Глава 13

Остаток воскресенья Николас провёл в односложных ответах на всё более неподходящие вопросы Елены и попытки Кристиана завязать разговор. На обратном пути в Рим девушке надоело быть дипломатичной, и она отказалась от всякой притворной вежливости.

— Сначала ты её трахаешь, а потом обращаешься с ней как с дерьмом. Но ты не знаешь, с кем имеешь дело.

Кристиан застонал, сжимая руками руль.

— Елена, пожалуйста… Николас сидел рядом с водителем и проявлял раздражение только тем, что задерживал дыхание, а затем резко выдыхал.

— Не твоё дело, — ответил он, стараясь придать голосу скучающие интонации.

— Грейс моя двоюродная сестра, и мне неприятно, если она страдает.

— О, если дело в этом, то можешь быть спокойна. Я уделил такое изысканное внимание, ей так понравилось, что она умоляла меня делать это снова, снова и снова.

Елена подалась вперёд и втиснула колени между передними сиденьями. Николас медленно повернулся и, встретив её разъярённый взгляд, сардонически приподнял бровь.

— Какой же ты сукин сын, сначала используешь её, а потом выбрасываешь, как и все мужчины, — прошипела он, морща нос.

— Эй! — запротестовал Кристиан, быстро повернув голову, чтобы посмотреть на неё, но затем снова вернул внимание на дорогу.

Елена не ответила, но вступила с Николасом в молчаливую схватку.

— О моих намерениях Грейс знала с самого начала. И я не обещал ей кольцо на палец.

Это заявление застало Елену врасплох, и она замолчала. Молчание стало тягостным, и, что ещё хуже, перед съездом на Маккарезе их ожидала длинная пробка.

— Я не говорю, что тебе следовало сделать ей предложение, но ты не должен был выбрасывать её, как тряпку.

— Я извинился перед ней, ещё до того, как вы вернулись из бара.

— Мне очевидно, что она не приняла твои извинения, — кисло ответила Елена и откинулась на спинку сидения.

Больше они не разговаривали. Опустили стёкла и включили радио, настроив его на RDS.

Голос Эда Ширана заполнил тишину, но мысли Николаса оставались сосредоточены на Грейс и словах Елены.

«Сначала используешь её, а потом выбрасываешь». Кто знает, что сказала бы Елена, расскажи он ей правду, ведь отбросили именно его.

Николас не мог винить Грейс за то, что она теперь на него обижена: он старался изо всех сил не замечать её, а чтобы результат был лучше, сочетал равнодушие с ледяной грубостью. Но это лишь помогло ему понять, что он до сих пор хочет её, и не только ради гимнастики в постели. Он побарабанил пальцами по колену, вереница машин тронулась, и минут через двадцать движение разблокировалось. Кристиан первым отвёз его домой. Очевидно, у пары были другие планы на вечер, и Николас не мог не позавидовать им.

Едва машина остановилась рядом с его домом, Николас открыл дверь и схватил лежавшую у ног сумку.

— До связи… — он попрощался с другом кивком, а затем повернулся к девушке. — Хватит на меня дуться. Ты не знаешь, что произошло, и не суди...

Он вышел из машины, под её раздражённое: — Отвали!

Пока Николас шёл через общий сад, входил в подъезд, поднимался по лестнице и открывал дверь квартиры, он придумал ряд отличных друг от друга ситуаций, в которых он честно объяснялся с Грейс. В каждой из них он признавался, что хочет её, но как только эта мысль улетучивалась, его охватывала тревога. Закрыв за собой дверь, Николас бросил сумку на пол и направился в ванную, на ходу снимая футболку и шорты и отшвыривая их не глядя.

Мужчина умылся сердитыми жестами, затем отправился на кухню и порылся в холодильнике, чтобы приготовить нормальный ужин. В морозилке в алюминиевых лотках стояли отдельные порции, заботливо приготовленные матерью.

Он извлёк один и согласно белой этикетке, приклеенной к крышке, на ужин у него будет «Баклажаны пармиджана». Николас переложил еду в пластиковый контейнер, сунул тот в микроволновую печь, и в ожидании вышел на балкон, чтобы посмотреть на улицу Кристофоро Коломбо, которую окружали ряды приморских сосен. Николас жил в доме на восемнадцать квартир, в городе с населением в два с половиной миллиона человек, и всё же чувствовал себя как в пустыне. И всё из-за Грейс.

Он поставил локти на перила, опустил голову на плечи. Прошли годы, прежде чем получилось смириться с событиями прошлого и простить себя. И всё же какая-то часть его самого иссохла до пепла. Сейчас он чувствовал эту ностальгию, эту трещину в груди, которая с каждым днём становилась шире и шире, пока не превратилась в пропасть, способную поглотить все остальные эмоции, из-за женщины, не осознающей, какую власть она имеет над ним.

Микроволновая печь пискнула, но Николас задержался ещё немного, устремив взгляд на лазурное безоблачное небо. Завтра он поговорит с ней. Он ещё не знал какие подберёт слова и с какими намерениями. Придётся импровизировать. Больше всего он боялся, что интерес (или, в его случае, одержимость), не будет взаимным. Несомненно, он показался Грейс привлекательным, и оба ещё долго будут вспоминать проведённые вместе выходные, но захочет ли она повторить этот опыт? Интересен ли он ей помимо секса? Единственное, в чём Николас был уверен, так это в желании, которое испытывал к Грейс. То, что это не просто физический инстинкт, он осознавал уже несколько дней. А чем это было, он мог узнать только с ней.

