19 ВОЗРАЖЕНИЯ

СЛОАН

— О боже мой. Это ты.

Я смотрю направо, где Ларк стоит рядом со мной, думая, что это ее фанатка. Возможно, Ларк подписала контракт с небольшим инди-лейблом звукозаписи, но у нее много поклонников, и это не первый раз, когда ее узнают.

Но когда я перевожу взгляд на Мэг, администраторшу ресторана, она смотрит на меня.

У меня краснеют щеки.

— М-м-м… привет…?

— Прости. Когда ты приходила в прошлый раз, я совсем отвлеклась и забыла предупредить Роуэна, — красивые голубые глаза Мэг расширяются, когда она качает головой. — Мне все еще неловко.

— Ну, я не заказывала столик заранее, так что не за что извиняться.

— Но у тебя есть свой столик в «3 в вагоне», — говорит Мэг с милой, понимающей улыбкой. Она поднимает со своей планшетки зажим и протягивает мне лист бумаги.

Двенадцатый столик ПОСТОЯННО ЗАРЕЗЕРВИРОВАН для:

— любой брони на имя Слоан Сазерленд

— красивой черноволосой девушки с карими глазами и веснушками, рост примерно 175, одинокая, застенчивая, выглядит так, будто хочет убежать

Немедленно сообщайте Роуэну о любых бронях на это имя или о любых гостьях, подходящих под это описание.

А затем красным текстом, как будто это дописали позже:

Сразу же. Я НЕ ШУЧУ.

Слово «сразу же» подчеркнуто шесть раз.

— Это так мило, — говорит Ларк, кладя подбородок мне на плечо и читая записку, указывая на красный текст. — Словно он готов резать людей ради тебя. Это так Киано-романтично.

Я фыркаю от смеха, возвращая листочек Мэг.

— Во–первых, слово «Киано-романтично» — не существует. Во-вторых, Киану не режет людей в романтическом ключе.

— Режет в «Джон Уике».

— Конечно. Из-за собаки. Я бы не назвала это романтикой, Ларк.

Ларк пожимает плечами, одаривая Мэг лучезарной улыбкой.

— Столик на двоих, пожалуйста, для Слоан Сазерленд, черноволосой, веснушчатой красавицы ростом метр семьдесят пять, которая выглядит так, словно хочет убежать.

Мэг берет два меню и, улыбаясь, подзывает нас вперед.

— Идите за мной. Я сообщу шеф-повару, что вы здесь, как только усядетесь.

Ларк пищит и хватает меня за запястье, когда мы следуем за Мэг к кабинке, в которой я сидела больше года назад. Она, наверное, чувствует, как мой пульс бьется у нее в руке. Я пробыла у Роуэна две недели после продления отпуска, как рекомендовал Фионн. И этих двух недель с Роуэном было недостаточно.

Мое тело все еще было в синяках и побаливало, когда я уехала в Роли, чтобы собрать свои вещи и сдать дом в аренду. Я договорилась на работе о том, чтобы полностью перейти на удаленку, и каждый вечер и выходные разбирала все в контейнере, который почти не пользовался с тех пор, как мы начали игру. Прошло три недели с тех пор, как я видела Роуэна, и мое сердце почти готово выпрыгнуть из груди, пока секунды отсчитывают время до конца нашей разлуки.

Я не знаю, смогу ли жить с ним, каждый день работать из дома, обживаться в новом городе, пытаться превратить этот фундамент в нечто большее. Но хочу попробовать.

— Ты чересчур взволнована, — говорю я Ларк, пытаясь отвлечь внимание от своего бурлящего предвкушения, пока мы пробираемся через оживленный ресторан. Обеденный ажиотаж прошел, но полных столиков по-прежнему больше, чем пустых, многие посетители покончили с основными блюдами и перешли к десертам.

— Конечно, еще бы. Моя лучшая подруга влю-би-лась, а я впервые встречусь с ее мужчиной.

Я фыркаю.

— Я ничего не говорила о любви.

— Разве не ты тайком установила камеру на кухне?

— Это слежка, а не любовь.

— Одно и то же, только разными словами. И очевидно, что он тоже тебя обожает. Он знает мою малышку, — говорит она, указывая на кабинку, пока Мэг раскладывает меню на столе. — Идеальный выбор Слоуни. Скрытая кабинка и на равном расстоянии между выходами.

О, мой гребаный бог. Она права.

Ларк скользит на мягкое сиденье, Мэг исчезает, чтобы позвать Роуэна с кухни, а я все еще стою, как тупица, глазею на стол так, словно никогда его раньше не видела.

Он навсегда забронировал специальный столик в популярном ресторане. Он выбил дерьмо из эмо-извращенца за то, что тот подглядывал, как ты мастурбируешь. Он попросил какого-то соседского мальчишку принести тебе продукты.

Кого, черт возьми, ты обманываешь? Тебе не просто «больше, чем нравится» этот парень.

Ларк наклоняет голову, и между ее бровями появляется складка, когда ее взгляд блуждает по моему лицу.

— С тобой все в порядке, Слоуни? Выглядишь растерянной.

Я собираюсь кое-что сказать. Открываю рот, заикаюсь начать фразу, которая так и не материализуется. Она замирает у меня на языке, когда я слышу тонкий ирландский акцент, возвышающийся над разговорами посетителей и звоном столовых приборов о тарелки, бокалов о столы.

