Она поспешила к нему и рухнула на колени на пол рядом с ним, подняв лицо, чтобы внимательно посмотреть на него. Опустошение, которое нанёс ему рак, было ужасным.

— Не плачь, моя малышка.

— Ральф… — она положила голову ему на колени и позволила погладить по волосам.

Она почувствовала ту связь, которая всё ещё удерживала их вместе и которую скоро разорвёт смерть.

— Я не мог уйти, не увидев тебя в последний раз, — тихо сказал он.

От того звенящего голоса, который разносился по классу во время уроков, от того убедительного голоса, который наставлял её в тайнах любви, остался лишь слабый шелест.

— И я рада, что пришла. Спасибо, что позвал меня.

Она подняла голову, давая ему прикоснулся к её щеке.

— Ты познакомилась с Джейн?

— Да, она сильная и обаятельная женщина.

— Но ты думаешь, почему она терпит мои нелепые прихоти?

Грейс улыбнулась; Ральф всегда был проницателен.

— Это довольно необычная ситуация. Неужели она была так обходительна со всеми?

Ральф едва заметно скривил губы.

— Вообще-то, я позвонил только тебе.

Грейс медленно выпрямила спину, не переставая смотреть на него.

— Только мне? Но ты же сказал… — Что позвоню всем остальным. Да, я так сказал, но только потому, что боялся, что ты не придёшь.

Грейс растерянно покачала головой, схватившись за его холодную, шершавую руку. — Почему?

— Из страха, Грейс. Боялся обременить тебя слишком большой ответственностью.

Молодая любовница, идёт проститься с умирающим профессором… — Полная чушь, Ральф. Я бы всё равно пришла.

— Ты всегда сторонилась назойливых мужчин.

— Это неправда, — Грейс нахмурилась.

Но в момент, когда отрицала это, Грейс знала, что лжёт. Она всегда избегала серьёзных отношений; единственной причиной, по которой отношения с Ральфом продолжались так долго, было алиби в виде его брака, благодаря которому она не могла предъявить никаких требований.

— Мне нужно было увидеть тебя, объяснить, насколько ты для меня важна. Не только из-за того, кем была, но и кем ты стала. Твои книги полны страсти, а ты предмет гордости для этого старого учителя литературы.

— О, Ральф, — она схватила его руку и поднесла сначала к своим губам, а затем прижалась щекой. — Ты был моим учителем, моим стимулом, чтобы пытаться и двигаться вперёд. Я никогда не смогу забыть тебя… — голос у Грейс окончательно сорвался, но она заставила себя не разрыдаться снова.

Другой рукой он погладил её по голове.

— Молись, улыбайся, думай обо мне! Пусть моё имя всегда будет знакомым словом из прошлого.

Она ответила, процитировав стихотворение Холланда.

— Почему я должна исчезнуть из твоих мыслей и разума только потому, что я исчезла из твоего поля зрения?

Грейс искала на этом опустошённом лице рот, что собирал её крики наслаждения, глаза, которые когда-то всматривались так пристально, что делали явным всё невысказанное.

— А теперь расскажи мне о себе. Как продвигается работа над новым романом? В твоей жизни есть мужчина?

Услышав последний вопрос, она слишком быстро отвела взгляд.

— Грейс, что это за грустное выражение лица? Расскажи всё своему старому другу.

После недолгого колебания она повиновалась. Грейс рассказала ему о Николасе, о страхах, которые так и остались похороненными и дремлющими под старыми обидами на отца. Рассказала о своих мечтах, о новой книге, о жажде любви, которая угнетала, но и питала призраки и страхи. Они вспоминали события, произошедшие много лет назад, смеялись над тем, как их заперли в подвальном чулане университета, как двух слишком горячих студентов.

К концу дня в её воображении лицо Ральфа вновь обрело былую полноту, в глазах появилась та живая острота, которой он сопровождал свои пылкие речи, а тело вновь стало таким же сильным, как тогда, когда он любил её в полумраке тайных комнат.

Тихий стук в дверь вернул их в настоящее, где царили неопределённость и смерть.

Вошла Джейн с подносом в руках и спокойной улыбкой, за которой скрывались все эмоции.

— Дорогой, пора принять лекарство.

Грейс поднялась с пола, её ноги так сильно затекли, что пришлось опереться о стену.

— С тобой всё в порядке, Грейс? — Джейн обеспокоенно повернулась, как встревоженная мать. Грейс почувствовала к ней огромную жалость.

— Ничего серьёзного, я слишком долго сидела, — сказала в защиту.

Она уловила отблеск беспокойства во взгляде Ральфа, когда он смотрел на жену.

Джейн ухаживала за ним с любовью: проследила, чтобы он принял все таблетки, укрыла одеялом его худые ноги, поцеловала покрытый ворсинками череп, после чего снова оставила их наедине.

