Глава 21

Первое, что сделала Грейс открыв глаза — проверила, ответил ли ей Николас. Как и ожидала, с его стороны донеслось лишь тяжёлое молчание. Грейс потёрла лицо, ссутулив плечи под тяжестью раскаяния. Боясь получить очередное разочарование, она совершила огромную ошибку — не рассказала Николасу об этой поездке, о своих чувствах к нему, о том, что он проник ей под кожу, и спрятался навсегда в укромном уголке её души. Она лишь вывалила на него болезнь Ральфа, не подготовив Николаса к тому, что уезжает, чтобы увидеться с профессором в последний раз. Если бы только можно отмотать время назад… Она опустила ноги на пол и с трудом добралась до ванной комнаты. Зеркало отразило бледное лицо, с опустошёнными глазами, следами слёз и туши. Потребуется чудо, чтобы привести себя в порядок. Грейс приняла долгий горячий душ, надела костюм и очки-авиаторы, которые должны были сгладить последствия запоздалого раскаяния, и направилась в небольшое кафе на Тэлбот-стрит, где обычно завтракала.

В небольшом заведении сохранялась атмосфера поздней викторианской эпохи с окнами в деревянных рамах нежно-голубого цвета и маленькими освинцованными стёклами.

Внутри было уютно, перед деревянной стойкой стояло несколько столиков, на стенах висели картины на деревенские сюжеты, коллекции старых бутылок, соломенных шляп и сколотых фарфоровых тарелок.

Она заказала маффин и апельсиновый сок, которые съела, сидя за столиком и прокручивая сообщения на мобильном телефоне. Обменялась парой смсок с Еленой о планах на день, но никто из них не упомянул Николаса. На обратном пути домой на солнце навалились большие тучи, и Грейс закуталась в пиджак, который почти не защищал от далеко не летней температуры.

Встреча с Ральфом была назначена на три часа дня в его доме, элегантном особняке на Редберн-стрит, и должна была состояться в присутствии его жены. Если встречи с умирающим мужчиной было недостаточно, чтобы почувствовать себя на грани, то об этом позаботилось предстоящее знакомство с женой профессора, которая, судя по всему, была в курсе жизни и чудес бывших любовниц мужа.

Вернувшись домой, она мысленно готовилась к этой встрече, начиная с выбора платья, хотя ей казалось безумием раздумывать над нарядом в таких обстоятельствах. Однако Ральф всегда был эстетом, утончённым ценителем внешнего вида, и она не хотела разочаровать его на этом последнем свидании. Грейс с яростью передвигала вешалки в шкафу, пока гнев на приближающуюся смерть пробивался сквозь неё, увлажняя глаза. Она не чувствовала себя готовой к встрече с ним, как не могла встретиться со смертью, она даже не могла встретиться с жизнью, учитывая свой побег от Николаса.

Мысль о нём вдруг отвлекла её от содержимого шкафа; Грейс бросилась к сумке и стала рыться в ней, пока не нашла мобильный телефон. Никаких сообщений, только молчание, которое начинало приобретать форму безвозвратной разлуки. «Боже, какой же ты глупый», — подумала она, упираясь лбом в экран мобильного. Умоляющим тоном быстро набрала сообщение, не заботясь о том, как оно может выглядеть в глазах Николаса.

Пожалуйста, дай мне шанс объяснить, не закрывай дверь перед моим носом. Сообщение прочитали, но, как и в предыдущий раз, ответа не последовало.

Грейс почувствовала усталость. Она устала бороться с собой и старыми страхами.

Теперь уже он не передумает, она ослабила бдительность, а Николас укрепил свою оборону.

Более далёкими, чем сейчас, они стать не могли.

В половине третьего она вышла из дома, одетая в длинное чёрное платье-футляр, которое делалось менее строгим благодаря боковому разрезу, открывавшемуся до середины бедра. Холодный воздух, напоённый ароматом надвигающегося дождя, заставил вздрогнуть, и она плотнее закуталась в короткий кардиган светло-коричневого цвета. Шпильки чёрных туфель-лодочек из лакированной кожи постукивали по тротуару, пока она спешила к ожидающему такси. Хотя они и жили в одном районе, до Реберн-стрит было слишком далеко, чтобы добраться пешком, а Грейс нервничала, чтобы решиться на такую прогулку.

Такси прибыло к месту назначения через двадцать минут; за это время её волнение достигло неуправляемого уровня. Здание было таким, каким она его помнила: облицованное красным кирпичом, верхние этажи представляли собой череду створчатых окон, фасад внизу украшали выступающие профили элегантных эркеров.

Из такси Грейс вышла на дрожащих ногах. Вздохнула и подошла к двери песочного цвета, на которой был прикреплён номер золотого цвета. Она нажала на звонок, и через мгновение дверь открыла высокая, стройная женщина. Её светлые волосы были убраны в строгий пучок, открывая благородное лицо, испещрённое мелкими морщинками; глаза блёклого небесно-голубого цвета смотрели с интересом.

— Вы, должно быть, Грейс.

Тонкие губы, накрашенные тёмной, блестящей помадой, изогнулись в вежливой улыбке. Грейс обратила внимание на бриллиантовые серьги, нитку жемчуга на шее, костюм от Шанель.

