальную часть группы составляют юноши и девушка, все выдающейся наружности. Они могли быть в даосских одеяниях или иных, но при себе у них непременно имелись мечи.

Пусть он прежде и спрашивал об этом послушника, в нём остались некоторые сомнения, и хотелось убедиться во всём ещё раз.

Настоятель на мгновение задумался, потом покачал головой:

— Нет. В городе Е полным-полно буддийских храмов и монахов, но даосизм здесь не развит. Помимо нашего монастыря Белого дракона, здесь практически не осталось других. Если бы они хотели переночевать в даосском храме, то, вероятно, пришли бы сюда, а если не пришли сюда, то и в остальные не отправились. Вполне может случиться, что они переоделись в обычную одежду и остановились в гостинице. В любом случае, господин Шэнь, твой метод поисков не самый действенный. Если та группа намеренно скрывает своё местоположение и не входит в город, они с лёгкостью могут улизнуть от тебя. Кроме того, ты уверен, что они действительно отправились на север в такое-то время?

Шэнь Цяо горько улыбнулся:

— Верно. Я всего лишь надеюсь на это.

Во время их разговора с кухни донёсся голос юного монаха:

— Шифу, господин Шэнь, ужин готов!

Смотритель машинально ускорился, но, внезапно вспомнив о находившемся рядом Шэнь Цяо, тут же остановился и неловко засмеялся:

— Пойдём поедим!

Ужин самый что ни на есть простой: готовая лапша только раскатанная из муки и воды. Не удалось найти даже капли масла, не говоря уже о кусочках мяса. Однако одного вида засушенной белой лапши, посыпанной мелко нарезанными дикими овощами, с добавлением маринованной в соевом соусе редьки собственного приготовления было достаточно, чтобы у настоятеля и двух послушников заблестели глаза.

Смотритель с трудом сглотнул и обратился к ученику:

— Сначала обслужи нашего гостя.

— Да, шифу.

Юный даос настолько добросовестно подошёл к делу, что из наложенных в чашу Шэнь Цяо лапши, овощей и редиса образовалась высокая горка. От одного этого вида настоятелю стало так горько на душе, что он попытался умерить пыл ученика:

— Довольно, довольно! Если будешь и дальше докладывать гостю, то он не сможет всё доесть.

Шэнь Цяо улыбнулся в знак согласия:

— Так и есть, мне вполне хватит небольшой порции. Не накладывай много.

Пока они скромно уступали друг другу, в главные ворота монастыря снаружи снова раздался стук. В тишине ночи такой неожиданно отчётливый и резкий, что сердца волей-неволей содрогнулись в страхе.

Двое юных послушников растерянно переглянулись:

— Что ещё за гость так поздно?

— Неужели тот человек вернулся доставлять беспокойство?

— Шифу, если так, может, притворимся, что не услышали?

Настоятель тоже несколько опасался:

— Почему бы не подождать ещё, возможно, ударив раз, он больше не станет?

Старший послушник засомневался:

— Нет, шифу, если бы они вернулись докучать, то боюсь, сразу вышибли бы ворота и вошли, стучать бы не стали. Кто же может так стучать? Неужели какая-то нечистая сила?

Смотритель отчитал его:

— Хватит нести чушь! Научись хоть чему-то хорошему, а не бегай под мост слушать людей, рассказывающих те вздорные небылицы о злых духах. Пойду-ка я взгляну, кто там шумит посреди ночи!