Глава 44. Только что, увидев меня, ты сильно обрадовался?

— Прибывшие представились? — спросил Шэнь Цяо.

— Нет, — ответил юный даос. — Тебе лучше поспешить и самому взглянуть!

Выросший в храме, мальчик никогда не видел ничего подобного по своему размаху. Прежде чем Шэнь Цяо успел что-либо ответить, юноша, прикрикивая на ходу, убежал на поиски смотрителя монастыря.

Выйдя к воротам, Шэнь Цяо в самом деле увидел во дворе несколько повозок, из которых выгружали сундуки.

На возглавлявшем эту вереницу человеке была одежда прислуги, но отнюдь не заурядной. Судя по его внешнему виду и облачению, по меньшей мере он состоял в личной свите своего господина. Завидев появившегося Шэнь Цяо, мужчина сделал шаг вперёд, но ближе не подошёл.

— Осмелюсь спросить, это вы Шэнь Цяо?

— Да, это я.

— Ваш покорный слуга прибыл, чтобы преподнести дары от начальника уезда Пэнчэн.

Хотя Шэнь Цяо в глубине души уже знал, какой получит ответ, он всё же спросил:

— Кто этот начальник уезда Пэнчэн? Боюсь, мы с ним незнакомы.

От такого вопроса выражение лица слуги сделалось крайне недовольным. Не удостоив Шэнь Цяо ответом, он продолжил:

— Начальник уезда Пэнчэн сказал, что он в долгу перед вами, а за добро размером с капельку надо воздать сторицей, потому нам было велено доставить эти подарки. Прошу, господин, не откажите в любезности их принять.

Не дав возможности Шэнь Цяо вымолвить хотя бы слово, мужчина хлопнул в ладоши и велел извозчику и остальным слугам открыть сундуки. В это же время, следуя за послушниками, навстречу гостям поспешно вышел настоятель храма Белого дракона. Однако прежде чем он успел поприветствовать Шэнь Цяо, внимание его привлекло содержимое открытых сундуков.

От увиденного они непроизвольно ахнули. Но это восклицание было вызвано отнюдь не удивлением, а тем, что они не могли поверить своим глазам. В сундуках не было ни денег, ни сокровищ, ни шёлка, а только лепёшки с ослиным мясом.

Как только сундуки открылись, им в лицо ударил аппетитный запах горячего ослиного мяса. Его аромат заставил смотрителя и двух юных даосов невольно сглотнуть.

Презрительное выражение застыло на лице слуги. Усмехнувшись, он сказал:

— Начальник уезда Пэнчэн велел этому ничтожному передать, что благодаря вашей доброте у него была возможность отведать несколько таких лепёшек и теперь он хотел бы с уважением вернуть их в двойном размере. Мы не знаем, достаточно ли их здесь, если же нет — этот ничтожный пришлёт ещё несколько сундуков!

На лице Шэнь Цяо не было ни гнева, ни страха; напротив, он даже ответил с улыбкой:

— Этого вполне достаточно. Я был обеспокоен, где бы найти себе ужин, поскольку очаг в храме уже потушили. Передайте мои слова благодарности вашему хозяину за столь своевременную помощь. По крайней мере, мне не придётся беспокоиться о еде ближайшие пару дней.

Слуга, вероятно, не ожидал от Шэнь Цяо подобной реакции. Минутное потрясение отразилось на его лице и тотчас сменилось ещё большим презрением. Уж больно легко Шэнь Цяо принял дары, ведь по его мнению, хозяин выбрал такой способ благодарности потому, что этот человек несомненно оскорбил его в прошлом.

С такими мыслями он не воспринял слова Шэнь Цяо всерьёз и только кивнул:

— По возвращении я непременно передам ваши слова хозяину.

Мужчина сделал жест рукой, и слуги с обеих сторон тут же вывалили лепёшки с ослиным мясом из сундуков на землю.

Настоятель и послушники взволнованно выкрикнули:

— Что вы делаете?! Лепёшки теперь все в грязи!

Слуга громко расхохотался.

— Мой хозяин велел мне передать вам лепёшки, но он ничего не сказал о сундуках!

Лепёшки с ослиным мясом оказались разбросаны повсюду. Сок из них вытек наружу, и его аромат вскоре привлёк множество насекомых, с жужжанием закруживших вокруг. Даже если смотритель и послушники хотели подобрать их все, смахнуть пыль и съесть, то теперь не осмелились. Им оставалось лишь молча задыхаться от распирающего негодования и с сожалением смотреть на лепёшки.

Улыбка наконец сползла с лица Шэнь Цяо, немного омрачив его лицо.

В те времена, когда пристанищем для Чэнь Гуна был разрушенный храм, у него не было возможности съесть даже одной такой лепёшки. Тогда горячей еды было достаточно, чтобы привести его в бурный восторг [1], а сейчас в его новом положении мог позволить себе подобный поступок лишь для того, чтобы дать выход своим эмоциям. Сложно сказать, стало ли это следствием того, что власть и богатство в самом деле затуманили взор человека, или во всём виновато окружение Чэнь Гуна, которое могло так легко изменить его натуру.

[1] 心花怒放 (xīn huā nù fàng) — цветы сердца бурно расцвели; обр. ликовать, быть в восторге.

— Постойте.

Слуга замедлил шаг и обернулся:

— Господину есть, что добавить?

Шэнь Цяо ответил:

— Сначала съешьте все эти лепёшки.

Слуга расхохотался:

— Господин, должно быть, шутит. Они изначально были отправлены хозяином для вас, как можем мы к ним притронуться? Приятного вам аппетита!