— Грейс Ринальди, — представилась она и протянула руку.

Женщина ответила крепким, уверенным рукопожатием.

— Я Джейн, жена Ральфа. Он так много рассказывал мне о… Мы можем быть менее формальны?

Грейс кивнула, довольная этой небольшой уступкой.

— Я буду рада.

Для неё это было всё равно что оказаться в логове льва, не зная, насколько голоден зверь. Грейс привыкла к богатству, но её поразила изысканная элегантность комнат, преобладание пастельных оттенков в мебели и буазери (деревянные декоративные панели кремового цвета, что бежали вдоль стен).

Джейн пригласила её следовать за собой, и они вошли в гостиную, обставленную в том же стиле.

— Пожалуйста, сюда. У меня есть все ваши книги. Одну, действие которой происходит в Лондоне тридцатых годов, я перечитывала не менее пяти раз. Я люблю сильных женщин, а Маргарет с её бойцовским характером — одна из моих любимых литературных героинь.

Ситуация становилась всё более сюрреалистичной. Грейс задавалась вопросом, действительно ли Ральф умирает и не является ли всё это не более чем мистификацией. Она обсуждала романы с женой своего бывшего любовника, как будто они никогда не боролись за любовь одного и того же мужчины.

— Спасибо, это большая честь для меня.

Джейн быстро улыбнулась, но создалось впечатление, что она не верит этим словам.

— Могу я предложить тебе чай? У нас есть кофемашина для эспрессо, я знаю, что вы, итальянцы, пьёте только его.

Грейс перекладывала сумку из одной руки в другую, сдерживая нервозность.

— Спасибо, но я в порядке.

— Полагаю, ты хочешь подняться к нему, — с лица Джейн исчезла вежливость, сменившись мрачной покорностью, пока она пристально смотрела на Грейс, — как давно ты не видела моего мужа?

— Последний раз… три года назад, — она почувствовала, как кожа на лице горит от смущения: признаться перед женщиной в том, что спала с её мужем, было не совсем обычной ситуацией.

Джейн протянула руку и взяла свободную ладонь Грейс.

— Приготовься. Болезнь внесла в него много изменений.

Она затаила дыхание, пытаясь представить, как изменился Ральф. Тёплая рука Джейн наполнила её странным спокойствием, и вопрос вырвался сам собой, прежде чем она успела его остановить.

— Как ты это делаешь?

Джейн сжала её пальцы, прежде чем отпустить, и посмотрела снисходительным взглядом, на лету понимая, о чём она спрашивает.

— Мы были двумя первокурсниками, когда влюбились друг в друга. Ральф был очарователен, его уже тогда окружала толпа женщин, но из всех них он выбрал меня. Нельзя объяснить любовь, Грейс. Как и то, на какие жертвы ты идёшь, чтобы удержать мужчину, которому поклоняешься, словно он бог. Возможно, ты не понимаешь, но иногда ради любви человек делает выбор, который другие считают безрассудным.

Нет, Грейс не понимала, но она здесь не для того, чтобы осуждать. Она испытывала огромную жалость к женщине, которая вскоре окажется одна, без бога, на алтарь которого положила своё достоинство.

— Я готова, — сказала она вместо этого.

Джейн кивнула, указывая на лестницу в конце коридора.

— Второй этаж, последняя комната справа.

Грейс вздохнула для храбрости и повернулась, готовая пойти к Ральфу.

Впервые она увидела Ральфа на лекции о «Джеффри Чосере и Стандарте королевской канцелярии». Она была сразу же очарована им, как, впрочем, и все девушки в аудитории. Он воплощал в себе стереотип профессора, в которого в конце концов влюбляется каждая студентка. Густые пепельно-русые волосы обрамляли мужественное лицо, ранние морщинки придавали ему дополнительный шарм и говорили о склонности к смеху и удовольствиям. Как и в случае с Джейн, Грейс была польщена тем, что её выбрали, но позже обнаружила, что у неё нет никакого эксклюзива.

Дойдя до двери, она вытерла влажные руки о платье и уставилась на полоску света, что проникал из комнаты.

— Грейс, входи.

От голоса Ральфа она вздрогнула; сердце забилось так сильно, что перехватило дыхание, и неуверенными шагами она пошла вперёд. Но прежде чем открыть дверь, постучала, а когда вошла, то сохраняла молчание.

Ральф сидел у окна; ни клетчатое одеяло, накинутое на ноги, ни твидовый пиджак, наброшенный на плечи, не могли скрыть чрезвычайной худобы некогда крепкого и сильного тела. От красивой шевелюры остались клочья неопределённого серого цвета, а потрескавшаяся и натянутая кожа лица желтоватого оттенка обнажала кости черепа.

Светлые глаза пристально вглядывались ей в лицо.

Грейс хотела быть сильной, отчаянно хотела, но глаза застилали слёзы, и ей приходилось моргать, чтобы прояснить зрение.

— Ральф… — пробормотала она, пытаясь успокоиться.

— Моя любимая студентка. Подойди к своему профессору, Грейс.