Глава 55. Экстра 2

Третий год (2)

И снова приходит время Церемонии прекращения дождя. На этот раз я уже не Небесная Дева, а Ян Конгшань не Генерал, поэтому впервые мне выпадает шанс наблюдать за парадом, став зрителем на этом древнем празднике.

Что касается дедушки, то он решает остаться дома и смотреть сериалы, потому что, по его словам, он уже десятки раз видел Церемонию, и единственная причина, по которой он ходил туда в прошлый раз раз, была в том, что я исполнял роль Небесной Девы. Ян Ваньцю же терпеть не может толпу и длительное ожидание на ногах, поэтому она тоже не хочет идти. В результате это событие превращается в наше с Ян Конгшанем свидание.

Толпы людей собираются на улице Нанпу, глядя, как гигантская платформа медленно движется вперед по пустой дороге. Люди, несущие паланкин, громко считают, их голоса оглушают, Небесная Дева сидит в центре платформы, прячась за своим круглым веером, а Генерал держит над ней зонтик.

Небесную Деву может играть только девственник, которому самое большее восемнадцать лет, и новая Дева выбирается каждые две церемонии. Я был всего лишь временной заменой, поэтому не проходил никакого отбора, для меня процедура была упрощена. Но традиционно выбор Небесной Девы является сложным ритуалом, и желающих на это роль всегда очень много.

Все потенциальные кандидаты должны быть добровольцами, им необходимо понимать значение «Небесной Девы», в том числе и смысл истории, стоящей за церемонией. А становясь Небесной Девой он не получает никаких преимуществ, кроме всеобщего внимания в день самой церемонии.

Поскольку в прошлый раз сын господина Лю внезапно был дисквалифицирован, было добавлено новое правило, согласно которому выбирается запасная Небесная Дева на случай, если подобная история повториться, дабы избежать безумия, творившегося в последние минуты в тот раз.

Толпа неистовствует, особенно в тот момент, когда мимо проезжает паланкин; все одновременно поднимают свои телефоны, пытаясь сделать фотографии, и их движения заставляют меня отступить назад, в крепкие объятия человека, стоящего позади меня.

Ян Конгшань прижимается к моей спине и спрашивает:

- Ты в порядке?

Я смотрю на море телефонных экранов, светящихся вокруг нас. Теперь я понимаю, почему дедушка и Ян Ваньцю не хотели приходить сюда. Вздохнув, я отвечаю:

- Ничего, пойдем. Больше смотреть не на что.

Не отвечая, Ян Конгшань берет меня за руку, и мы протискиваемся сквозь толпу.

Преимущество раннего ухода состоит в том, что, поскольку все заняты зрелищем, у продуктовых киосков мало людей.

Хотя на этой улице и в обычный день продают хорошую еду, во время фестиваля искусство поваров выходит на новый уровень. Неизвестно, владелец какого киоска запустил эту традицию, но в каждой точке сегодня есть какой-то товар, приуроченный к этому празднику: сладкий белый лед, фруктовый сок Небесной Девы, шарики осьминога* и т. д.; и все продукты продаются, украшенные мини-версией красного зонтика Небесной Девы. Это действительно привлекает клиентов, ищущих чего-то новенького, и, безусловно, является умным маркетинговым ходом.

*вот я даже искать в интернете не буду, что это такое. Не хочу себе портить аппетит и настроение)))))

Когда мы проходим мимо продавца сахарных фигурок, я мельком вижу сделанного из сахара Генерала, опирающегося на палку, и не могу удержаться, чтобы не взглянуть на него еще раз. Это, очевидно, еще один товар из серии специальных предложений, очень изысканный.

Идущий рядом со мной Ян Конгшань внезапно поворачивается и идет прямо к прилавку продавца сахарных фигурок. Я знаю, что он собирается сделать, но прежде чем я успеваю его остановить, он уже берет «генерала-на-палочке» и передает мне, одновременно спрашивая продавца, сколько он стоит.

Расплатившись, мы идем дальше, я крепко сжимаю в руке сахарного генерала.

- Почему ты решил, что я хочу его? Может я просто смотрел на него, потому что думал, что это что-то странное? - Повертев фигурку в руках, я осторожно откусываю кусочек от зонтика генерала.

Чистая приторная сладость без примеси какого-либо другого вкуса медленно распространяется по моему языку. Почти мгновенно на мой рот обрушивается вся мощь ее поразительной приторности.

- Когда ты чего-то хочешь, это написано на твоем лице, - он бросает на меня быстрый взгляд. - Тебя легко читать.

Я с сомнением потираю лицо. Я думаю, он преувеличивает. Хотя я определенно не из закрытых тихонь, но и не душа на распашку; никто, кроме него, никогда не говорил, что меня легко читать.

- Ты мне не веришь? - Ян Конгшань поднимает брови.

- Тогда давай я подумаю о чем-то еще, если угадаешь, ты победил.

- Это должно быть что-то, на что ты можешь посмотреть.

Я киваю:

- Ок.

Я оглядываюсь вокруг в поисках цели. Рядом с нами есть лоток с фруктами, лоток с воздушными шарами и лоток со сладкой ватой. Я выбираю один из них, а затем отвожу взгляд, давая понять Ян Конгшаню, что я закончил.

Он, подражая мне, оглядывается вокруг, ненадолго застывая взглядом на каждом лотке. Но каждый раз он качает головой:

- Не это, и не это тоже...

