Глава 56. Экстра 3

Третий год (3)

Я всегда хотел рассказать дедушке о своей ориентации, когда придет время. Вот только я никак не мог найти это самое подходящее время и до сих пор ничего ему не рассказал.

По крайней мере, раньше, когда у меня была синестезия, я мог получить представление о том, чего ожидать, не действуя вслепую, но теперь, когда я стал нормальным человеком, тем более важно выбрать идеальное время для разговора.

В идеале я думал, что должно пройти еще по крайней мере года два, пока я не закончу учебу и не найду стабильную работу.

Но теперь, когда настал момент открыть карты, я не знаю, что делать.

Дедушка что-то знает или нет? Должен ли я сесть и поговорить с ним о себе и Ян Конгшане? Он уже в годах, не вызовет ли шок от этой новости у него какую-нибудь серьезную болезнь?

Я провожу всю ночь, ворочаясь с боку на бок в постели, обдумывая все эти вопросы. Я не могу заснуть до 5 утра, в голове шумит, а тело сковывает усталость. В полдень Ян Ваньцю будит меня, и я заставляю себя встать.

- Хватит спать, ты же обещал отвести меня в дом Старых дев!

Я чувствую тошноту, будто меня укачивает и даже может вырвать...

Я иду умываться, как зомби, еле волоча свои отяжелевшие ноги.

Но плеснув холодной водой на лицо, я чувствую, как проясняется мой разум, а головная боль отступает. Когда я возвращаюсь в свою спальню, Ян Ваньцю сидит на кровати и читает один из моих комиксов, болтая ногами. Я тянусь к мобильнику на тумбочке, засовываю его в карман, затем выхватываю книжку из ее рук.

- Разве не ты хотела пойти в дом Старых дев?

- А, точно, - она спрыгивает на пол, ее протез, соприкасаясь с деревянным полом, громко клацает. Она несется как вихрь, исчезая так же стремительно, как и появилась.

***

Солнце ярко светит над головой, Ян Ваньцю идет передо мной с красно-белым зонтиком в горошек в руке, а я следую за ней, постоянно зевая. Маленькая девочка одета в белое платье и белые сандалии, на спине на каждом шагу подпрыгивают две косички. Как ребенок с плаката с рекламой летнего отдыха.

Иногда мимо нас проходят люди, и их взгляды спускаются к ее ноге. Любопытны в этом мире не только кошки — люди тоже не чужды этого порока, но она давно привыкла к людским взглядам и просто открыто смотрим им в ответ.

После 15-минутной прогулки мы наконец добираемся до дома Старых дев.

За последние два года бабушкин мальтиец заметно постарел. Его глаза побелели от катаракты, почти все зубы выпали, и он больше не может контролировать свой кишечник, из-за чего вынужден постоянно носить подгузник. Бабушка повсюду таскает его с собой, потому что боится, что он может «уйти» в любой момент.

Когда мы приходим, бабушка пьет чай в саду. Повсюду цветут розово-белые розы, по серо-красным стенам вьется виноградная лоза. И этот контраст живых, свежих, полных соками растений со старинной архитектурой создает картину, полную таинственной мистики. Даже самый лучший художник в мире не смог бы воспроизвести такую картину во всей полноте.

- Вы оба уже здесь! Идите сюда, вам жарко? – На бабушке надето темно-зеленое ципао, длинные волосы собраны в узел на затылке. Когда она машет нам рукой, золотые браслеты на ее запястье вспыхивают на солнце.

- Нет, но я немного голодная, - Ян Ваньцю складывает свой зонтик и плюхается рядом с бабушкой, поглядывая на трехэтажную стойку с десертами на столе.

- Угощайся. Я знала, что вы придете, поэтому попросила А Ю приготовить все это, десерты - ее конек, - она с помощью салфетки берет пирожное из бобов мунг и протягивает его Ян Ваньцю. - Она приготовила много, обязательно захвати немного с собой домой, когда будешь уходить. Мне все равно столько не съесть.

В прошлом году бабушка, наслушавшись советов подруг, решила нанять себе в помощь домработницу с навыками садовника, потому что чувствовала, что годы берут свое и она уже не так энергична, как раньше. Домработницу зовут А Ю, и ей уже за пятьдесят. Будучи до этого помощницей по хозяйству, она сама выучила английский и знает, как печь хлеб и готовить западные блюда. А еще она водит машину; на самом деле она умеет все. Бабушка очень довольна своим выбором и даже однажды спросила, почему Вселенная не привела к ней А Ю раньше, ведь с ее приходом качество ее жизни так сильно возросло.

- Почему у тебя такие темные круги под глазами? Ходил вчера на вечеринку куда-то? - Бабушка наливает мне чашку черного чая.

- Нет, я просто сидел в телефоне допоздна, так что не выспался, - теперь, когда в желудке у меня десерт и чашка горячего чая, я чувствую себя гораздо более живым и откидываюсь на спинку стула, испуская долгий вздох.

Кроме нас троих за столом сидит черная бабушкина кошка, занявшая четвертый стул. Старый песик лежит у бабушкиных ног, его мягкий, гладкий белый мех расстилается по земле, делая его похожим на швабру.

Проглотив несколько десертов, Ян Ваньцю, наевшись досыта, уходит играть с Анем, заставляя его пойти вместе с ней посмотреть на цветы.

- Осторожно, не споткнись! - кричу я.

- Хорошо! - отвечает она, не оборачиваясь, и уходит с собакой в руках.

