Глава 25

ИЛАЙ

Сегодня понедельник. Уик-энд, по ощущениям, длился семь дней, со всеми взлетами и падениями, с которыми мы с Брией столкнулись вместе. Сегодня утром она получила известие, что Самуэль проснулся и может говорить, но медленно. Она настояла, чтобы я поехал в кампус, поэтому я проверяю свой телефон между занятиями и получаю новости по ходу дня. Она говорит, что память у Самуэля кажется в норме, но он не помнит инсульт. У него ослабла левая сторона. Реабилитация начнется немедленно, и он должен вернуться в Сидар-Ридж в течение нескольких дней.

Мои занятия заканчиваются в середине дня, я сижу за своим столом и просматриваю электронную почту, когда раздается звонок. Сначала мое сердце учащенно бьется в предвкушении, что это Бриа, но когда я провожу пальцем по экрану, чтобы принять вызов, на экране появляется имя агента Эспинозы.

— Мы изучили вопрос о других культах, которые пережили аналогичные процессы распада, — говорит она после краткого приветствия. — Это было трудно зафиксировать. Если они не занимаются незаконной деятельностью, то они не в поле нашего зрения. Было несколько случаев, которые появлялись и исчезали, но пока я не нашла ничего, что указывало бы на подобную закономерность. Единственное потенциальное исключение — это «Disciples Of Xantheus[13]». Слышал?

— Да, я знаю о Доксах[14], — отвечаю я. — Религиозный культ. Некоторое время они базировались в Неваде, потом исчезли.

— Верно. Они будто просто встали и ушли. Ненадолго задержались в Мексике, прежде чем продолжить путь на юг. Потом оказались в Боливии.

Я испускаю долгий вздох и откидываюсь на спинку стула.

— Никакой экстрадиции[15].

— Вот именно. Но у нас есть женщина, которая недавно покинула культ и была репатриирована[16]. В данный момент она находится в Вашингтоне. Она была в больнице, так что у нас пока не было возможности нормально допросить ее, но она заявила, что катализатором движения культа из Невады стало убийство и два исчезновения.

Холодок пробегает по моим рукам. Ходили слухи о каком-то катаклизме, произошедшем в сообществе Доксов, заставившем их покинуть свой маленький оазис и исчезнуть. На первый взгляд, они не делали ничего плохого. Это было просто небольшое сообщество, которое держалось в стороне, никто там не умирал. Они никогда не попадали в беду. Вообще были бессмысленными, и вдруг они ушли.

— Есть ли какой-нибудь шанс, что я смогу взять у нее интервью? — спрашиваю я. — Это маловероятно, но если были случаи исчезновения, возможно, они решили убежать от кого-то.

— Я на шаг впереди вас, доктор Каплан. Завтра Сару должны выписать из больницы, и я надеюсь, что она согласится поехать в Огден, пока ты будешь там. Я буду держать вас в курсе, остальные подробности в папках.

Я вхожу в систему, пока мы заканчиваем наш разговор, и просматриваю ограниченную информацию о Саре Монро, сорокапятилетней женщине, которую нашли блуждающей по пустынной боливийской дороге, тяжело раненой и одинокой. Вчитываясь в ограниченную информацию, кажется, что это женщина с дикой историей, которую она неохотно рассказывает. И на данном этапе я воспользуюсь любой информацией.

В половине пятого приходит еще одно сообщение, на этот раз с напоминанием от Саймона о последней гонке сезона. «Осенняя гадюка» будет сегодня вечером, и погода прекрасная. Я жажду прилива адреналина. Я хочу забыть все мысли, сидя на байке гоняя по изгибам дороги… И я готов поспорить, что кое кому будет полезно провести некоторое время вдали от суеты этого мира.

Я собираю вещи и отправляю Брие загадочное сообщение, прежде чем направляюсь домой переодеться, и через час паркуюсь у ее дома.

— Я вижу, ты наконец-то принял свое альтер-эго профессора-бунтаря, — говорит она, останавливаясь рядом со мной и с лукавой улыбкой разглядывая мою кожанку и трещащий байк.

Я протягиваю руку и беру ее за запястье, тяну к себе, обхватывая ее спину своей мягкой рукой и целую. Каждый раз, когда я уезжаю от Брии, даже на несколько часов, кажется, будто какая-то пропасть гложет грудь, поглощая меня. Единственное облегчение — это ее прикосновение. Даже увидеть ее на расстоянии недостаточно. Мне нужно почувствовать ее тепло, позволить ей заполнить мою пустоту, но не светом, а тенями.

Бриа прижимает ладонь к моему лицу, проводя большим пальцем по щетине.

— Что это мы задумали?

— Я приглашаю тебя на кое-что веселое. И немного неприличное. Это, твоими словами, «несанкционированное мероприятие».

Ее улыбка становится ярче, когда я передаю ей запасной шлем.

— «Осенняя гадюка»? — спрашивает она.

Ох, ну и женщина. Все началось с голоса в кафе, брошенного взгляда и сорванной встречи. И теперь она здесь, ухмыляется так, словно у меня от нее никогда не будет никакого секрета, и от этого я хочу вырезать свое сердце и отдать ей.

— Как, черт возьми, ты узнала об этом?

Бриа пожимает плечами, обходит меня слева и перекидывает ногу через байк, устраиваясь позади и обнимая меня за талию.

— Я же говорила. У меня есть навыки, о которых ты даже не подозреваешь, доктор Каплан.

Легким пожатием она поднимает руку и закрывает забрало, а затем мы трогаемся с места, мчась к предгорьям.

