ГЛАВА 28

Поппи

Я хочу видеть каждого атлантийца мертвым.

Холодное чувство тревоги пробежало по моему позвоночнику, когда я встретилась взглядом с Кровавой Королевой. "Даже Малика?"

"Даже его". Она потягивала свое шампанское. "Это не значит, что я увижу его смерть. Или твоего возлюбленного. Мне нужно, чтобы ты работала со мной. А не против меня. Убийство любого из них только помешает тому, чего я хочу. Он, - она направила свой бокал на скопление людей вокруг Малика, - и его брат переживут мой гнев. Я ничего не имею против волков. Они тоже могут жить дальше, как им заблагорассудится, но остальные? Они умрут. Не потому, что я виню их за то, что было сделано со мной. Я знаю, что они не играли никакой роли в погребении Малека или смерти нашего сына. Я даже Элоану не виню по-настоящему".

"Правда?" с сомнением спросила я.

"Не поймите меня неправильно. Я ненавижу эту женщину и запланировала для нее нечто особенное, но она не та, кто позволил этому случиться. Я знаю, кто действительно несет ответственность".

"Кто это?"

"Никтос".

Я отпрянула назад, ошеломленная. "Ты... ты винишь Никтоса?"

"А кого еще мне винить? Малеку нужны были испытания сердечной пары. Он позвал своего отца. Даже спящий Никтос услышал бы его. Он ответил, и он отказался", - сказала она мне, и еще одна волна неверия прошла через меня. "Из-за этого Малек вознес меня. И ты знаешь, что случилось потом. Я виню не только Элоану или Валина. Я виню Никтоса. Он мог бы предотвратить все это".

Никтос. Он действительно мог. Но то, что он не дал своему сыну что-то подобное после того, как увидел, что случилось, когда он отказал ему в этом раньше, и бог умер, не имело смысла. "Почему он отказался?"

"Я не знаю". Она посмотрела вниз на свое кольцо с бриллиантом. "Если Малек и знал, он никогда не делился. Но сейчас неважно, почему, не так ли?" Кожа в уголках ее рта напряглась. "Никтос вызвал это".

Предотвратить случившееся и быть первопричиной - две совершенно разные вещи. Исбет обвиняла других во всем, что делала. Ее способность избегать ответственности была потрясающе впечатляющей.

"Я не понимаю, как ты думаешь, что сможешь отомстить Перворожденному Жизни", - сказала я.

Ее смех был легким, как звон колокольчиков, когда она убирала со щеки густую прядь. "Никтос ценит все виды жизни, но особенно ему нравятся атлантийцы. Они были созданы в результате испытаний на сердечную пару - продукт любви. Малек однажды сказал мне, что его отец даже считал атлантийцев своими детьми. Их гибель вершит правосудие, которого я ищу".

Я подумала, что, возможно, она гораздо более сумасшедшая, чем я считала раньше. "И ты думаешь, что я каким-то образом помогу тебе убить сотни тысяч людей? Ты этого от меня хочешь?"

" Ты уже это сделала".

"Я не делала ничего подобного..."

"Не делала?"

Взявшись за ручки кресла, я наклонилась к ней. "Что именно, по-твоему, я сделала или сделаю?"

"Твой гнев. Твоя страсть. Твое чувство добра и зла. Твоя любовь. Твоя сила. Все это. В конце концов, ты такая же, как я. Ты будешь делать то, для чего была рождена, моя дорогая дочь". Она подняла свой бокал ко мне. "Ты принесешь смерть моим врагам".

Все, что ты освободишь, - это смерть.

Резко вдохнув, я отпрянула от нее. Она говорила так, словно у меня не было выбора. Как будто это было предопределено, и какие-то слова, сказанные много веков назад, перевешивали мою свободную волю.

Энергия пульсировала в моей груди, заряжая воздух вокруг нас. Ее улыбка не дрогнула - ни разу, когда она обвела долгим взглядом Большой зал - помещение, заполненное смертными. Я поняла, что именно поэтому она ждала этого момента, чтобы сказать мне, что хочет увидеть, как сгорит Атлантия. Она уже начала использовать людей как щит.

