— Ты шутишь? — спрашивает Сэм, явно сбитый с толку.

Я качаю головой.

— Что ж, ты права, — бормочет он. — Он определенно не тот парень, который тебе нужен.

— А как насчет тебя? — спрашиваю я. — Все ещё читаешь учебники анатомии для удовольствия?

Его глаза становятся шире, и я думаю, что его щеки потемнели под щетиной. Я не хотела поднимать это конкретное воспоминание. О его руках и губах на мне в его спальне.

— Я не... — начинаю я, но он перебивает: — Думаю, что мои дни чтения учебников закончились, — говорит он, давая мне выход. Но потом он добавляет: — Успокойся, Перси. Ты выглядишь так, словно тебя застукали за просмотром порно.

Я издаю звук облегчения, который находится на полпути между смехом и вздохом.

Мы допиваем наши напитки в счастливом молчании. Сэм наливает ещё. На улице уже темно, и я понятия не имею, как долго мы здесь находимся.

— Завтра мы пожалеем об этом, — говорю я, но это ложь.

Я бы выдержала двухдневное похмелье, если бы это означало, что я могла бы провести еще один час с Сэмом.

— Ты поддерживаешь связь с Делайлой? — спрашивает он, и я чуть не давлюсь своим напитком.

Я не разговаривал с Делайлой уже много лет. Мы друзья на Facebook, так что я знаю, что она какой-то политический пиарщик в Оттаве, но я оттолкнула её вскоре после того, как всё испортила с Сэмом. Две мои самые большие дружбы исчезли в течение нескольких месяцев. И та, и другая исчезли из-за меня.

Я провожу пальцем по краю своего бокала.

— Мы перестали быть близки в университете, — говорю я.

Правда об этом всё ещё причиняет боль, хотя это ещё не вся история, даже близко. Я смотрю на Сэма, чтобы увидеть, понимает ли он это.

Он немного ёрзает на табурете, выглядя неловко, и делает большой глоток.

— Мне жаль это слышать. Вы обе были очень близки какое-то время.

— Это так, — соглашаюсь я. — На самом деле, — добавляю я, глядя на него, — ты, вероятно, видел её больше, чем я, с тех пор, как вы оба пошли в университет Квин.

Он чешет щетину на своей челюсти.

— Это большой кампус, но да, я сталкивался с ней один или два раза.

Его голос грубый.

— Она бы получила удовольствие, увидев, каким ты стал, — выпаливает мой глупый рот, благодаря виски. Я опускаю взгляд на свой напиток.

— Да? — спрашивает он, ударяя меня по колену своим. — И каким же я стал?

— Очевидно, дерзким, — бормочу я, щурясь на свой стакан, потому что каким-то образом их теперь два.

Он хихикает, а затем наклоняется ко мне и шепчет мне на ухо: — Ты тоже стала довольно дерзкой.

***

Сэм отодвигается назад и изучает меня.

— Могу я тебе кое-что рассказать? — спрашивает он, и его слова немного сливаются воедино.

— Конечно, — выдавливаю я из себя.

Его глаза немного расфокусированы, но он смотрит на меня.

— Когда я поступил на медицинский, в Кингстоне был невероятный магазин подержанных книг и видео, — начинает он. — У них был огромный раздел ужасов — вся подборка того, что тебе нравилось. Но и другие фильмы тоже. Малоизвестные, которые, как я думал, ты, возможно, не видела. Я проводил там много времени, просто рассматривая всё вокруг. Это напоминало мне о тебе, — Сэм качает головой, вспоминая. — Владельцем был сварливый парень с татуировками и огромными усами. Однажды он очень разозлился на то, что я все время захожу и ничего не покупаю, поэтому я схватил экземпляр Зловещих мертвецов и швырнул его на прилавок. А потом я просто продолжал возвращаться, но, конечно, каждый раз мне приходилось что-то покупать. В итоге у меня были Кэрри, Психо, Изгоняющий дьявола и все эти ужасные фильмы о Хэллоуине, — говорит он. Он делает паузу, изучая мое лицо. — Но я никогда их не включал. Мои соседи по комнате думали, что я сошел с ума из-за всех этих фильмов, которые я даже не смотрел. Но я просто не мог заставить себя это сделать. Без тебя мне было как-то не по себе.

Это потрясает меня.

Я проводила часы, дни, целые годы, задаваясь вопросом, может ли быть такое, что Сэм тосковал по мне так же, как я тосковала по нему. В некотором смысле это было похоже на принятие желаемого за действительное. В течение нескольких месяцев после нашего разрыва я оставляла бесчисленное количество сообщений на его телефоне в общежитии, отправляла смс за смс и писала электронное письмо за электронным письмом, проверяя, как он, рассказывая ему, как сильно я скучаю по нему, и спрашивая, можем ли мы, пожалуйста, поговорить. Он не ответил ни на один из них. К маю на звонок ответил кто-то другой — в его комнату переехал новый студент. Я рассматривала вариант того, чтобы поехать в Баррис-Бей, рассказать ему всё, попросить прощения, но подумала, что к тому моменту он, вероятно, стер меня, мое имя и все воспоминания о нас из своей памяти.

Во мне всегда была маленькая, полная надежды частичка, которая чувствовала, что он должен иногда замечать, что его мысли возвращаются ко мне, к нам. Он был для меня всем, но я знаю, что то же самое было верно и для него. Слушая, как он говорит о видеомагазине, я немного вытесняю этот глубоко спрятанный лучик надежды.