— Черная птичка, — произносит он достаточно громко, чтобы его было слышно сквозь шум. Когда я оборачиваюсь, он проходит мимо столиков с посетителями, выглядя почти так же, как в прошлый раз, когда я приходила сюда, его поварской халат закатан до локтей, а белый фартук повязан вокруг талии. Но на этот раз на его лице нет выражения шока, только теплая улыбка и широко раскинутые руки. — Иди сюда.

Я бросаю взгляд на Ларк, на ней широкая улыбка, в глазах пляшут огоньки. Она мотает головой в его сторону, и хотя я знаю, что, вероятно, выгляжу как влюбленный подросток, ничего не могу с собой поделать. Мое сердце бешено колотится где-то в горле. Будь на то воля, я бы уже бежала в его сторону.

Может, я и не бегу, но все равно иду. Быстро.

Когда мы встречаемся посреди ресторана, Роуэн обхватывает мое лицо ладонями и на мгновение просто впитывает детали моего лица, как будто смакует каждый нюанс. Он сияет, явно чувствуя себя в своей стихии в этом пространстве, его глаза сверкают, а в уголках появляются морщинки от широты его улыбки и глубины облегчения.

Наш поцелуй не затягивается. Но его тепло действует, наполняя каждую клеточку комфортом и потребностью в большем, чем мы можем сделать в данный момент.

— Выглядишь намного лучше, — говорит он, отстраняясь.

Я пожимаю плечами.

— Все еще немного побаливает, но скоро заживет.

— Как доехали?

— Уинстон ненавидел каждое мгновение поездки из Роли. Думаю, я еще неделю буду слышать его рычание во сне, но у тебя дома он успокоился. Чуть бесится, но уверена, что через день или два привыкнет. Я оставила вещи на полу в гостиной, так что на девяносто процентов уверена, что когда мы вернемся, мой кот в отместку изорвет весь багаж в клочья.

— У нас дома, — поправляет Роуэн и кладет руку мне на плечо, направляя нас обратно к кабинке. — Наш кот. Я уже сплю и вижу, как мы станем влиятельными лицами в области наполнителей кошачьих туалетов. Мы разбогатеем.

Я издаю смешок и закатываю глаза.

— Ты ужасен.

— Когда-нибудь ты полюбишь меня.

Один из моих шагов запинается.

Сегодня именно тот день.

Может быть, и вчера тоже. И за день до этого. А, может, уже давненько.

Не могу точно сказать, когда это началось, но не думаю, что когда-нибудь прекратится.

Я беру руку Роуэна, которая лежит на моем выздоравливающем плече, сустав все еще немного болит, но с каждым днем становится лучше. Когда я поднимаю на него взгляд, то пытаюсь подавить улыбку, но безуспешно.

— Да. Может быть.

Роуэн не переспрашивает, не требует большего, но я знаю, что он видит это во мне, как будто все написано в созвездии точек на моей коже, даже когда я пытаюсь отвести взгляд.

— Я же тебе говорил, — шепчет он, целуя меня в висок.

Ларк выскальзывает из кабинки и обнимает Роуэна так, как будто знает его много лет, и когда мы усаживаемся, между ними завязывается непринужденная беседа. Я притворяюсь, что изучаю меню. А на самом деле наблюдаю за ними с переполненным сердцем. Единственные два человека, которых я люблю в этом мире, сидят рядом друг с другом, создавая первые моменты дружбы, тоже своего рода фундамент, который, надеюсь, со временем будет только расти.

Может, у меня не так много людей, но у меня есть Ларк и Роуэн, и этого достаточно.

Мы делим трапезу вместе. Бутылку вина. На десерт разделяем инжирный Наполеон и сидим с чашечкой кофе, пока не уходят последние гости, а ресторан готовится к закрытию, чтобы подготовиться к ужину. Наши разговоры не прерываются. Смех не затихает. А когда приходит время расходиться, мы строим планы снова собраться вместе через несколько дней, пока Ларк будет в городе — живая музыка, ужин вне дома, может быть, прогуляться под парусом по гавани. Когда направляемся к выходу, Роуэн подмигивает мне, как будто все это часть его грандиозного плана заманить Ларк сюда.

Мы обнимаем ее на прощание у двери, у Роуэна оказывается наклейка золотой звезды на щеке, а Ларк, пританцовывая, уходит.

— Давай, нужна твоя помощь, — говорит он, беря меня за руку, когда Ларк сворачивает за угол двумя кварталами ниже, направляясь к своему отелю. Роуэн тащит меня за собой в противоположном направлении. — Очень важное дело, Черная птичка.

— Какое еще дело?

— Увидишь.

— Ты не уберешь наклейку с лица?

Роуэн усмехается.

— Нет. Я так красивее.

Через четыре квартала и один поворот Роуэн останавливает меня. Хотя я спрашиваю, что он делает и где мы находимся, он уклоняется от вопросов. Вместо ответа он заходит за спину, закрывая ладонями мои глаза, толкая вперед. Я хочу подколоть его насчет того, что не собираюсь идти пешком через весь Бостон с закрытыми глазами, когда мы останавливаемся, поворачивая налево.

— Готова? — спрашивает он.

Я киваю.

Он убирает руки от моих глаз.

Передо мной фасад кирпичного здания, где новый черный навес натянут над зоной отдыха на открытом воздухе, на свежевыкрашенной террасе еще нет стульев. Интерьер закончен, роскошные детали мебели и столы из темного дерева сочетаются с открытой кирпичной кладкой и неожиданными оттенками бирюзового декора. Массивные папоротники мягко колышутся на ветру от кондиционера, скрытого среди промышленной сети черных стальных балок и воздуховодов на потолке. Здесь красиво и элегантно, но в то же время уютно.