На следующее утро на смену уверенности пришло беспокойство, оно медленно нарастало, превращаясь в чудовище, питавшееся его сном и намерениями, расшатывая замыслы и срывая планы, которые Николас строил перед тем, как провалиться в первый, короткий и беспокойный сон.

В офис Николас приехал рано (ещё не было и девяти часов), но ему пришлось ждать на улице, пока приедут Грейс или Лоредана, потому что у него не было ключей. Со спины к нему подошёл Пройетти, и мужчины вместе решили скоротать время в баре, где выпили по чашке кофе, обменялись мнениями по поводу спора о границах ветряной электростанции, созданием которой они руководили.

Николас смотрел на дорогу, а другой говорил вслух, глядя на своё отражение в зеркале.

— Адвокат ты, де Лука, поэтому поправь меня, если ошибаюсь, но нам необходимо подать иск и...

В этот момент мимо прошла Грейс. Её было видно несколько секунд, но Николасу показалось, что время замедлилось в его пользу, позволив полюбоваться подтянутыми икрами и стройными лодыжками, ещё более чувственным благодаря чёрным шпилькам. При первой же возможности он посвятит себя поклонению к её ногам, будет ласкать, покусывая тыльную сторону коленей, и посасывать нежную кожу бёдер.

— Обрушение каменной стены не может быть вызвано износом, учитывая, что построили ту недавно. Очевидно, мы имеем дело с незаконным доступом к фундаменту, тем более что было построено что-то вроде сарая для инструментов. По-моему, здесь нет никакой возможности для легитимности, или я ошибаюсь?

Николас смотрел, как развеваются её волосы, пока Грейс не исчезла в направлении входа в здание. Он допил кофе, поставил чашку на стойку и прочистил горло.

— Существует, но носит преходящий характер, и в данном случае с постройкой сарая для инструментов очевидна преднамеренность владельцев прилегающей земли. Проклятые крестьяне, они думают, что достаточно бросить четыре камня и взять винтовку, чтобы получить желаемое.

Николас расплатился и проследил в направлении, куда прошла Грейс.

— Этому парню больше восьмидесяти лет, — продолжил Пройетти.

— Точно, старый менталитет, унаследованная от фашистского периода наглость. Мой дед был таким же, да покоится он с миром. Когда детьми, нас сажали за стол, мы были в ужасе. Одного его взгляда было достаточно, чтобы мы обмочились от страха.

Мужчины увидели Грейс в коридоре здания. Присев, она подбирала разбросанные на полу предметы.

— Грейс, что случилось?

Оба побежали, соревнуясь, кто поможет быстрее. Через несколько секунд все вещи снова лежали в сумке.

Грейс встала и тепло улыбнулась им, чем подчеркнула усталые глаза и складку у рта.

— Когда уронила, сумка была открыта. Я искала ключи. Спасибо за помощь.

Она пошла впереди них, и Николас с тревогой заметил, что взгляд Пройетти был прикован к бёдрам Грейс, обтянутым плотной тканью чёрной юбки. Почему они не поднялись на лифте, а выбрали лестницу?

Он с облегчением подумал, что не видит в ней той едкой обиды, которая была накануне, но, возможно, это смягчение было вызвано присутствием Пройетти. Мужчина оставил их наедине и скрылся в направлении своего кабинета. Николас остался рядом с ней, помогая включить свет во всем офисе.

— Мы можем поговорить? — спросил он, щёлкнув выключателем в коридоре.

— Нам не о чем говорить, — усталым голосом отмахнулась она, входя в зал для переговоров.

Грейс открыла окно, чтобы расстегнуть ставни и закрепить их на кронштейнах на стене. При этом она наклонилась, и Николас схватил её сзади за бёдра. Она замерла, но не отстранилась.

— Удели мне несколько минут, — он начал умолять, и самое страшное, — ему было на это наплевать.

Грейс медленно отодвинулась, сделала шаг назад, увеличивая между ними дистанцию, и посмотрела на него в свою очередь.

— Если для того, чтобы ещё раз извиниться, то хорошо, извинения приняты. Коллеги, как и раньше.

Прежде чем он успел ответить, Грейс вышла из комнаты, а Николас остался стоять немым дураком у окна, глядя на дверной проём, который она только что пересекла горделивой походкой.

— Николас, что ты делаешь здесь один? — Д'Амброзио уставился на него, нахмурив густые брови.

— Помогал Грейс открыть окна.

За линзами очков глаза главного партнёра превратились в щели. Он больше ничего не добавил и ушёл. Однако у Николаса появилось ощущение, что он совершил промах и эта ошибка может дорого ему обойтись.

В оставшуюся часть утра он не нашёл другого повода остаться с ней наедине. Николас даже подумывал пригласить Грейс вместе пообедать, но они привлекли бы слишком много внимания. В три часа ему нужно было уехать к клиенту в центр города, и, проходя мимо приёмной, обнаружил, что там пусто. Он всё равно попросил позвать Грейс, и другая секретарша ответила ему критическим тоном, что она заперлась в туалете больше четверти часа.