Глава 7

В последний раз Николас просыпался с влажными боксерами, когда ему было восемнадцать. Тогда он был безумно влюблён в свою новую учительницу итальянского языка, пышногрудую сицилийку, которая носила только юбки и блузки, расстёгнутые до третьей пуговицы. Поэтому, когда Николас ощутил липкость между бёдер, он вспомнил свой последний сон. Он провёл рукой по лицу и зажмурился: полностью обнажённая Грейс лежала на столе, уставленным едой, и приглашала его… съесть её.

Холодный душ никак не повлиял на его возбуждение. Николас понял, что достиг точки невозврата, того момента, когда мужчина должен получить то, чего жаждет или рискует потерять рассудок. Не то чтобы он намеревался заставить её подчиниться его желаниям, но теперь было ясно, — этого они хотят оба.

Навязчивые мысли о Грейс крутились за завтраком, затем по дороге в суд и пока он оставался там всё утро. Николас пообедал с коллегами в бистро недалеко от площади Святого Петра, а после обеда отправился на встречу в Эсквилин. Несмотря на день, полный обязательств, это напряжение не хотело уходить, и на обратном пути в офис Николас с ужасом понял, что с самого утра находится в состоянии полуэрекции.

В четыре часа он вошёл в дверь офиса походкой испанского конкистадора. В приёмной Грейс сидела одна и встретила его улыбкой, которая не скрывала уверенности, зарождённой в последние дни. Николас застыл перед стойкой и нерешительно спросил, не звонили ли ему и как прошёл день. С этого ракурса её грудь была выставлена напоказ, и увиденный ночью сон ослепил его, как внезапно включённый свет.

Своевременное появление Лореданы побудило прекратить разговор, но прежде чем Николас сделал шаг в сторону своего кабинета, он заметил взгляд, которым Грейс ласкала его тело. Несмотря на знание, что она сидит всего в нескольких метрах от него и её поглощает собственное нетерпение, он ничего не предпринял в течение следующих двух часов. Однако его воображение понеслось галопом, как оставленная на свободе лошадь, которая бежала куда ей вздумается, и Николас получил громоздкое, неудобное давление на ширинку, из-за которого ему было трудно даже оставаться в сидячем положении.

Когда день закончился, Николас был натянут, как только что настроенный инструмент.

Ему не хватило нескольких минут, чтобы перехватить Грейс у выхода. Де Лука спускался по лестнице со скоростью, которая не имела ничего общего с желанием вернуться домой.

Квартира, которую он купил в Эур, была наградой за его упорство и амбиции. Однако, достигнув этой цели, Николас заблудился в лесу желаний и ожиданий, и дом со всем, что включалось в понятие, потерял ту сентиментальную ценность, которой он его наделил.

Жара спала. Тёплый ветерок донёс запах мусора, сваленного рядом с баками. Морща нос, Николас поспешил в сторону перекрёстка, где припарковал машину, но едва миновал первую улочку, он замер. Грейс стояла возле своей машины, винтажного Mini Cooper, который по самым приблизительным подсчётам должен был стоить гораздо дороже, чем могла себе позволить секретарша.

Зажав телефон между ухом и плечом, Грейс перелистывала какие-то бумаги, а другой рукой держала белую карточку. До Грейс оставалось несколько шагов, когда она подняла голову и слегка покраснела, затем повернулась к нему спиной и продолжила разговор.

Николас не сдался, он приблизился к ней, чтобы уловить последнюю часть разговора.

— Большое спасибо, я сейчас же свяжусь с мастерской. Всё равно это недалеко отсюда. Ещё раз спасибо, до скорой встречи.

Она нажала отбой и бесконечно долго не оборачивалась, словно надеясь не обнаружить его позади себя. Когда Грейс наконец обернулась, Николас заметил, как по её лицу разлился румянец. Очаровательно, она выглядела на самом деле очаровательно.

— Всё в порядке, Грейс?

— Кажется, у моей малышки какие-то проблемы. Она не заводится.

Её малышка, при ближайшем рассмотрении, являла мечту любого коллекционера автомобилей. В салоне все детали были оригинальными, и, несмотря на то, что купер сломался, сомнений не возникало, — Грейс очень заботится об этой машине.

— Могу я тебе помочь? Я позвоню своему механику… — Спасибо, но страховка включает помощь на дороге. Сервисная служба уже едет. А механик… у меня есть один, которому я доверяю. Понимаешь, эта машина деликатная.

— Ещё бы, — сказал он, поглаживая люк. — Я не думал, что ты любитель автомобилей.

— На самом деле нет, но я безумно люблю Mini. Мне подарили её на двадцатый день рождения.

Какое-то мимолётное мгновение они смотрели друг на друга, затем Грейс убрала за ухо прядь и откашлялась.

— Ты можешь идти, правда. Мне ничего не нужно.

Николас приблизился на шаг.

— Как ты доберёшься домой?

— Поеду на автобусе.

Она опустила голову, но он успел увидеть новый румянец на её лице.

— Автобусы на Фламиниа отправляются из Сакса Рубра. Это слишком далеко. Бьюсь об заклад, ты даже не знаешь расписания.

