Школы сыграли решающую роль в принуждении детей к чистоте, но прическа, ногти, уши подлежали регулярному осмотру, водокачка - частому использованию, состояние одежды, как и нормы поведения ребенка вне школы, - критическому вниманию и постоянным упрекам. Учеба, говорилось в тексте одного из упражнений, "наполняет ум, исправляет ложные предрассудки, помогает упорядочить речь и письмо".
ния, прививает любовь к труду и повышает потенциал для бизнеса и рабочих мест". Что же говорят нам исследования? Среди прочего: холодные ванны опасны; соблюдение праздников - религиозный долг; труд изнуряет тело меньше, чем удовольствие; справедливость защищает добрых и наказывает злых; табак - яд, бесполезная трата, разрушающая память, и те, кто употребляет его в избытке, живут в каком-то сне, их глаза мертвы, они не способны ни на что обращать внимание, равнодушны и эгоистичны. И еще урок Жюля и Жюли, которые богаты и поэтому не работают в школе, и которые, ничему не научившись, впоследствии стыдятся своего невежества, краснея от стыда, когда люди смеются над ними за ошибки, которые они допускают в речи. Только школа могла "изменить первобытные условия", - заявлял Ардуэн-Дюмазе. Сами первобытные условия менялись, а школа помогала своим подопечным приспособиться к ним.
Конечно, они делали больше - или делали это более широко. Если мы готовы установить категории с четко очерченными границами, то общество обучает, а школа воспитывает. Школа дает определенные знания, общество прививает выводы из опыта, усвоенного за определенный период времени. Но такая точка зрения, применимая к конкретным навыкам и предметам, должна быть изменена, если обучение в школе направлено на сферы, которые расходятся с общественным воспитанием (как в случае с языком или мерой) или которые общественное воспитание игнорирует (как в случае с патриотизмом). Иными словами, школа дает дополнительное, даже встречное образование, поскольку образование местного общества не совпадает с тем, которое необходимо для создания общенационального. Именно здесь школьное образование становится основным агентом аккультурации:
формирование индивидуумов для вписывания в общества и культуры, более широкие, чем их собственные, и убеждение их в том, что эти более широкие сферы являются их собственными, такими же, как и те, которые они действительно знают, и даже больше.
Великая проблема современных обществ, так считал Франсуа Гизо в своих "Мемуарах", - это управление умами. Гизо сделал все возможное, чтобы начальное образование стало "гарантией порядка и социальной стабильности". В первой статье его закона от 1833 г. определены задачи обучения: обучение чтению, письму и арифметике должно дать необходимые навыки; обучение французскому языку и метрической системе должно заложить или усилить чувство единства французской нации; нравственное и религиозное обучение должно служить удовлетворению социальных и духовных потребностей.
О том, каковы были эти общественные потребности, четко сказано в различных официальных и неофициальных документах. "Инструктаж народа, - объяснял анонимный автор 1861 г., - состоит в том, чтобы заставить его понять и оценить благодеяния правительства". Восемь лет спустя инспектор Академии Монтобана согласился с этим мнением: "Народ должен узнать из образования все причины, по которым он может оценить свое положение". Учебник по гражданскому воспитанию для первого класса ставил перед собой эту задачу:
Общество (краткое содержание): (1) Французское общество управляется справедливыми законами, поскольку это демократическое общество. (2) Все французы равны в своих правах; но между нами существует неравенство, обусловленное природой или богатством. (3) Это неравенство не может исчезнуть. (4) Человек работает для того, чтобы стать богатым; если бы у него не было этой надежды, работа прекратилась бы и Франция пришла бы в упадок. Поэтому необходимо, чтобы каждый из нас мог оставить себе заработанные деньги.
Идеалы просветителей должны были быть реализованы хотя бы частично.
В школах преподавались мощные уроки нравственности, в которых главное внимание уделялось долгу, труду, целеустремленности. Упорный и добросовестный труд должен был принести улучшения, как внутренние, так и внешние. Нужно быть справедливым и честным. Римлянин Ca-millus отказывается брать город вероломством: жители города становятся союзниками Рима. Никогда не забывайте, что никакая цель, какой бы полезной она ни была, не может оправдать вред. Прогресс - это хорошо, рутина - плохо. "Рутина заключается в отказе от каких-либо улучшений и в следовании методам наших предков". Прогресс - это новые школы, пожарные общества, муниципальные оркестры. Именно месье Тардье, мэр города Брив, построил мост, который позволил людям продавать свои товары на рынке на другом берегу реки, и тем самым повысил благосостояние своего города: "Бривуа поняли возможности выгоды, и чем больше они работали, тем богаче становились". Отчет учителя из вогезской деревни за 1889 г. повторяет то, чему он учил и чему учились его ученики: "Крестьяне стали более образованными и понимают, что им необходимо отказаться от рутины, если они хотят зарабатывать больше. В 1870 году они делали только то, что видели у своих предшественников".
