Более полугода Председатель проводил сложнейшую разработку высокопоставленного чиновника и милицейского генерала… Работать на таком уровне невероятно сложно. И все же Кондратьев упорно шел в заданном направлении. Он построил хитрую многоходовую комбинацию, осталось дождаться передачи Козырем денег генерал-майору Гаврюшенко… и все рухнуло. Полковник занимался контрразведкой двадцать с хвостиком лет, отлично знал и вкус победы, и горечь поражения. Но никогда еще он не был так ошеломлен неудачей… Возможно, потому, что "Караван" был его "лебединой песней" - после завершения операции полковник собирался оставить работу в Организации.

Председатель летел в Москву, пытался разобраться в причинах провала… он всегда был честен с собой, никогда не перекладывал ответственности ни на подчиненных, ни на руководство.Сейчас он летел в Москву для того, чтобы объявить о завершении всех активных мероприятий по операции "Караван" четырем своим агентам. Надо думать, люди воспримут эту новость с облегчением. Одновременно Председатель намеревался передать накопленный компромат в ФСБ, Генеральную прокуратуру и в прессу.

Иван и Светлана спали, обнявшись, в салоне чужой машины… Залитый лунным светом Волхов тяжело, медленно и плавно катил свои воды - классический, банальный, избитый до уровня кича, пейзаж. Потом посветлело на востоке небо, истаяли звезды и над водой появился легкий, как полет тополиного пуха, туман… Наступало утро нового дня.

Таранов спал, зарывшись лицом в волосы Светланы. Он ощущал аромат этих волос, и сон его был светел. Во сне Иван был спокоен и беспечен. Уже больше полугода только во сне он жил нормальной человеческой жизнью… только во сне.

Светлана что-то пробормотала, повернулась на другой бок и отодвинулась… Выражение лица спящего Таранова изменилось. Он еще не понял, что произошло, но напрягся. А произошло то, что вместо запаха волос любимой женщины по нервам полоснул запах оружия: сгоревшего пороха и оружейной смазки… Привычный, но тревожный парфюм войны.

Таранов проснулся. Несколько секунд он лежал совершенно неподвижно, прислушиваясь к тишине, впитывая ее, пытаясь интуитивно определить возможную опасность. Он уже понял, что настороживший его запах - это всего лишь запах трофейных стволов… и все же он по привычке продолжал оценивать обстановку.

Иван осторожно поправил на Светлане свой пиджак. Долго смотрел на спящую женщину - на разметавшиеся волосы и нежное ушко в луче утреннего солнца. Он был полон нежности… но оружейный запах уже взвел в нем пружину тревоги. Таранов осторожно выбрался из салона. С собой прихватил АПС.

Утренний воздух бодрил, светило солнце, и распевались птицы. "Девятка" стояла в зарослях на берегу Волхова, не видимая ни с дороги, ни с реки… Вдали, километрах в полутора, гигантским натянутым луком вздымался над Волховом мост. По мосту катили редкие с утра автомобили.

Таранов подумал немного, потом спустился к реке. Быстро разделся догола и с пистолетом в руках вошел в воду. Вода показалась холодной, обожгла. Он сделал несколько шагов и нырнул… В этом году он еще ни разу не купался. Он плыл, и тело наполнялось бодростью, упругой силой. Он подумал, что такое же ощущение, наверное, испытывают дельфины. И он, наверно, тоже мог бы быть дельфином, но рожден человеком… и даже плавает он с пистолетом в руке…

Таранов вернулся на берег, нашел в заводинке несколько крошечных, только-только наметившихся лилий и сорвал их. Он подумал, что выглядит нелепо - голый, с двадцатизарядной машинкой имени товарища Стечкина и лилиями. Совершенно по-идиотски он выглядит… Впрочем, сказал Таранов сам себе, разве ты не идиот? А идиоту и положено выглядеть по-идиотски.

Вытереться было нечем, и он надел одежду на мокрое тело. Не беда - высохнет… Вернулся к машине - Светлана еще спала, и он не стал ее будить. Спешить им было, в общем-то, некуда. Более того, стоит подождать, когда увеличится поток машин - так-то оно безопаснее. Ночью они сорвались из Питера как оглашенные. Это было опасно, но оставаться в городе было еще опасней. В любой момент могли включить какой-нибудь "Перехват", "Капкан" или "Кольцо", и тогда вырваться из города было бы весьма проблематично. Тем более с чужими документами и на тачке с владимирскими номерами. Они сорвались, благополучно миновали несколько постов ГИБДД, но до конечной точки маршрута - озера Городно в Новгородской области - так и не доехали. Иван почувствовал, что едва не засыпает за рулем, кое-как дотянул до берега Волхова и здесь сделал остановку.

И вот - настало утро нового дня. Оно началось с запаха пороха и оружейной смазки… нормальное утро… нового дня.

Светлана проснулась от яркого солнца, бьющего в глаза. Это было здорово. Это было здорово и очень приятно. Она не открывала глаз, но ощущала солнце сквозь веки… И вдруг она вспомнила! Она вспомнила все, что произошло вчера. Она не хотела верить своей памяти, но уже точно знала, что память не лжет. И слабенькая надежда, что она еще не проснулась и видит сон - обман… А потом она почувствовала, что рядом нет Ваньки. Вчера он уснул первый, уснул сразу, мгновенно. А она смотрела в темноте на его родное, но такое непривычное с бородкой, лицо. Хотелось плакать и целовать это лицо. Она испугалась, что помешает Ваньке, и не стала плакать. И целовать не стала.

Светлана резко вскинулась, обернулась… и увидела лилии. А потом Таранова, который сидел у маленького костерка. И что-то варил в смятом котелке… Светлана выбралась из машины, Таранов обернулся на звук, улыбнулся белозубо.

- Ванька! - сказала она беспомощно.

- Доброе утро, миледи… вы очень вовремя. Чай готов.

- Чай? Где ты взял чай?

- Ну, не совсем чай, но пить можно. И даже полезно.

Она подошла и присела рядом на поваленное бревно.

- Коньяку хочешь? - спросил Иван.

- Бр-р-р… не хочу.

- Ну и правильно. Тебе сегодня еще машину вести.

Светлана посмотрела на него пристально, Таранов улыбнулся.

- Чему ты улыбаешься, Ванька?

- Утру, солнцу, тебе… разве этого мало?

- Иван, нам нужно серьезно поговорить… - начала она, но Таранов сказал: - Т-с-сс. Давай после завтрака. Иначе это будет похоже на сцену между двумя изрядно надоевшими друг другу супругами… лады?