9. НАСТОЯЩЕЕ

9. НАСТОЯЩЕЕ

Мы сидим в грузовике и смотрим на дом Флореков. Или, по крайней мере, я смотрю на дом. Сэм наблюдает за мной.

— Выглядит потрясающе, — говорю я.

И это так и есть. Газоны зеленые и подстриженные, клумбы цветущие и аккуратные, а сайдинг и отделка дома свежевыкрашены. Баскетбольная сетка всё ещё висит на гараже. На крыльце стоят терракотовые горшки с веселой красной геранью — Сэм, наверное, сам их посадил. От этой мысли меня бросает в дрожь.

— Спасибо, — говорит Сэм. — Я пытался продолжать в том же духе. Маме было бы неприятно видеть, как её сады зарастают сорняками, — он делает паузу, затем добавляет: — Но это также было хорошим отвлечением от всего.

— Как ты справляешься со всем этим помимо ресторана и работы? — спрашиваю я, поворачиваясь к нему лицом и махая рукой в сторону дома. — Это огромная собственность для одного человека.

Боже, как Сью это делала? Растила двоих детей и управляла Таверной?

Сэм проводит рукой по своей гладкой щеке. Бритье сделало его скулы ещё более рельефными, а подбородок более угловатым.

— Полагаю, я мало сплю, — говорит он. — Не смотри так испуганно. Я привык долго не ложиться спать, когда был ординатором. В любом случае, я благодарен, что мне было чем заняться. Я бы сошел с ума, сидя без дела весь прошлый год.

Чувство вины сжимается вокруг моего сердца. Я ненавижу то, что он делал это в одиночку. Без меня.

— Чарли сильно помогает?

— Не-а. Он предлагал вернуться, но он занят в Торонто, — я наклоняю голову, не понимая. — Работает в финансовом отделе на Бей-стрит, — объясняет Сэм. — Его ожидает большое повышение — я сказал ему оставаться в городе.

— Я и понятия не имела, — бормочу я. — Полагаю, его боссу повезло больше, нежели твоей маме, раз он смог заставить его надеть рубашку.

Сэм хихикает.

— Почти уверен, что он носит костюмы и всё такое.

Я прочищаю горло и задаю вопрос, который мучил меня все утро: — А Тейлор? Она живет в Кингстоне?

— Да, её фирма находится там. Она не совсем девушка из Баррис-Бей.

— Не заметила, — бормочу я, глядя в окно.

Краем глаза я вижу, как Сэм улыбается, прежде чем он вылезает из грузовика и подходит ко мне. Открывая дверь, он протягивает мне руку, чтобы я могла спрыгнуть.

— Я знаю, как выбраться из грузовика, ты же в курсе? — говорю я, всё равно беря его за руку.

— Что ж, тебя долго не было, городская пройдоха, — он ухмыляется, пока я вылезаю из машины. Он держит одну руку на двери грузовика, а другую на боку, закрывая меня своим телом. Его лицо становится серьезным. — Чарли должен быть дома позже, — говорит он, пристально глядя на меня. — Он пошёл в ресторан сегодня утром, чтобы помочь Жюльену с несколькими последними делами на завтра.

— Будет здорово увидеть его снова, — говорю я с улыбкой, но у меня пересыхает во рту. — И Жюльена. Он всё ещё там, да?

Жюльен Чен был многострадальным шеф-поваром Таверны. Он был немногословен, весел и вроде как старший брат для Сэма и Чарли.

— Жюльен всё ещё там. Он очень помог мне и маме. Он водил её на химиотерапию, когда у меня были смены в больнице, и когда она была там последние несколько месяцев, он оставался с ней почти столько же, сколько и я. Ему сейчас довольно тяжело.

— Могу себе представить, — говорю я. — Ты когда-нибудь думал, что он и твоя мама… ну, ты понимаешь?

Эта идея не приходила мне в голову, когда я была подростком, но когда я стала старше, я подумала, что это может объяснить, почему молодой одинокий мужчина, чьи кулинарные навыки намного превосходят варку вареников и приготовление сосисок, так долго жил в маленьком городке.

— Я не знаю, — он проводит рукой по волосам. — Я всегда удивлялся, почему он так долго оставался здесь. Он не планировал провести здесь всю свою жизнь — для него это была просто летняя работа. Думаю, у него были большие мечты об открытии своего собственного места в городе. Мама говорила, что он остался ради меня и Чарли. Однако последние пару лет я задавался вопросом, не для неё ли это.

Он снова смотрит на меня с грустной улыбкой, и, не говоря ни слова, мы оба обходим дом и направляемся к воде. Это происходит инстинктивно, как будто я спускалась с этого холма всего несколько дней назад, а не более десяти лет назад. Старая гребная лодка привязана к одной стороне причала, новый мотор прикреплен к корме, и плот выплывает из причала точно так же, как раньше. У меня перехватывает дыхание, но всё моё тело расслабляется от этого зрелища. Я закрываю глаза, когда мы добираемся до причала, и дышу.

— В этом году мы не ставили Банановую лодку, — говорит Сэм, и мои глаза распахиваются.

— Она всё ещё у тебя? — я восхищаюсь.

— В гараже.

Сэм улыбается, сверкнув белыми зубами и мягкими губами. Мы подходим к концу причала, и я успокаиваюсь, прежде чем посмотреть на берег. Там есть белый скоростной катер, привязанный к новому, большему причалу, построенному на месте нашего.

