— От тебя одни неприятности, — я хмурюсь. — Я предположу, что это не просто украшение, — я указываю на его руки, — и что ты сможешь поспевать за мной.

— Я сделаю всё, что в моих силах, — говорит он и садится в лодку.

Я расправляю плечи, а затем обхватываю себя руками, чтобы расслабить их. Какого черта я делаю? Не то чтобы я всегда умела плавать. Сэм отталкивается от причала, разворачивает лодку веслами так, чтобы нос был обращен к дальнему берегу, и ждет, когда я нырну. Я стою на краю причала, наблюдая за ним, его босые ноги упираются в скамейку перед ним. Смотрю на воду перед собой, потом снова на него. Я не уверена, что меня поражает больше: дежавю или тяжесть стояния на этом самом месте, в то время как Сэм дрейфует в этой самой лодке, но мои руки дрожат.

— Сколько нам лет? — окликаю я его.

Ему требуется мгновение, чтобы ответить.

— Пятнадцать?

Я изучаю каменистый пляж на другой стороне озера. Адреналин бурлит у меня под кожей. Делая глубокий вдох через нос, я ныряю. Всхлипывание вибрирует во мне, когда я плыву под прохладной водой. Я понятия не имею, почему я плачу, когда выныриваю на поверхность, но я начинаю медленно плыть.

Я вижу край лодки, когда наклоняю голову, чтобы глотнуть воздуха, и пытаюсь сосредоточиться на том, что Сэм снова рядом со мной, а не на всех тех годах, когда его не было. Проходит совсем немного времени, прежде чем мои плечи стягиваются узлами, а ноги начинают гореть, но я продолжаю брыкаться и рассекать руками воду.

Я нахожусь в бессмысленном ритме, когда судорога сводит мой большой палец на ноге. Я замедляюсь и пытаюсь согнуть его, чтобы расслабить мышцы, но мучительная боль пронзает мою икру. Я пытаюсь продолжать брыкаться, но спазм усиливается, и мне приходится прекратить плавание. Я стискиваю зубы, пытаясь рассечь воду, и вскрикиваю, когда судорога не проходит. Я едва слышу крики Сэма, пока не вижу борт лодки прямо рядом со мной.

— Ты в порядке? — он выглядит испуганным. Я качаю головой, а затем чувствую его руки у себя под мышками, вытаскивающие меня из воды. Мой живот царапается о борт лодки, когда он вытягивает меня, руки на моей талии, а затем под ягодицами. Я падаю на него сверху мокрой грудой конечностей.

Я лежу, положив голову на его обнаженную грудь, и пытаюсь отдышаться. Боль утихает, если я остаюсь неподвижной, но когда я шевелю пальцем ноги, он снова стреляет, и я шиплю.

Только тогда я осознаю, что руки Сэма сжимают мои бедра. Я полностью прижата к нему, мой лоб, мой нос, моя грудь, мой живот — всё, что я хочу сделать, это провести языком по его теплой груди и покрутить бедрами над его джинсами, чтобы облегчить то, что происходит между моими ногами. Это совершенно неуместно, учитывая, сколько боли я испытываю.

— Ты в порядке, Перси? — его голос напряжен.

— Судорога, — я дышу ему в грудь. — В моем пальце ноги и икре. Больно двигаться.

— Какая нога?

— Левая.

Я чувствую, как рука Сэма движется вниз по моему бедру к икре, к мышце. Мурашки расходятся под его пальцами, и дрожь пробегает по мне. Он застывает на секунду, и я поднимаю голову, чтобы посмотреть на него. Его глаза темные и неморгающие.

— Прости, — шепчу я. Он качает головой так слабо, что это почти незаметно.

— Это поможет расслабить мышцы, — говорит он и обхватывает всю мою икру ладонью, надавливая, затем двигаясь медленными круговыми движениями, мягко разминая. Мое сердце бьется так сильно, что мне интересно, чувствует ли он это тоже. Я закрываю глаза и непроизвольно сжимаю бедра вместе. Он, должно быть, чувствует движение, потому что его левая рука усиливает хватку на моем бедре. Я чувствую его дыхание у себя на лбу.

— Лучше? — вопрос звучит хрипло. Я слегка сдвигаю ногу, и мне действительно становится лучше.

— Да.

Я приподнимаюсь, но теперь я неуклюже оседлала его на полу лодки. Его грудь скользкая от воды. Я начинаю вставать, но он кладет руку мне на запястье. Он смотрит на меня снизу вверх, веки отяжелели.

— От тебя одни неприятности, — говорит он, повторяя мои предыдущие слова. Воздух между нами стягивается туго, как резиновая лента. Я делаю глубокий вдох, и взгляд Сэма следует за подъемом моей груди, и да, мои соски непристойно выглядывают из-под топа. Честно говоря, я замёрзла и промокла.

Сэм сглатывает и снова встречается со мной взглядом. Я уже видела этот его взгляд раньше, бурный, сосредоточенный и всепоглощающий, будто я могла упасть в его глаза и никогда не выбраться. Его пальцы слегка двигаются по задней части моего бедра, прямо под краем купальника. Другая его рука скользит вверх и вниз по задней части моего бедра. Что происходит?

Тейлор, я думаю. У Сэма есть Тейлор. Рука Сэма оставляет моё бедро, и он проводит большим пальцем по складкам между моими глазами, разглаживая морщины, затем проводит им по моей щеке, обхватывая моё лицо ладонями.