Грейс поняла, как сильно Джейн его любит, какая преданность сквозит в её жестах.

— Она справится и без меня, она очень сильная женщина.

Грейс села на свободный стул рядом с ним.

— Я уверена.

— Обещай быть счастливой, Грейс. Или хотя бы попытаться. Одной литературой не проживёшь, и чтобы писать чужие истории, нужно сначала прожить свои собственные эмоции. Ты сделаешь это, Грейс? Исполнишь желание мужчины, которому вот-вот предстоит встретиться с Создателем?

Грейс затаила дыхание, но слёзы снова хлынули, бурные и неуправляемые. Она наклонилась вперёд и упёрлась лбом в костлявые плечи, которые много лет назад дарили ей утешение.

Она ненавидела необходимость прощаться с ним, отпускать его, потому что это было равносильно тому, чтобы отпустить часть себя.

— Я об… я обещаю, — всхлипывала она, глядя ему в глаза и подтверждая своё обещание.

— А теперь перестань плакать, не порти своё прекрасное лицо. Ты стала такой красивой, Грейс, и я счастлив, что помог тебе превратиться в ту замечательную женщину, которой ты являешься сегодня.

Она улыбнулась ему сквозь слёзы. Ей хотелось ответить, но рыдания, которые невозможно было сдержать, не позволили этого сделать. После многочисленных попыток она кивнула.

— Спасибо тебе за всё, чем ты был, — она наклонилась и нежно поцеловала его в шершавые тонкие губы. — Счастливого пути, профессор.

Домой Грейс вернулась, когда солнце уже садилось. Её переполняли эмоции, и не только от прощания с мужчиной, который, к лучшему или к худшему, был важен для неё.

Разговор с Ральфом показал ей ту часть себя, которую она намеренно хоронила и игнорировала. Ту, которая защищала от тех, кто мог причинить ей вред. Однако пришло время взрослеть.

Пустой и тихий дом усугубил её тоску, но вместе с тем и решимость. Сообщений больше не будет, сказала она себе, доставая мобильный телефон, чтобы позвонить. Сказать, что она чувствовала себя взволнованной, было бы преуменьшением. В желудке было так тесно, что казалось, будто она никогда не сможет есть.

Восемь тридцать вечера — самое подходящее время, чтобы застать Николаса свободным от рабочих обязанностей. И он ответил ей после четырёх бесконечных гудков.

— Грейс, — монотонный голос не был хорошим стимулом для продолжения разговора, но она сама совершила ошибку и должна была её исправить.

— Привет. Я тебя… беспокою?

— Мне нужно встретиться с некоторыми людьми за ужином, но у меня есть несколько минут.

Он не помогал, её желудок превратился в острый камень.

— Николас, я хотела объяснить… Не знаю, что на меня нашло, вернее, я знаю… Боже, я так запуталась… Я действовала не подумав, у меня не было намерения причинить тебе боль.

Наступила минута молчания. Грейс начала вышагивать взад-вперёд по коридору.

— Успокойся, ты меня не обидела. Мы не зашли так далеко… Она застыла перед лестницей, и там, где раньше бешено билось сердце, разверзлась пропасть.

— Но я думала, — прошептала он, опираясь на перила позади себя.

— Послушай, я не отрицаю, наш секс был потрясающим, и, может быть, со временем, кто знает. Но не всегда всё складывается так, как мы надеемся, и, возможно, это к лучшему. У тебя есть твоя писательская карьера, у меня — моя жизнь в Риме и… Раздался женский голос: — Николас, пойдём? Остальные нас ждут. Ой, извини, ты разговариваешь по телефону… Грейс слышала, как он успокоил женщину с заботливостью, в которой было отказано ей, и наконец вернулся к разговору с ней.

— Грейс, ты ещё здесь?

Камень переместился из желудка в горло, застряв там неровными краями.

Она несколько раз сглотнула, но не смогла издать ни звука.

— Грейс?

Её лицо пылало от усилий сдержать внутреннее смятение.

— Да… — ответила она, прочищая горло, — я здесь. Я оставлю тебя наедине с твоими делами.

Голос прозвучал ужасно. Но кого это волнует, уныло подумала она.

— Если это всё, что можешь мне сказать… Прощай, Грейс.

К чёрту его и любовь, которая иссякла за сорок восемь часов.

— Прощай, Николас.

Сбросив звонок, Грейс замерла на месте, безвольно свесив руки. Телефон выскользнул и с грохотом упал на пол. Но ей было всё равно; Грейс потянулась за ним и рухнула следом.

Она прижала колени к груди, обхватила их руками и уткнулась лицом.

Она была одна, в пустой, холодной квартире, в городе, который больше не считала своим.

Грейс выплюнула камень из горла и разразилась отчаянными слезами.