ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

ФИН

Тайлер выбегает из палатки, запустив руки в волосы, его взгляд дикий и потерянный, губы красные и припухшие. Похоже, он наконец-то поддался тем желаниям, которые, как мы все знаем, он все еще испытывает к Пейтон. Это заставляет меня ухмыляться. Я хочу сделать ставку на то, сколько времени пройдет, прежде чем эти двое снова будут вместе. По моему мнению, то, что они ссорятся и срываются друг на друга, — это всего лишь прелюдия, способ показать, как сильно они все еще заботятся друг о друге, хотя и злятся.

Но потом Пейтон выходит из палатки со слезами на глазах, откидывая назад волосы. Она оглядывается вокруг, не встречая ничьего взгляда, а затем ускользает. Я смотрю, как она пробирается через лагерь обратно к ползучей секции, и быстро и ловко пробирается через нее. Никто никуда не должен ходить в одиночку, по крайней мере, такое оправдание я даю себе, следуя за ней.

Я бесшумно пробираюсь через лагерь к входу в маленький туннель, пробираясь на коленях, пока не нахожу ее на другой стороне. Она сидит у входа в камеру водопада, прижавшись к стене, и смотрит на воду. Она выглядит такой маленькой и одинокой, что у меня щемит сердце. Черт, я должен развернуться, но ничего не могу с собой поделать.

Я все еще забочусь о ней. Я даже не ненавижу ее так сильно, как все остальные, потому что я знаю, почему она так поступила. Я знаю, как сильно она ранила себя, когда ушла. Поэтому я подхожу ближе. Я знаю, что она слышит хруст камней под моими ногами, когда слегка сутулится. Она ненавидит выглядеть уязвимой перед людьми, всегда ненавидела. Я думаю, что единственный раз, когда я видел ее плачущей, это когда умер ее отец. Она была разбита, и все наши правила вылетели в окно. Мы спали в большой щенячьей куче. Мы обнимали ее и приводили в чувство, пока она вновь не начала функционировать.

Риггс мыл ей волосы, Тайлер помогал ей принимать душ, а Кален дергал и тянул, пока она не вернулась с грани тьмы. Мы почти потеряли ее, но я никогда не понимал, как сильно меня убьет, когда мы действительно потеряем ее. Но теперь она здесь, она вернулась, и весь тот гнев, который я держал в себе, гнев на себя и на нее за то, что она заставила меня полюбить ее, а потом ушла, — исчез.

Потому что она вернулась.

Если мы упустим этот шанс, она снова исчезнет. Сможем ли мы жить с этим?

Присев рядом с ней, я смотрю на ее залитое слезами лицо и покрасневшие губы. Похоже, она встретила гнев Тайлера, тот самый, который она вызвала в нем, когда ушла. Он был направлен и на меня, конечно, по-другому, но это некрасиво. Он может быть жестоким, когда хочет, используя гнев как механизм, чтобы держать людей на расстоянии, не позволяя людям причинить ему боль.

Она громко фыркает и поворачивает голову, вытирая лицо рукой, подтягивая ноги к груди. Она практически свернулась в клубок, как будто ожидая, что я причиню ей физическую боль. Это заставляет меня злиться на Тайлера. Мы бы никогда так не поступили. Да, он может быть засранцем и устроить ей разнос… Ладно, Кален тоже бывает жестоким ублюдком, но мы бы никогда не причинили ей физическую боль. Никогда.

Сейчас она нуждается в друге, и, несмотря на все, что произошло, это то, кем я когда-то был, и мне невыносимо видеть, как она страдает.

— Если ты пришел сюда, чтобы ненавидеть меня, говорить что я ужасный человек и пинать меня, пока я не упаду, пожалуйста, просто не надо, — умоляет она, ее голос звучит хрипло.

Я обхватываю рукой ее напряженные плечи.

— Я не буду, дорогая, обещаю. Я здесь, чтобы убедиться, что с тобой все в порядке.

Она поднимает покрасневшее лицо.

— Почему?

— Потому что ты все еще семья. Семья иногда лажает, совершает ошибки, — я вздрогнул. — Да, это больно, и я злюсь и скучаю по тебе как сумасшедший. Я должен был это предвидеть. Ты была моим лучшим другом. Я должен был видеть, как ты борешься, должен был заметить, что ты отдаляешься. Ты была потеряна и одинока и думала, что единственный выход — это бежать, и я никогда не прощу себе, что не остановил тебя, что не был рядом с тобой, — она качает головой и встает на колени, быстро закрывая мой рот рукой. Она отчаянно ищет мои глаза.

— Нет, ты ничего не мог сделать, Фин. Ничего, понимаешь? Пожалуйста, не вини себя. Вини меня, ненавидь меня, — умоляет она, ее наполненные слезами глаза прикованы к моим.

Я убираю ее руку и всматриваюсь в глаза, которые так сильно люблю. Темная пещера маленькая и уединенная, и здесь больше никого нет… Я борюсь с этим. Борюсь со словами, которые хотят вырваться наружу, но не могу. Наконец я признаю это вслух.

— Я не хочу тебя ненавидеть, — бормочу я.