— Ты по-прежнему самая красивая женщина, которую я когда-либо знал, — говорит он, и его голос звучит как грубая наждачная бумага. Я моргаю, глядя на него. Его слова одновременно и сбивают с толку, и прекрасны, и я чувствую себя немного под кайфом и сильно возбужденной. Но я знаю, что мы не должны этого делать. Я не должна этого хотеть. Он проводит большим пальцем по моим губам, а пальцы другой его руки еще глубже впиваются в плоть на задней поверхности моего бедра.

— Это плохая идея, — выдавливаю я из себя слова.

Его глаза быстро скользят по моему лицу, и он садится подо мной так, что я оказываюсь у него на коленях. Он прижимается своим лбом к моему и закрывает глаза, делая неглубокие вдохи. Он дрожит? Мне кажется, он дрожит. Я кладу руки ему на плечи и провожу ими вверх и вниз по его рукам.

— Эй, всё в порядке. Старые привычки, верно? — говорю я, пытаясь разрядить обстановку, но моё сердце кричит на меня. — Почему бы нам не вернуться и не искупаться, чтобы освежиться, — говорю я, оглядываясь вокруг и теперь понимая, что не преодолела и половины пути через озеро.

Когда я снова смотрю на Сэма, его челюсть сжата, как будто он пытается что-то решить, но он только говорит: — Да, хорошо.

***

Сэм направляется к дому, чтобы переодеться, когда мы возвращаемся с нашей очень короткой, очень тихой прогулки на лодке. Я мельком увидела свой коттедж с воды, вспомнила, как мои родители сидели на террасе с бокалами холодного вина. Теперь я сижу на краю причала и жду Сэма, опустив ноги в воду, прокручивая в голове то, что только что произошло, задерживаясь на том моменте, когда его пальцы скользнули под мой купальник. Мои бедра все еще покалывает там, где их сжимали его руки. Когда-то я хотела Сэма всеми возможными способами — это не изменилось. И если бы он продолжал идти дальше, я бы тоже пошла. Мне стыдно за эту правду, но это так. Я знаю себя. Мое самообладание на пределе, когда я рядом с ним. Интересно, было бы ли это хорошей предпосылкой для книги ‘женщина, потерявшая самообладание’? Я улыбаюсь про себя — я уже давно не мечтала об историях.

Я слышу шаги Сэма позади себя и оглядываюсь через плечо. На нем пара плавок кораллового цвета, которые потрясающе смотрятся на его загорелой коже, в руках пара полотенец и бутылка воды.

— О чём задумалась? — он кладет полотенца и садится рядом со мной, его плечо касается моего, и передает мне бутылку.

— Просто идея для рассказа.

— Ты всё ещё так пишешь?

— Нет, — признаю я. — На самом деле я вообще не пишу.

— Ты должна, — мягко говорит он через мгновение. — Ты была и правда хороша. Уверен, что у меня всё ещё есть экземпляр «Молодой крови» с автографом в ящике стола в моей старой спальне.

Я смотрю на него широко раскрытыми глазами.

— Да ладно.

— Ага. На самом деле, я знаю, что это так, — он, должно быть, видит вопрос, написанный на моем лице, потому что он отвечает на него без моего вопроса. — Я живу в своей старой комнате уже год — некоторое время назад я перебирал свои вещи.

— Я не могу поверить, что он всё ещё у тебя. Я даже не думаю, что у меня остался экземпляр, — говорю я с недоверием.

— Что ж, ты не можешь получить мой, — он усмехается. — Он посвящен мне, если ты помнишь.

— Конечно, — бормочу я, когда мой разум погружается в ностальгию. Я бы хотела, чтобы Сью была здесь. Она бы получила удовольствие, наблюдая, как тридцатилетняя я пытаюсь переплыть озеро без всякой подготовки.

Вопрос вылетает у меня изо рта, как только он приходит мне в голову:

— Твоя мама ненавидела меня? — я поворачиваюсь к Сэму и наблюдаю, как он ломает голову, чтобы ответить. Он долго молчит.

— Нет, она не ненавидела тебя, Перси, — наконец говорит он. — Она была обеспокоена тем, что мы так внезапно перестали общаться. Она задавала много вопросов — на некоторые из них у меня были ответы, а на другие — нет. И, я не знаю, но думаю, что она тоже пострадала, — его голубые глаза пристально смотрят на меня. — Она любила тебя. Ты была семьей.

Я крепко сжимаю губы и поднимаю лицо к небу.

Я думаю, это тот самый момент. Это тот момент, когда я скажу ему.

Но тут Сэм снова заговаривает: — Кстати говоря, я тоже нет.

— Ты нет что? — спрашиваю я, глядя на него.

— Я не ненавижу тебя, — просто говорит он. Я не знала, как сильно мне нужно было услышать эти слова, пока они не слетели с его губ. Моя нижняя губа начинает дрожать, и я прикусываю её, концентрируясь на остроте своих зубов. Моё мужество испарилось. Я хрупкая, как сухая солома.

— Спасибо, — говорю я, когда уверена, что мой голос не сорвется. Сэм легонько толкает меня плечом.

— Продолжим? — он наклоняет голову в сторону плота. — Может быть, мы сможем вызвать ещё несколько веснушек на твоем носу.

Я выдыхаю нервный смешок. Он встает первым, затем протягивает руку, поднимая меня.

— Я бы заранее извинился, Перси, но я знаю, что не пожалею, — говорит он с ухмылкой, и прежде чем я успеваю спросить, что, черт возьми, он имеет в виду, он поднимает меня, как мешок с мукой, и бросает в воду.