— С воды твой коттедж выглядит почти так же, — говорит Сэм. — Но они пристроили ещё одну комнату сзади. Там живёт семья из четырех человек — детям сейчас, наверное, восемь и десять лет. Мы разрешаем им переплывать и пользоваться плотом.

У меня странное ощущение, когда я смотрю на воду, плот и дальний берег — всё это так знакомо, как будто я смотрю старое семейное видео, за исключением того, что люди были вырезаны, так что я могу различить только слабые силуэты там, где они когда-то были. Я тоскую по этим людям — и по той девушке, которой я была раньше.

— Перси?

Я не слышу Сэма, пока он не кладёт руку мне на плечо. Он как-то странно смотрит на меня, и я понимаю, что нескольким слезинкам удалось выскользнуть из их клеток. Я вытираю их и пытаюсь улыбнуться.

— Извини... У меня такое чувство, будто я на секунду перенеслась в прошлое.

— Я понимаю, — Сэм молчит, а затем скрещивает руки на груди. — Кстати, о возвращении в прошлое... Думаешь, ты всё ещё можешь это сделать?

Он кивает на другую сторону озера.

— Переплыть? — усмехаюсь я.

— Я так и думал. Слишком стара и не в форме для этого сейчас, — говорит он с запинкой.

— Ты издеваешься надо мной? — рот Сэма приподнимается с одной стороны. — Ты привёз меня сюда, чтобы оскорбить мой возраст и моё тело? Это низко, даже для Вас, доктор Флорек.

Другая сторона его рта поднимается вверх.

— Твое тело хорошо смотрится с того места, где я стою, — говорит Сэм, оглядывая меня с ног до головы.

— Извращенец, — я безуспешно борюсь с усмешкой. — Ты говоришь, как твой брат.

Мои глаза расширяются от того, что я только что сказала, но он, кажется, не замечает.

— Уже прошло много времени, — продолжает он. — Я просто говорю, что мы уже не такие проворные, как раньше.

— Проворные? Кто вообще говорит «проворные»? Сколько тебе, семьдесят пять? — поддразниваю я. — И говори за себя, старик. Я достаточно проворна. Не все из нас стали мягкотелыми.

Я тыкаю его в живот, который такой твердый, будто в нём отрицательный процент жира. Он ухмыляется мне. Я прищуриваюсь, затем изучаю дальний берег.

— Допустим, я это сделаю: переплыву озеро вплавь. Что мне с этого будет?

— Кроме права на хвастовство? Хм... — он потирает подбородок, и я смотрю на сухожилия, извивающиеся вдоль его предплечья. — Я сделаю тебе подарок.

— Подарок?

— Хороший. Ты же знаешь, я отлично умею дарить подарки.

Это правда: Сэм раньше дарил самые лучшие подарки. Однажды он прислал мне по почте потрепанный экземпляр мемуаров Стивена Кинга О писательстве. На это не было особого повода, но он завернул его и оставил записку на внутренней стороне обложки: Нашел его в магазине подержанных вещей. Думаю, что он ждал тебя.

— Скромный, как всегда, Сэм. Есть какие-нибудь идеи, каким будет этот превосходный подарок?

— Вообще никаких.

Я не могу сдержать смех, который вырывается из меня, или широкую ухмылку на моем лице.

— Ну, в таком случае, — говорю я, расстегивая шорты, — как я могу отказаться? — Сэм таращится на меня. Он не думал, что я это сделаю. — Надеюсь, ты всё ещё помнишь, как грести.

***

Я снимаю рубашку через голову и стою, уперев руки в бедра. Рот Сэма всё ещё приоткрыт, и хотя мой раздельный купальник вряд ли можно назвать скудным, я внезапно чувствую себя крайне незащищенной. У меня нет никаких проблем с моим телом. Хорошо, да, у меня много проблем, но я признаю их как неуверенность в себе и не склонна слишком беспокоиться о своем мягком животе или неровных бедрах. Мои отношения со своим телом — одни из немногих здоровых, которые у меня есть. Я регулярно хожу на занятия по отжиманию и делаю силовые упражнения пару раз в неделю, но это в основном потому, что я лучше справляюсь со стрессом, когда занимаюсь спортом. Я ни в коем случае не такая подтянутая, как несносные женщины, которые крутят педали на велотренажере в коротких шортах и спортивных бюстгальтерах, но это не цель. Я привередливая — есть только некоторые выпуклости в тех местах, которые, как мне нравится думать, могут быть немного выпуклыми. Взгляд Сэма скользит вниз к моей груди и обратно к моему лицу.

— Я смогу грести, — говорит он с подозрительным блеском в глазах. Он стягивает футболку через голову и бросает её на причал. Теперь моя очередь разинуть рот.

— Ты серьезно? — кричу я, указывая рукой на его туловище, мой словесный фильтр полностью отключён. Восемнадцатилетний Сэм был в отличной форме, но у взрослого Сэма шесть гребанных кубиков. Его кожа золотистая, как и волосы, покрывающие его широкую грудь. Они становится темнее, образуя линию от его пупка до нижней части джинсов. Его плечи и руки мускулистые, но не слишком перекачены.

Сэм наклоняется, чтобы снять носки и кроссовки, затем закатывает джинсы, чтобы обнажить лодыжки и нижнюю часть икр.

— Я знаю, я размяк, — говорит он, его голубые глаза сверкают, как солнце на воде.

Я бросаю на него свой самый равнодушный взгляд.

— Не уверена, что снятие рубашки необходимо.

— На улице солнечно. В лодке будет жарко, — он пожимает плечами.