— Я тоже их не смотрю, — признаюсь я шепотом.

— Нет?

— Нет, — прочищаю горло. — По той же причине.

Мы смотрим друг на друга, не моргая. Стеснение в моей груди почти невыносимо. Искушение прижаться к нему, показать ему, что он значит для меня своими руками, ртом и языком, почти невозможно игнорировать. Но я знаю, что это было бы несправедливо. Мое сердце — это паническое бегство животных из зоопарка, но я сижу неподвижно, ожидая его ответа.

И потом Сэм улыбается, и его голубые глаза сверкают. Я чувствую, что будет дальше, ещё до того, как он заговорит, и я уже улыбаюсь.

Я знаю тебя, думаю я.

— Хочешь сказать, что у тебя наконец-то появился приличный вкус в кино?

Его остроумный комментарий прогоняет нависшую над нами тяжесть, и мы оба впадаем в приступ смеха. Очевидно, виски подействовало в полной мере, потому что мои смешки прерываются икотой, а по лицу текут слезы. Я кладу руку на колено Сэма, чтобы не упасть, не осознавая, что прикасаюсь к нему. Мы всё ещё смеемся, и я делаю большие судорожные вдохи, пытаясь успокоиться, когда женский голос заглушает наш всплеск эмоций.

— Сэм?

Я поднимаю взгляд, и Сэм поворачивается к дверям кухни, моя рука падает с его колена, когда он двигается. В дверях стоит высокая блондинка. Она выглядит примерно нашего возраста, но одета безупречно: белые брюки в матросском стиле и шелковая блузка без рукавов в тон. Она худенькая и подтянутая, её волосы собраны сзади в низкий пучок на затылке ее длинной шеи. Внезапно я полностью осознаю, насколько измято мое красное платье и какими растрепанными должны быть мои волосы.

— Извините, что прерываю, — говорит она, направляясь к нам, сжимая в руке ключи от машины. Выражение ее лица холодное, и я скорее чувствую, чем вижу, как она оценивает меня, потому что я смотрю на Сэма в замешательстве.

— Я пыталась дозвониться до тебя несколько раз, — говорит она, ее карие глаза мечутся между нами.

Я познакомилась с некоторыми двоюродными братьями и сёстрами Сэма, когда мы были детьми, и я пытаюсь вспомнить эту женщину среди них.

— Черт, извини, — говорит он, слова его извинения сливаются воедино. — Мы немного отвлеклись.

Она поджимает губы.

— Ты собираешься нас познакомить? — спрашивает она, махнув в мою сторону.

У нее светлый цвет волос Флореков, но определенно не та теплота.

Сэм поворачивается и одаривает меня кривой улыбкой, которая не касается его глаз.

— Перси, это Тейлор, — говорит он.

— Двоюродная сестра? — спрашиваю я, но Тейлор отвечает за него.

— Девушка.

***

Сэм знакомит меня с Тейлор. С его девушкой. А не двоюродной сестрой.

У Сэма есть девушка.

Конечно, у него есть девушка!

Как я раньше не подумала об этом? Он горячий доктор. Он высокий, и у него такие глаза, и ему идут растрепанные волосы. Я почти уверена, что любая твердая поверхность, которую он прячет под своей футболкой, заставила бы меня плакать. Тот Сэм, которого я знала, также был добрым, веселым и великолепным — слишком умным для своего собственного блага, на самом деле. И он намного больше всего этого. Он Сэм.

Тейлор стоит перед нами, уперев руки в бока, выглядя свежей, стильной и внушительной в своем полностью белом наряде, в то время как я сижу с открытым ртом. В любом случае, какой нормальный человек носит всё белое без того, чтобы спереди не осталось какого-нибудь пятна? Если подумать, кто надевает парадные брюки и шелковый топ в тон в четверг вечером в Баррис-Бей? В любую ночь в Баррис-Бей? Я хочу облить её одной из бутылок ресторанного кетчупа.

— Тейлор, это Перси, — говорит Сэм, как будто он упоминал меня раньше, но Тейлор смотрит на него непонимающе. — Помнишь? Я рассказывал тебе о Перси, — настаивает он. — У нее был коттедж по соседству. Мы всё время тусовались вместе, когда были детьми.

Тусовались? Тусовались?!

— Как мило, — говорит Тейлор таким тоном, что это звучит так, будто она вообще не считает наши детские тусовки очень милыми. — Так что, вы двое просто наверстываете упущенное?

Она адресует вопрос Сэму, но её глаза устремляются на меня, и я вижу, как она оценивает ситуацию: угроза или нет? Мое платье мятое и, возможно, потное. У меня на груди пятно от мороженого. И не может быть, чтобы от меня не пахло виски. Её плечи немного расслабляются — она не думает, что есть о чем беспокоиться.

Сэм что-то говорит в ответ Тейлор, но я понятия не имею, что именно, потому что меня вдруг так замутило, что мне приходится ухватиться за стойку.

Мне нужен воздух.

Я начинаю делать глубокие вдохи. Вдооох один, два, три, четыре и выыыдох один, два, три, четыре. Виски, которое ещё несколько минут назад было теплым и сладким, как мёд, теперь на вкус затхлый и кислый у меня во рту. Блевануть — это вполне реальная возможность.

— С тобой всё в порядке, Перси? — спрашивает Сэм, и я понимаю, что считала вслух. Он и Тейлор оба смотрят на меня.