ГЛАВА 38

Кастил

Я тихо сидел рядом с Поппи, когда она спала под ореховым деревом, заснув через несколько мгновений после того, как положила щеку на мой свернутый плащ. Я не хотел ее беспокоить, но в то же время не мог удержаться от того, чтобы не прикоснуться к ней. Это было похоже на какое-то принуждение. Я поправлял накидку, накинутую на нее, полдюжины раз. Я возился с ее волосами, приглаживая упавшие на щеку пряди, а потом с надеждой ждал, когда ветерок унесет мою работу, чтобы у меня была веская причина прикоснуться к ней снова.

Все это было смешно. Возможно, даже немного навязчиво, но прикосновение к ней успокаивало, особенно в темноте и тишине. Моя рука слегка дрожала, когда я натягивал плащ на ее плечо. Прикосновение остановило надвигающийся и панический страх, который заставлял мои мысли возвращаться в ту камеру.

Оторвав от нее взгляд, я взглянул туда, где Малик был прикован к одному из деревьев. Его подбородок был прижат к груди, но я знаю, что он не спит.

И я был готов поспорить, что он замышляет побег.

Я не знал, что думать о Малике, но одно было ясно. Он не был предан Исбет. Он стремился вернуться не к Кровавой Королеве.

Это была его сердечная пара.

И все же я не уверен, что когда-нибудь смогу его простить.

Я даже не был уверен, что смогу простить своих родителей за их ложь.

Киеран вынырнул из ночи и подошел ко мне. Он присел рядом со мной, его голос был низким. "Я присмотрю за ней".

Кулак эмоций сжался. "Я не знаю, хочу ли я говорить с ним".

Киеран посмотрел на Малика, его челюсть напряглась. "Ты не хочешь, но тебе нужно, и ты должен".

"Это должен был быть мудрый совет?"

"Кто-то должен давать мудрые советы".

Я ухмыльнулся, отпустив руку ото рта. "Надеюсь, мы найдем человека, который возьмет на себя эту роль".

Киеран тихо засмеялся, глядя на Поппи. "Знаешь, она никогда так не спала, когда тебя не было. Она вообще почти не спала. А когда спала, ей почти всегда снились кошмары. Я думаю, поэтому сейчас она спит так крепко. Ее тело пытается восполнить потерю".

Я прикрыл глаза.

Услышать все это... Черт, это был удар в самое сердце. Я потянулся к ней, мои пальцы коснулись ее щеки, просто чтобы почувствовать ее. "Если бы я мог вернуть любую боль, которую она испытала, я бы это сделал".

"Но ты бы ничего не изменил из того, что сделал".

"Нет".

Он тяжело вздохнул. "То, что Ривер сказал ранее..."

Я повернулся к нему, слабый свет луны освещал его щеку и один глаз. "Присоединение?"

Киеран кивнул. "Ривер даже не был уверен, сможет ли оно блокировать проклятие Перворожденных".

" А ведь может."

Прошло много времени, пока он смотрел на Поппи. "Я не хочу, чтобы кто-то из вас чувствовал, что должен сделать это за меня. Мы найдем Малека, а потом убьем эту суку".

Я изучил его. Линия его челюсти была твердой. Жесткой. Решительной. Я видел это выражение тысячу раз. Например, когда мы отправились в Солис на поиски Девы. Он не был согласен с этой идеей, но все время стоял рядом со мной. Тогда он был так же решителен, как и тогда, когда я приказал ему оставаться в Атлантии, пока я отправлялся на свои идиотские поиски, чтобы убить Кровавых Королеву и Короля, все эти годы назад. Я знаю, что легкое движение его губ означает, что он неохотно развлекается, что я часто замечал, когда он впервые оказался рядом с Поппи. Я также знал, как он выглядел, когда был в ярости и когда его разрывало на части горе. Я видел, как он становится совершенно холодным. Пустым. Я знал его лицо достаточно хорошо, чтобы понять, когда он смотрел на кого-то, кто был ему глубоко дорог. Тонкие, едва заметные линии напряжения вокруг его рта исчезли. Киеран смягчился. Он делал это, когда смотрел на Элашью - всякий раз, когда говорил о ней. Сейчас он смягчился почти так же, когда смотрел на Поппи.

Я протянул руку и сжал его плечо. "Мы не братья одной крови. Мы не друзья из-за каких-то уз", - сказал я ему, и его взгляд встретился с моим. "Мы не верны друг другу из-за вежливости, традиций или титула. Мы всегда были выше всего этого. И, во многом, мы две половинки одного целого. Разные, как Поппи и я, но не настолько разные. Ты это знаешь".

Киеран закрыл глаза.

"Мы с Поппи говорили об этом".

"Я полагал, что именно этим ты и занимался". Он сделал паузу. "Ну, одно из того, чем, как я понял, вы двое занимались".

Я усмехнулся, наблюдая за ним. "Когда дело доходит до Присоединения, это не потому, что мы чувствуем, будто нам это нужно. Это потому, что мы хотим этого", - ответил я ему. "Это для тебя так же, как и для нас".

Киеран снова сглотнул. "Я просто хотел, чтобы ты узнал - хотел, чтобы она знала - что я этого не жду".

"Мы оба это знаем".

Он прочистил горло. "Так вы все-таки поговорили об этом?"

"Говорили". Я сдавил его плечо. "И ты знаешь наш ответ - то, что она решила".

"Знаю". Глаза Киерана открылись. "И что ты чувствуешь по этому поводу?"

"Ты знаешь, как я к этому отношусь".

