Hilhe qui galope lous marcats, Nou damoure goayre chens pecats.

В данном случае, как и в других, ярмарка предоставляла главную или единственную возможность контакта с внешним миром".

Именно это ценили крестьяне - возможность узнать что-то новое, получить информацию, встретить знакомых за пределами деревни, посмотреть на новинки, отдохнуть, напиться. В 1874 г. художники Эпиналя создавали цветные картинки, показывающие, что ярмарки - это весело. К 1882 г. в Монтань Нуар на юго-западе "ярмарки перестали быть... местом встречи тех, кто имеет товар для покупки или продажи. Они в равной степени являются собраниями для развлечения, а также для бизнеса и торговли". Большинство посетителей привлекала не перспектива заключения сделки, а любопытство, "желание провести день, гуляя по городу". Для овернцев ярмарки были праздником".

Во время войны, когда экономисты говорили о том, что экономическая функция ярмарок ослабевает или сходит на нет, они, похоже, были на пике популярности в доселе изолированных регионах. В Гаскони крестьяне, которым "наскучили монотонные и одинокие занятия", занялись куплей-продажей скота, потому что это давало им возможность отвлечься от рутинного труда и повод посещать ярмарки, знакомиться с людьми, получать удовольствие от торговли, которая была для них сродни азартной игре. В некоторых деревнях около трети населения было вовлечено в это новое занятие, хотя оно практически не приносило экономической выгоды. В Лимузене у крестьян тоже появилась страсть к ярмаркам, и для того, чтобы попасть на них, использовался любой предлог, даже перегон нескольких овец, которые вечером должны были вернуться домой. "Существует даже своего рода стыд за то, что не поехал".

Это была чистая правда, но не только. Крестьяне Юго-Запада не разводили скот до тех пор, пока буржуазные помещики, на которых они пахали, не распродали свои владения. Когда в последней трети века помещичьи имения стали дробиться и их земли перешли в руки крестьян, мелкие землевладельцы, ощутив новое чувство собственного достоинства, перешли от кукурузного хлеба к пшеничному, который был привилегией высших сословий. По тем же причинам они стали разводить и торговать скотом. Правда, с уходом хозяев все больше крестьян нуждалось в собственном тягловом скоте. Но, прежде всего, торговля скотом была излюбленной спекуляцией прежних хозяев"®. Воодушевленный своим новым достоинством хозяина, крестьянин брал на себя старые привилегии, что приносило определенный досуг, хотя и не доход, поскольку, судя по отзывам, гасконцы занимались разведением скота посредственно. Прибыль, к которой он стремился, была социальной.

Насколько это было воспринято? Моралисты 1880-х годов, такие как Анри Бодрийяр и Александр Лайе, комментировали и осуждали новое увлечение общением. Однако священник из Лимузена рассматривал это явление в более разумном свете. Ярмарки, писал в 1895 г. Пер Горс, стали новым фактором в жизни крестьянина. Они были тем предметом, который интересовал его больше всего, чем театры или скачки для городского населения. Крестьянин почитал все ярмарочные дни в радиусе около 30 верст и различал их особенности. Он искал любой предлог, чтобы пойти туда: продать кролика или десяток яиц, купить обувь, когда по соседству жил деревенский сапожник. На самом деле он просто хотел поговорить с людьми и узнать, как идут дела. Экономисты критиковали это: крестьяне должны тратить время Джесса, больше работать, меньше пить и гулять. Но Горс воспринимал ярмарку как заслуженную передышку и, кроме того, как источник для подражания".

Вполне возможно, что ярмарки побуждали к подражанию городским укладам и ролям как раз в то время, когда крестьяне были готовы следовать им.

В результате у людей возникло недоверие. Обмен ограничивался коммерческой плоскостью, а городской человек неизбежно оказывался хитрым, жадным и жестким. Теперь же появились признаки того, что это не просто так. Вот высказывание одного агронома в 1884 г., который считал, что крестьяне Лимузена гораздо лучше учатся обращаться с французским языком на ярмарках, чем в школе. Возникает мысль, что у крестьянина были материальные средства и физическая возможность относиться к этому немного проще. Сама выпивка, за которую многие упрекали крестьян, была городской роскошью. Как и сознательная или бессознательная трата времени, или наличие свободного времени, или болтовня в любой день, кроме воскресенья. Как и наличие романов, о которых можно поговорить: "Можно говорить о [ярмарке] неделю, а потом говорить о следующей", - заметил Ж.-М. Куассак в 1913 году. Но даже критики признавали, что крестьяне узнавали о ценах на товары и скот, учились на равных встречать бойких торговцев. Рынок был не только местом торговли, но и отношением, складом ума, а это было новым приобретением для большинства сельских жителей".