Когда его взгляд добирается до сахарной ваты, и он снова качает головой, я не могу сдержать лукавого довольного выражения, появившегося на моем лице.

Вот видишь, не так-то меня легко читать!

- Теперь я понял...

Как раз в тот момент, когда я собираюсь заговорить, внезапная идея, кажется, приходит в голову Ян Конгшаню. Он хватает меня за руку и тянет в темный переулок рядом с улицей.

Жужжание кондиционеров оглушает меня, но сам переулок тихий и темный. Ян Конгшань склоняется надо мной.

- Малыш, посмотри-ка мне в глаза.

Что это? Не пытается ли он соблазнить меня ради выигрыша? И еще, мне ведь уже почти 22, неужели нельзя перестать называть меня «малышом»?

Подумав так, я все же поднимаю голову и послушно смотрю ему в глаза.

- Я тебе нравлюсь? - спрашивает он.

Я делаю паузу, потом киваю, не понимая, к чему он ведет.

- Ммм...

- Ты хочешь меня?

- ....

Подождите-ка! Внезапно до меня доходит, что он делает, и я смотрю на него широко раскрытыми глазами.

- Ты жульничаешь, это не считается!

Он вдруг приближается ко мне, его губы замирают как раз перед тем, как встретиться с моими. Воздух между нами искрится молниями.

- Ну так что... неужели не хочешь?

Я слишком молод, и снова попадаюсь на его уловки.

Я прикусываю губу и, собрав всю свою волю в кулак, повторяю:

- Ты жульничаешь...

Мой голос становится все тише, и окончание предложения уже не слышно. Ян Конгшань слишком близко, так близко, что, если я захочу, ему почти не нужно будет наклоняться, чтобы получить поцелуй.

- На войне все методы хороши, - смеется он, потом немного отодвигается и, не скрываясь, признается. - Ты же не говорил, что жульничать нельзя. Но ведь ты думал обо мне, не так ли?

Ответ очевиден, зачем вообще спрашивать о чем-то в такой момент?

Я стискиваю зубы и не отвечаю. Мой взгляд падает на его губы, и я медленно двигаюсь вперед, чтобы поцеловать его.

Но только вот я недооценил коварство Ян Конгшаня. Как раз в тот момент, когда наши губы вот-вот должны встретиться, он делает шаг назад и выпрямляется, уклоняясь от моего поцелуя.

- Малыш, говори правду, или поцелуи запрещены.

Последние три года я сосредоточился на беге и прыжках, стараясь вырасти выше, но независимо от того, сколько усилий я приложил, я просто не могу достичь 180 см, вероятно, все дело в наследственности. В результате между мной и Ян Конгшанем остается большая разница в росте; если он не наклонится, я смогу поцеловать его только на цыпочках.

Другими словами, если он не хочет, чтобы я его целовал, сделать это довольно трудно.

Я протягиваю руки и обвиваю его шею, неохотно признавая его победу и свой проигрыш в нашем споре.

- Вот видишь, я же говорил, что тебя легко читать, - сказав это, он наклоняется и целует меня в уголок глаза, словно благословляя.

Я закрываю этот глаз и еще крепче обнимаю его за шею, желая, чтобы он наклонился еще ниже. Он больше не дразнит меня, просто позволяет мне притянуть себя поближе, нежно целуя меня в губы.

***

Когда мы выходим из переулка, из-за горячего воздуха, дующего из кондиционеров, сахарная фигура уже растаяла, оставляя липкие следы на моих руках. Ян Конгшань хочет, чтобы я выбросил ее, но я не могу на это пойти и продолжаю есть, не останавливаясь, пока мы не добираемся до машины.

К счастью, рядом со стоянкой есть небольшой магазинчик, и Ян Конгшань заходит купить бутылку воды, чтобы я мог вымыть руки. После того, как липкость смыта, я жадно выпиваю остаток воды, позволяя жидкости разбавить интенсивную сладость в горле.

Когда мы возвращаемся домой, уже почти девять вечера. Дедушка и Ян Ваньцю смотрят телевизор и едят арбуз. Время от времени кто-нибудь из них оскорбляет телевизор, демонстрируя свое недовольство нелепостью разворачивающейся на экране драмы.

- Почему это вы вдруг смотрите сериалы про айдолов? – насколько я знаю, дедушка предпочитает военные драмы, а Ян Ваньцю - воплощение фаната мультфильмов; ни один из них не смог бы даже назвать популярных нынче знаменитостей, так что странно, что они вдруг вместе смотрят такой сериал.

Ян Ваньцю выплевывает арбузное семечко изо рта, а затем отвечает:

- Потому что ни один из нас не смог убедить другого, что смотреть, поэтому мы решили посмотреть что-то, что ни одному из нас не нравится. Этот герой действует настолько очевидно, почему она так доверяет ему?

Дедушка хмыкает.

- Слишком молода и наивна.

Ян Конгшань и я обмениваемся взглядами. Каждый из нас берет по дольке арбуза, и мы присоединяемся к их маленькой компании.

- Этот парень даже не так хорош собой, как А-Шань, я бы на ее месте даже не запала бы на него!

- Да он и не такой красивый, как Миань-Миань!

-Дедушка, нормальные люди на камеру выглядят по-другому, и если бы мне пришлось сниматься в драме, я действительно не был бы так хорош собой, как профессиональные актеры.