Мы остаемся вдвоем. Бабушка смотрит в спину удаляющейся Ян Ваньцю и говорит:

- Малышка довольно симпатичная, интересно, кому же повезет оказаться тем самым счастливчиком?

Я смеюсь.

- Я думаю, еще слишком рано об этом беспокоиться.

Сколько ей сейчас? Впереди еще по меньшей мере лет десять.

- А ты? Ты не становишься моложе, у тебя есть пара? - с усмешкой спрашивает бабушка.

Вздрогнув от неожиданности, я поспешно отвожу взгляд, пристально рассматривая чай и десерты на столе, и не зная, что делать.

- Я... Слишком рано, я еще не закончил учебу, у меня нет работы.... Я пока не хочу ни с кем встречаться.

И мой парень все равно не разрешил бы мне.

- Я не хотела давить на тебя, ты можешь делать все, что захочешь. Если ты твердо уверен в своем выборе, следуй за ним до конца. Не важно, не хочешь ли ты жениться или не хочешь детей... мы живем только один раз. Нет причин заставлять себя страдать, чтобы следовать общепринятому пути.

Не знаю, может быть из-за того, что дедушка напугал меня прошлой ночью, но я не могу не думать, что за ее словами скрывается другой смысл.... Я смотрю на нее снизу вверх. Ее теплый, нежный, любящий взгляд омывает меня, и мое трепещущее сердце успокаивается.

- Бабушка, когда ты сказала, что переезжаешь в дом Старых дев, как отреагировала на это твоя семья?

- Конечно, они были против, - бабушка делает глоток чая. Светло-красный лак на ее ногтях делает ее пальцы бледными и более изящными. – И что мне оставалось делать? Даже если бы мне пришлось порвать с ними отношения, я не собиралась выходить замуж.

Она улыбается и ставит чашку на стол.

- В то время только твой дед был на моей стороне.

Семья бабушки, естественно, была недовольна тем, что она решила переехать в дом Старых дев в таком юном возрасте. Толпа дядей и двоюродных братьев решила, объединившись, забрать ее оттуда, но дедушка, услышав это, прокрался в дом Старых дев, чтобы предупредить ее, и задержал дядей и двоюродных братьев в пути, чтобы дать бабушке время собрать людей на помощь.

Когда бабушка рассказывает мне эту историю, ее голос спокоен и тверд, но в словах ее все еще чувствуется страх, который она, должно быть, испытывала тогда.

- В ту эпоху отказ здоровой женщины выйти замуж был совершенно невозможным поступком. Только твоему дедушке было все равно, и он продолжал общаться со мной, как всегда, называя меня «Старшей сестрой», как будто ничего не изменилось. И поэтому, даже если я разорву связь со всей семьей, я всегда буду заботиться о нем, пока жива, - она продолжает. - Ты его внук, зеница его ока, так как же я могу не заботиться и о тебе? Так что не обращай внимания на то, что я вмешиваюсь в твою жизнь, если я иногда слишком много болтаю.

Я бы никогда и не думал обижаться на нее, потому что она старшая в семье и так хорошо относится ко мне и дедушке.

- А я и не против. Я счастлив, что ты заботишься обо мне, как я могу быть не доволен этим?

- Льстец, - улыбается бабушка.

***

В пять часов солнце начинает опускаться за горизонт, погружая весь сад в тень. Ян Ваньцю, уставшая за день, сидит на траве, гладит Ана и что-то бормочет себе под нос. Затем из сада раздается гудок автомобиля. Я оглядываюсь и вижу машину Ян Конгшаня.

- Цю-Цю, А-Шань здесь, пойдем! - Я хватаю коробку с десертами, машу бабушке на прощание и выхожу, держа за руку Ян Ваньцю.

По дороге домой у меня в голове проносится множество мыслей, и я почти все время молчу. Ян Конгшань, кажется, это замечает, потому что, когда мы приезжаем, он говорит Ян Ваньцю идти в дом одной. Держа в руке коробку с десертом, девочка смотрит сначала на меня, потом на Ян Конгшаня и кивает в знак согласия. Она уходит, отпирает входную дверь и скрывается внутри.

Я смотрю на закрывающуюся дверь, и меня вдруг охватывает сомнение.

- Скажи, ты не думаешь, что Цю-Цю тоже знает?

- Тоже? - спрашивает Ян Конгшань, сразу же поняв, о чем я говорю. - Ты говоришь о нас? Кто еще по твоему мнению знает?

- Дедушка и бабушка... - Я рассказываю ему о прошлой ночи и сегодняшнем дне, а потом взволнованно спрашиваю. – Похоже, что они намекают мне на что-то?

Я хмурюсь, вся эта ситуация действительно беспокоит меня. Но Ян Конгшань начинает смеяться. Его большой палец гладит кожу под моим глазом, и он говорит:

- Твой дедушка хочет видеть, как ты идешь к алтарю? И ты тоже хочешь?

На его пальце, ласкающем мою кожу, есть мозоль, и грубость его кожи заставляет меня вздрогнуть от щекочущего чувства, и я наклоняю голову, избегая его руки.

- Кто сказал, что я собираюсь идти к алтарю к тебе?

Он хватает меня за подбородок и отводит мое лицо назад.

- Если не ко мне, то к кому?

Нас окружает тишина. На улице нет ни машин, ни людей. На этот короткий миг нам позволено быть откровенными, не опасаясь, что кто-то увидит. Я откидываюсь назад, прижимаюсь вплотную к машине и сжимаю его руку своими ладонями, а затем нежно целую кончики его пальцев.