Шум водопада звучит вокруг нас, пока мы смотрим друг другу в глаза с расстояния в несколько сантиметров. Я вижу тот же интерес в ее глазах, ту же похоть. Я борюсь с этим, мое тело бунтует, и она замирает, не двигаясь. Мы оба просто смотрим друг на друга, пока не сталкиваемся. Я не знаю, кто сделал первый шаг, но внезапно мы целуемся. Мои пальцы путаются в ее волосах, притягивая ее к себе. Наши губы встречаются, зубы лязгают от спешки. Ее вкус взрывается на моем языке, заставляя меня стонать, в то время как мой член пульсирует. Поцелуй то углубляется, то замедляется, становясь менее неистовым. Мы исследуем друг друга, каждый из нас борется с прошлым, используя этот момент только для того, чтобы сдаться и проявить слабость.

У нее потрясающий вкус, а ее губы такие мягкие, что я мог бы целовать ее вечно. Мне хочется притянуть ее ближе, показать, насколько она мне дорога, но я не могу. Я отстраняюсь и прижимаюсь лбом к ее лбу. Обхватив ее щеку, я наблюдаю, как ее глаза на секунду закрываются, а затем открываются и смотрят на меня со знающим выражением.

Это неправильно.

Это чувствуется правильно, но это не так.

Однако это не мешает моему члену затвердеть и требовать к себе внимания, как всегда, когда я с ней.

— Я никогда не верил в любовь, Пей, пока ты не вошла в мою жизнь, — я снова целую ее губы, не в силах удержаться, и прижимаюсь лбом к ее лбу.

Мой взгляд снова возвращается к ее губам, и я представляю, как валю ее на пол и покрываю поцелуями, пробуя ее на вкус, как хотел на протяжении многих лет. Я хочу увидеть, смогу ли я заставить ее кричать громче, чем она кричала с Тайлером… увидеть, является ли она всем тем, чем я представлял ее в своих фантазиях.

— Но мы не можем этого сделать. Я не могу так поступить с ними, с Тайлером, даже если очень хочу. Я думал… я думал, что все это выдумал, что я не могу хотеть кого-то так сильно, но я хочу. Я всегда хотел тебя, Пейтон. Даже когда ты была влюблена в моего брата. Но я не могу снова причинить ему боль, прости.

Я дарю ей последний затяжной поцелуй, ощущая слезы на ее губах и сладость ее сожаления. Сожаления, которое влечёт меня. Хотел бы я остаться, хотел бы целовать ее вечно, но это будет последний раз. Это прощание и с ней, и с чувствами, которые я испытываю, потому что ясно одно — Тайлер не забыл ее, а она не забыла его.

Они должны быть вместе, поэтому я отступаю. Я буду для них лучшим другом, каким только смогу, и буду иметь ее в своей жизни, как только смогу, даже если это означает, что она полюбит другого. Пусть даже это будет означать, что она выйдет замуж и будет счастлива с Тайлером. По крайней мере, я все еще буду видится с ней, все еще буду вращаться в ее орбите.

Она кивает и снова прижимается ко мне, ее голова покоится на моем плече. Я корю себя, но это правильный поступок, и прямо сейчас она потеряна и страдает. Она нуждается в друге, а не в парне, который лапает ее и использует в своих интересах.

Она нуждается в семье.

И несмотря ни на что, мы — семья.

Мы сидим в тишине. Я обнимаю ее, пока она снова собирает себя в кучу. Ей нужно отдохнуть после погружения, но я буду сидеть здесь с ней всю ночь, если понадобится. Она сделает то же самое для меня.

— Разве тебе не нужно скоро погружаться? — спрашивает она, ее голос охрип.

— Скоро, — отвечаю я.

Она вздыхает и поднимает голову.

— Прости, что расплакалась на твоем плече. Я не должна была этого делать. Прости меня, Фин.

— Пей, посмотри на меня, — она смотрит, и я ухмыляюсь. — Я не ненавижу тебя, ясно? Никто из нас не ненавидит… Ладно, Кален может немного. И Тайлер. Но только потому, что они так сильно тебя любили, — я не морочу ей голову. Ей необходимо знать, потому что если она хочет снова стать частью этой семьи, она должна заслужить наше доверие. — Я не знаю, хочешь ли ты снова присоединиться к нам, но они образумятся. Просто продолжай давить, продолжай быть собой. Без тебя все было иначе, дорогая.

— А что если я не захочу возвращаться? — спрашивает она.

Ее вопрос вызывает во мне мучительную боль, но я улыбаюсь.

— Тогда это твой выбор. Когда дойдет до дела, Пейтон, ты должна понять, чего ты хочешь. Никто другой не вправе выбирать за тебя, но хватит жить в неопределенности. Ты либо в деле, либо нет. Но если ты выходишь, ты должна выйти окончательно, чтобы мы могли двигаться дальше и забыть тебя, потому что иначе это нечестно.

Она кивает, пока я поднимаюсь на ноги. Я наклоняюсь и протягиваю ей руку. Она смотрит на нее мгновение, прежде чем вложить свою маленькую руку в мою. Я рывком поднимаю ее на ноги, и она падает на мою грудь, и, конечно же, как раз тогда, когда я ее поддерживаю, нас находит Кален.

Черт.

Я знаю, как сильно он ее любит, даже если он никогда в этом не признается.

Когда он замечает нас так близко, одних в темноте, его глаза сужаются. Я вижу вспышку боли, а затем ненависти в его взгляде, когда он скользит взглядом по нам. Мы быстро отходим друг от друга, что придает нам еще более виноватый вид. Спасибо, черт возьми, что он не видел, как мы целовались. Он бы задушил меня, и я бы заслужил это, потому что, хоть он и любит ее, он никогда не сделает шаг. Он больше любит своего брата и считает, что только Тайлер заслуживает счастья, не он. Он все еще пытается искупить грехи, связанные с поездками.