Николас сделал ещё один шаг и встал рядом с ней. Он чувствовал запах её кожи, скрытый тонким цветочным ароматом. Несмотря на каблуки Грейс, он возвышался над ней и чувствовал себя сильным благодаря этому превосходству. И всё же власть находилась в руках Грейс. Она была намного меньше, и в этот момент проявляла собственное желание. Её грудь быстро поднималась и опускалась, и если бы он мог заглянуть ей в глаза, то с уверенностью нашёл в них потрясение и возбуждение.

— Я могу поискать расписание в интернете, — ответила она, шумно выдохнув.

Николас собирался возразить, но тут появился эвакуатор, которому предшествовало громкое тарахтение.

Водитель ловко спрыгнул, и его скучающий вид сменился на гораздо более самодовольный, как только он понял, кто был клиентом. Николас раздул ноздри, стиснул зубы и посмотрел на него с таким свирепым выражением, что парень понял намёк и сосредоточился на работе.

Он взял данные Грейс, загрузил машину и уехал, снова оставив их наедине.

— Грейс… — на улице они были только вдвоём. Шум транспорта доносился издалека.

Гудки и звуки выхлопных труб автобусов, казалось, принадлежали другому измерению. — Грейс, я отвезу тебя, это не проблема.

— Я живу слишком далеко.

— Мне не нужно нести тебя, хотя сделал бы это с удовольствием.

Она слабо улыбнулась, невидимая трещина на стене её упрямства.

— Я возьму такси.

— Поездка за город стоит целое состояние.

— У меня есть заначка на крайний случай.

— Всё будет гораздо проще, если тебя подвезу я.

Они по-прежнему молча смотрели друг на друга, но на её лице плясала нерешительность. Что она думает об этой осаде? Каким же жалким он должен выглядеть сейчас, практически умоляя на коленях позволить проводить её домой, со всеми вытекающими отсюда последствиями?

— Не самая лучшая идея… — пробормотала она без особого убеждения.

— И почему же? Идеи никогда не бывают хорошими или плохими. Скажи «да», Грейс.

Она прикусила нижнюю губу, продолжая смотреть на него с таким жгучим желанием, что оно пронзило в живот, извиваясь, как живое существо.

Грейс прижала кулак к груди и сделала длинный вдох.

— Хорошо.

Одно слово. Горстка слогов. Вздох горы, которая раскалывается пополам.

Николас схватил её кулак, всё ещё прижатый к телу, медленно разжал ладонь и обрадовался, когда она доверилась его руке. Они переплели пальцы, глаза в глаза, у Грейс они были широко раскрытые, словно омуты плавающих теней. Николас чувствовал себя поглощённым ими, потерянным до такой степени, что маскировка видимости нормальности, пока он осторожно притягивал её к себе, стала неизбежной.

— Сюда, — указал он срывающимся голосом.

Они свернули с улицы налево, в более узкий переулок, где Николас припарковал свою машину с изобретательностью, свойственной владельцу Smart.

Он не отпускал руку Грейс, словно боялся, что она убежит, а это сон, что желание исполнилось, и её нет рядом. Он отключил сигнализацию, но, открыв ей дверь, удержал её руку. Грейс подняла лицо, залитое румянцем, и вопросительно посмотрела на него.

Он хотел сказать, что она не должна надеяться ни на что, кроме секса, и ей следует выбросить из головы романтические признания, цветы и предложения, с преклонённым коленом. Он не знал, какая она, Грейс. Она не была ни голодной незнакомкой, которую он вдалбливал в стену в темноте ночного клуба, ни той, с кем часами проводил время в гостиничном номере. Вокруг неё витала тайна, усугубляемая излишней скрытностью, но именно эта двусмысленная сдержанность и привлекала его. Однако Грейс заслужила его честность, и когда его тело дрожало от страха быть отвергнутым, он поднёс её руку к губам, а затем поцеловал тыльную сторону запястья. Он не хотел прятаться за стеной намерений.

— Сыграем, открыв карты. Я хочу тебя, Грейс. Хочу так сильно, что чувствую себя подростком, который больше не контролирует собственное тело. Но я честный мужчина и хочу ясности с тобой больше, чем с любой другой женщиной.

— И что? — нахмурилась Грейс.

Он боялся причинить ей боль и увидеть, как она уходит, но лучше пусть она развернётся сейчас, чем позже оставить её с кровоточащим сердцем и разорванными мечтами, как письмо, полное ошибок.

— Только ночь. Всего лишь на одну ночь, а потом мы снова станем теми, кем были раньше.

Губы Грейс затронул намёк на улыбку. Понимающая улыбка, не усталая и не сожалеющая. Ему не пришлось ей ничего объяснять, ибо она знала правила этой древней, беззаконной игры.

— Только ночь, Николас.

Он думал (надеялся), что Грейс поднимется на цыпочки, чтобы скрепить договор поцелуем, но она удивила его, проскользнув в машину и посмотрев на него глазами, полными загадок, которые он жаждал и боялся открыть. Николас обошёл машину и сел на водительское сиденье. Салон уже наполнился её запахом, а его разум переполняли влажные образы.