"Верьте в прогресс с искренней и пламенной верой.... Никогда не забывайте, что история всей цивилизации - это вечное прославление труда". Возможно, это правда, что люди редко бывают так безобидно заняты, как когда их энергия направлена на зарабатывание денег. "Работа объединяет людей и готовит мирное царствование". "Работа - орудие всякого прогресса". Франсине и его друзьям джитлам рассказывают историю о дереве саго, которое кормит человека в течение целого года за несколько часов работы, но при этом разрушает его моральные ценности. Вывод: "Труд морализует и наставляет par excel-lence. Но к постоянному и регулярному труду человек прибегает только под давлением нужды". Человек поднимается в мире трудом, порядком, бережливостью: "Не все сразу, конечно. У моего отца не было ничего, у меня есть кое-что; мои дети, если они будут похожи на меня, удвоят, утроят то, что я оставлю после себя. Мои внуки будут джентльменами. Вот как надо подниматься в мире". Речь идет о сапожнике Грегуаре, герое нескольких маленьких нравоучительных рассказов, вошедших в сборник, изданный Эрнестом Лависсом в 1887 году. Они предостерегают от безделья, праздности и бережливости, причем с большим количеством подробностей ("его очаровательная жена принесла приданое в 5 тыс. франков, а у него было 3 тыс..."), с полезными объяснениями таких вещей, как закон о банкротстве и мошенничестве, и, что немаловажно, с глубоко реалистичным пониманием ценностей.
Такова история Пьера, который, призванный на службу в 1870 г., спасается от смерти, когда немецкая пуля отражается от двух пятифранковых монет, присланных ему отцом и братом в знак их любви. Украшенный военной медалью, которую гордый отец оправляет в рамку и украшает цветами, Пьер "до самой смерти будет каждый год ходить за 100 франками, которые ему полагаются по медали, и класть деньги в сберегательную кассу". И семейная привязанность, и героизм выражаются и вознаграждаются не только в возвышенных чувствах, но и в конкретике: вполне здравый взгляд. Неудивительно, что и патриотизм пропагандировался в аналогичных терминах. Отечество было источником средств для ремонта дорог, субсидий, школьных стипендий, милицейской защиты от воров - "одна большая семья, частью которой мы все являемся и которую мы должны всегда защищать".
Здесь мы подходим к величайшей функции современной школы: прививать не столько полезные навыки, сколько новый патриотизм, выходящий за рамки, естественно, признанные ее подопечными. Революционеры 1789 года заменили старые термины "школьный учитель", "регент", "ректор" на "имститутор", поскольку учитель должен был стать институтом нации. Но желаемого эффекта, этого неуловимого единства духа, в 1860-1870-е годы, как и за четыре десятка лет до этого, не наблюдалось.
Школа была великим средством социализации, писал сельский учитель из Гарда в 1861 году. Она должна была воспитывать в детях национальные и патриотические чувства, объяснять, что государство делает для них и почему оно требует налогов и военной службы, показывать им их истинную заинтересованность в отечестве. Думается, что сделать это было очень непросто. Эта тема не переставала волновать выдающихся педагогов. Спустя 20 лет после этого студентам-педагогам "прежде всего надо сказать... что их первая обязанность - заставить своих подопечных любить и понимать Родину". Прошло еще десять лет, и вновь повторяется высокая цель: "народная педагогика" может стать душой народного образования. Школа - "инструмент единения", "ответ на опасные центробежные тенденции" и, конечно, "краеугольный камень национальной обороны".
Во-первых, национальная педагогика. "Отечество - это не твоя деревня, не твоя провинция, это вся Франция. Отечество - это как большая семья". Это усваивалось не без некоторого телескопирования. "Отечество - это ты", - послушно писал тринадцатилетний школьник в 1878 году. "Это твоя семья, это твой народ [les tiens], одним словом, это Франция, твоя страна". "Отечество - это страна, где мы родились, - писал другой, - где родились наши родители и лежат наши самые дорогие мысли; это не только страна, в которой мы живем, но и область, которую мы населяем; наше отечество - Франция". Это упражнение было своего рода катехизисом, призванным научить ребенка защищать отечество, проливать свою кровь или умирать за общее благо ("Когда Франции угрожает опасность, твой долг - взять оружие и лететь ей на помощь"), подчиняться правительству, нести военную службу, работать, учиться, платить налоги и т.д.