Появилась ухмылка. "Заинтригован?"

"Я всегда нахожусь в состоянии постоянной интриги, когда дело касается ее", - признался я.

"Да", - вздохнул он, глядя на нее сверху вниз. "Держу пари, у нее было так много вопросов".

Я усмехнулся. "И все они обоснованные, и ты, наверное, втайне мечтал, чтобы она задала их тебе, чтобы ты почувствовал себя полезным".

Киеран засмеялся под своим дыханием. "Да, это так".

"Я хотел, чтобы она потратила время на то, чтобы убедиться, что это то, чего она хочет", - сказал я ему, и он кивнул. "Если она все еще хочет сделать Присоединение, мы сделаем это, когда вернемся из Кровавого леса".

"Это хорошо. Я хочу, чтобы она была уверена".

Его взгляд переместился на меня. "Иди, поговори со своим братом. Со мной она будет в порядке".

"Я знаю". Сжав его плечо в последний раз, я встал и ушел. Когда я оглянулся, Киеран занял свое место рядом с ней, бдительный и внимательный, и это согрело мою грудь.

Я прошел через небольшую поляну. Малик не заметил моего приближения, но он был в курсе. Все эти отвратительные эмоции теснились в моей груди, когда я стоял перед ним на коленях. Я ничего не говорил. Он тоже ничего не говорил в течение нескольких мгновений. Когда он заговорил, я чертовски пожалел, что он это сделал.

"Ты ненавидишь меня".

Стиснув челюсти, я повертел шеей из стороны в сторону. Ненавижу ли я? Да. Нет.

"Я бы тебя не винил, если бы ты это сделал". Он вытянул ногу. "Я знаю, что ты все время искал меня. Я слышал, как тебя называли Последователи. Темный..."

"Только ты был единственным Темным, который когда-либо имел значение".

Его плечи напряглись, когда он продолжил. "Я не хотел, чтобы ты искал меня. Я хотел, чтобы ты отказался от этого. Молился, чтобы ты так и сделал. И я все время думал, что ты услышишь обо мне - о человеке по имени Элиан, которого часто видели в "Уэйфэйр". Что ты поймешь, предположишь, что я предал тебя, и сдашься. Ты не сдался. Должен был знать лучше. Ты всегда был упрямым сопляком..."

"Мне плевать на все это. Ты даже не хочешь знать, на что я готов ради Поппи, так что я понял. Ты сделал это для своей сердечной пары". Как только эти слова были произнесены, я вздохнул, насколько они были чертовски правдивы. "Это то, что я сделал с Поппи, чтобы освободить тебя. Я солгал ей. Предал ее. И, да, это на моей совести. Я должен с этим разобраться. Но это также то, что ты сделал с ней, чего я не могу понять, независимо от того, во что ты верил, что она сделает, став взрослой. Она была ребенком. А ты, который ненавидит насилие в любом виде, никогда бы даже не подумал о том, чтобы причинить вред ребенку".

Малик ничего не сказал.

Уродливый кулак эмоций сжался сильнее. "Неважно, что ты не смог довести дело до конца. Она пострадала из-за тебя, Малик. Жестоко."

"Я знаю", - сказал он неровным тоном, как будто ему было больно признавать это. Я захотел сделать ему больно даже за то, что он признал это.

"А ты? Знаешь ли ты шрамы, которые никто не может увидеть? Как глубоко они в ней засели? Твои действия мучили ее годами". Я опустился на одно колено, положив руку на прохладную траву, чтобы не дать себе заехать ему по лицу. "Ты оставил ее там умирать".

Малик поднял голову. Идентичные глаза встретились с моими. "Я не оставлял. Она пыталась сказать тебе это еще в Стоунхилле. Как, по-твоему, она выжила в ту ночь? Перворожденный бог или нет, она еще не вошла в свой Куллинг". Он наклонился вперед, насколько позволяла цепь. "Ты знаешь, что это означает, что она бы умерла, если бы ее оставили там. Никто из тех, кто пережил ту ночь, не смог бы вытащить ее оттуда. Я смог. Я отвез ее обратно в Карсодонию, и эта чертова..." Его пронзила дрожь, и он негромко рассмеялся. Резкий. "Я не оставил ее там".

Я уставился на него. Поппи сказала, что он вытащил ее из Локсвуда. Он сказал правду. Но имело ли это значение? "Это должно как-то искупить твою вину?"

"Нет, черт возьми. Потому что ты прав. Я был причиной этих шрамов - скрытых или нет". Малик прислонился к дереву. "Я видел Пенеллаф. Не часто. Исбет держала ее подальше от большинства, но я видел ее до того, как они поместили ее в эту вуаль. Я видел, к чему привели мои действия. И поверь мне, это должно принести тебе немного покоя, если ты не видел последствий, когда все было так свежо".

Я быстро поднялся и сделал шаг к нему, но остановился, увидев, что Киеран сделал то же самое на другой стороне поляны. Я отвернулся от брата, втягивая прохладный ночной воздух, пока он не заглушил ярость.

"Аластир когда-нибудь говорил кому-нибудь, что видел меня?"

Я повернулся к нему.

"Потому что он это сделал".

Твою мать. "Нет".

Глаза Малика закрылись. "Он увидел и узнал меня. Я не знаю, должен ли я чувствовать облегчение или нет, что он держал это при себе."

Но так ли это? Или это было что-то другое, о чем лгали наши родители? Поэтому они поверили, что Малик отправился к ним? В Атлантию? Почему они так настаивали на том, чтобы я занял трон?