Он развернулся, но не успел пройти хотя бы немного, как ехидная улыбка его сменилась ужасом.

Запястье мужчины пронзила нестерпимая резкая боль, а Шэнь Цяо, до этого находившийся на расстоянии десяти шагов, стоял уже прямо перед ним. С искажённым от боли лицом слуга простонал:

— Отпусти… отпусти меня!

Понизив голос, Шэнь Цяо сказал:

— Небеса даровали нам свою благодать, и мы обязаны принять её с должным почтением. За стенами города всё ещё много голодающих, поэтому будьте любезны съесть эти лепёшки, прежде чем уйти.

Испуг, страх и гнев поочередно отразились на лице слуги, и он закричал:

— С какой стати? Ты хоть знаешь, кто мы?! Начальник уезда Пэнчэн — любимец императора…

Шэнь Цяо остался равнодушен:

— Я не знаком с начальником уезда Пэнчэн. Если откажетесь, никто из вас сегодня не покинет это место.

Казалось, некоторые из присутствующих не поверили ему на слово. Стоило Шэнь Цяо договорить, как один из извозчиков развернулся и бросился бежать, однако, не пройдя и трёх шагов, полетел лицом на землю и больше не двигался.

— Будете есть? — спросил Шэнь Цяо.

— Шэнь Цяо, ты ещё пожалеешь об этом! — крикнул слуга. — Если посмеешь заставить меня, мой хозяин непременно спросит с тебя за это в сотню, даже в тысячу раз больше!

— Будете есть?

— Ты не посмеешь… А-а-а! — истошно завопил мужчина. Напускная смелость [2] мгновенно сменилась страданием — оказывается, Шэнь Цяо крепко схватил его за запястье. Неизвестно, какую технику он применил — запястье слуги не было сломано или травмировано, но на лице слуги отразилась нестерпимая боль. У всех сторонних наблюдателей при виде этой картины сердце ушло в пятки.

[2] 色厉内荏 (sè lì nèi rěn) — силён на вид, но слаб внутри; обр. показная сила.

— Будете есть?

Тон Шэнь Цяо был по-прежнему спокойным и мягким, но его взгляд медленно скользнул со слуги к остальным. Те, кто попадал под его взор, один за другим склоняли головы, не смея смотреть на него.

В этот момент у слуги иссякла дерзости вести себя столь высокомерно. Резко изменив тон, дрожащим голосом он заговорил:

— Господин, вы должны знать, что хозяин только попросил нас доставить эти лепёшки. Он не велел этому ничтожному выбрасывать их на землю. Это я, ничтожный, проявил самоуправство. Пожалуйста, простите меня, господин. Ваша Светлость, такому великодушному человеку не стоит опускаться до споров с этим ничтожным!

Шэнь Цяо сказал:

— Если не хотите споров, тогда должны съесть все эти лепёшки. В противном случае, я спрошу расчёт с вашего хозяина, и тогда он непременно выместит свой гнев на вас. Подумайте об этом.

От безнадёжности слуге слёзы навернулись на глаза. Ему ничего не осталось, кроме как пасть на землю и, подобрав лепёшки, начать их есть.

Лепёшки успели наполовину остыть — стоило взять их в рот, как на языке появлялся привкус песка и камней. С тех пор как начал служить Чэнь Гуну, этот слуга питался лучше, чем могли себе позволить некоторые состоятельные семьи. Ни разу ему не приходилось есть пищу, к которой не притронулись бы даже хозяйские собаки. Ещё немного, и он был готов дать волю слезам, но Шэнь Цяо всё ещё наблюдал за ним со стороны, потому не имея другого выбора, слуга проглатывал кусок за куском с таким выражением лица, будто ел дерьмо.

Заметив, что все остальные спутники уставились на него, он не удержался и заорал:

— Чего вы ждёте?! Давайте, помогите мне съесть всё это!

Пусть люди не горели желанием подчиняться, хозяин ценил этого слугу, и им оставалось только присесть на корточки и начать есть.

Начальник уезда Пэнчэн был в центре внимания с того самого дня, как стал новым фаворитом императора — даже настоятель храма оказался о нём наслышан. Став свидетелем тому, как исчезло учтивое обращение Шэнь Цяо к этим людям, он испытал настолько сильное потрясение, что замер с открытым ртом.

Юный даос несколько раз дёрнул смотрителя за край рясы и прошептал:

— Шифу, если этот начальник уезда Пэнчэн придёт сюда за отмщением, нас тоже втянет в неприятности?

Настоятель повернул к нему голову и понизил голос:

— Заткнись! Разве не видишь, как хорошо он владеет боевыми искусствами?!

Шэнь Цяо услышал его, но не подал вида. К тому времени слуги, затолкав в себя примерно по дюжине лепёшек, со скорбным выражением лица наперебой заявляли, что еда уже не лезет им в горло, и умоляли Шэнь Цяо отпустить их.

Однако на земле всё ещё оставалось по крайней мере несколько десятков лепёшек. Шэнь Цяо покачал головой:

— Даже если я позволю вам забрать лепёшки с собой, вы непременно выбросите их по дороге. Поэтому даже не думайте уйти отсюда, пока не закончите есть.

— Но, господин, — задрожал от страха слуга. — Мой хозяин всё ещё ждёт, когда я отчитаюсь ему в исполнении поручения!

— Нет сомнений, что, не дождавшись тебя, он пришлёт ещё людей. В таком случае разве они не помогут вам доесть оставшиеся лепёшки?