Местонахождение «Осенней гадюки» меняется каждый год. Я прихожу сюда с тех пор, как переехал четыре года назад, и с каждым сезоном территория становится все больше. Когда мы прибываем на место, указанное Саймоном в качестве брошенной записки, на потрескавшейся асфальтовой стоянке заброшенной заправочной станции, видим, что вдоль части дороги стоят байки. Из чьих-то динамиков играет музыка. Люди смеются и разговаривают, в воздухе витает волнение, все осматривают мотоциклы друг друга и болтают о предстоящей гонке. Не все будут участвовать, но есть много соперников, с некоторыми я сталкивался раньше.

Я паркуюсь, и Бриа слезает первой, завораживая меня, снимая шлем, и ее распущенные волосы рассыпаются по плечам. Она не видит моего лица через зеркальный козырек, но показывает, словно видит, с тем же дерзким выражением «попался», и приподнятым уголком рта.

— Панкейк, — говорю я, поднимая забрало. — Если продолжишь так на меня смотреть, то я проиграю.

Бриа неторопливо подходит ближе, как леопард, но только в кожанке. Я снимаю шлем, и она обвивает руками мою шею.

— Если ты передумал и не хочешь участвовать, я уверена, что мы с тобой замечательно проведем время.

— Удачи тебе переубедить его, — вмешивается знакомый голос как раз в тот момент, когда я собираюсь поцеловать Брию. Я отступаю назад и наблюдаю, как Саймон приближается, проводя рукой по своим выгоревшим на солнце волосам. — У Кэпа свои терки. Он занял второе место два года назад и клянется, что Уилсон жульничал.

— Он правда жульничал, — утверждаю я. — Он пнул меня и попытался дотронуться до моего тормоза.

— Уилсон, очевидно, новый Романо Фенати, — шепчет Саймон, подмигивая Брие.

Я закатываю глаза и наклоняюсь ближе к Брии.

— Романо Фенати нажал на тормоз соперника…

— На гран-при Сан-Марино, — вставляет она. — Его исключили из «Маринелли Снайперс» и отозвали его гоночную лицензию.

Саймон ухмыляется, его ясные голубые глаза мечутся между нами, пока я пытаюсь справиться со своим ошарашенным выражением лица. Я недоверчиво качаю головой и сглатываю.

— Саймон, это моя девушка, Бриа. Бриа, Саймон.

Они пожимают друг другу руки, а взгляд Саймона скользит по лицу Брии так, что мне хочется содрать с него кожу.

— Фанатка гонок? — спрашивает он.

— Нет.

Боже, я люблю эту женщину. Она не вдается в подробности. Она просто выкладывает все как есть, без каких-либо объяснений или извинений.

Саймон очарован, и я замечаю все очевидные признаки. То, как он держит ее за руку на мгновение дольше, чем нужно. Его расширенные зрачки. Особый изгиб губ.

— Мы раньше не встречались?

— Не думаю.

— Может быть, ты бывала в баре «Консульство»? Я там работаю барменом.

— Неа, — говорит она и пожимает плечами. — Может я со многими девушками «на одно лицо».

Саймон выдает свою самую очаровательную улыбку.

— Я в этом сомневаюсь.

— Давай иди, придурок, — говорю я достаточно шутливым тоном, чтобы Саймон рассмеялся, несмотря на мое растущее желание перегрызть ему глотку. — Она расплющит тебя быстрее, чем ты успеешь моргнуть.

Саймон снова разражается смехом и хлопает меня по плечу.

— Ладно, Кэп. Вставай через десять минут. Бриа, очень приятно познакомиться, — Саймон слегка отдает нам честь, идет мимо нас, глаза Брии следят за его движением. На ее лице нет эмоций, словно нетронутый холст. За исключением глаз. Они сверкают злобой, как будто она планирует сотню различных способов содрать с Саймона кожу заживо.

— Убийственные флюиды, — говорю я, притягивая ее ближе.

Выражение лица Брии вспыхивает, как будто мои слова — это удар молнии, прожигающий темноту.

— Что?

— Ты выглядела так, словно хотела убить его, — я целую веснушчатый нос Брии, а когда отстраняюсь, ее взгляд прикован где-то в районе моего сердца.

— Правда?

Черт. Бриа не поняла шутку. Она выглядит смущенной, возможно, даже встревоженной. Может быть, я перешел какую-то черту, сам того не осознавая. Бывают моменты, когда я настолько сосредоточен на настоящем с ней, что забываю об ужасном прошлом, которое она скрывает от меня. Я не знаю, что находится в этой коробке, или от чего она страдала, или чему была свидетельницей.

Я обнимаю Брию за спину.

— Хэй. Извини меня.

Замешательство Брии, кажется, только усиливается, между ее бровями появляется небольшая складочка, когда она встречается со мной взглядом.

— За что?

— За шутку про убийственные флюиды. Если это тебя утешит, у меня тоже было желание убить его, если именно это пришло тебе в голову. Стыдиться тут нечего. Ты же ничего такого не сделала.

Бриа пытается улыбнуться, но это выглядит болезненно, и укол вины обжигает мое сердце. Я притягиваю ее ближе, пока она не забирается на байк передо мной, ее ноги свисают с моих. И мне все равно, кто здесь, или что они думают, или кого они из нас знают. Я обнимаю Брию за талию руками в перчатках и целую ее так, словно мы единственные люди на свете. Тонкий вкус мяты покрывает мой язык, когда она исследует мой рот. Ее ногти царапают мои волосы и затылок. Бриа погружается в меня, и звуки музыки и голосов затихают вдали, пока она не остается единственной реальной вещью.