А когда еще она не использовала их?

Но она ошибалась. Мой гнев. Мое чувство справедливости. Моя любовь. Моя сила. Это были сильные стороны. А не фатальные недостатки, которые могут привести к гибели несметного количества невинных.

"Ты ошибаешься", - сказала я, дрожащими руками снова ухватившись за ручки кресла. "Я - не ты".

"Если это то, что тебе нужно сказать себе", - ответила она с улыбкой и подмигиванием. "Но если бы тебе пришлось уничтожить всех в этой комнате, чтобы спасти то, что тебе дороже всего, ты бы сделала это без колебаний. Так же, как и я".

Мое дыхание остановилось. Мое сердце заколотилось. Я хотела отрицать то, что она утверждала. Мне нужно было это сделать.

Но я не могла.

И это задело каждый нерв в моем теле. "Может, ты и родила меня, но кровь - единственное, что у нас есть общего. Мы совсем не похожи. И никогда не будем. Ты не моя мать, не мой друг и не мой советник", - сказала я, наблюдая, как улыбка исчезает с ее лица. "Все, кем ты являешься, - это королева, чье правление вот-вот закончится. Вот и все".

В ее глазах появился слабый блеск вереска, она крепче сжала бокал. Ее губы истончились. "Я не хочу враждовать с тобой, дочь. Не сейчас", - сказала она, и внезапный горький привкус печали застрял у меня в горле. "Но принуди меня, и я принужу тебя и докажу, насколько мы похожи".

Кастил.

Она угрожала Кастилу.

Моя кожа стала такой же холодной, как и то пустое, ноющее место внутри меня, и когда я снова заговорила, мой голос звучал так же, как в Массене. Дымный. Тенистый. "Я могу убить тебя прямо сейчас".

Ее глаза встретились с моими. "Тогда сделай это. Высвободи эту силу, дитя. Используй эту ярость". В ее глазах мелькнула ярость. "Но прежде чем ты это сделаешь, вспомни, что ты не сидишь перед Вознесенным".

Короткий, пронзительный крик пронзил Большой зал, затем раздался звон разбивающегося стекла, и наступила тишина. Я повернулась в ту сторону, откуда раздался крик, и у меня свело живот, когда я увидела, как пара, стоявшая у статуй, упала на колени, кровь хлынула из их глаз, ушей, ртов и носов. Раздались более громкие и протяжные крики, смертные разбегались от этой пары, сжимаясь в себе, превращаясь лишь в кожу и кости, скрепленные шелком и атласом.

Малик и Миллисент промчались к нам, когда люди закричали и отошли подальше. Но Исбет... она не сводила с меня глаз. Ни разу. Но она сделала это, и такая сила была...

Это было ужасно.

Я не знала, способна ли я на такое. И не хотела никогда узнать.

Кровавая Королева села, наклонив голову, изучая меня. "Я думаю, тебе будет полезно побыть одной. А завтра мы поговорим об этом подробнее". Она указала одному из рыцарей вперед. "Проводите ее в ее покои и проследите, чтобы она оставалась там".

Я поднялась, когда несколько рыцарей покинули свои посты и окружили меня.

Завтрашнего дня не будет.

Больше никаких обсуждений.

Повернувшись от нее, я пошла по краю алькова, опираясь на руки. Инстинкт подсказывал мне, что время на исходе. Не имело значения, что она думает, что я сделаю, и я не верила, что смогу подавить свое самообладание настолько, чтобы остановить ее руку и не дать ей бессмысленно причинить вред другим. Инстинкт также подсказывал мне, что Исбет не станет сразу же нападать на Кастила. Прежде чем прибегнуть к этому, ей нужно было убить еще двоих.

Киерана

И Ривера.

Она сделает это, чтобы доказать, что я такая же неуравновешенная и жестокая, как и она.

Все, что ты освободишь, это смерть.

Хотя, возможно, она знала меня лучше, чем я сама. Возможно, пророчество было именно таким, как верила она и другие. Возможно, Уилла ошибалась, и Виктер был послан охранять что-то злое. Возможно, я и есть Предвестник.

Потому что если она сделает то, чем угрожала, я утону в пролитой мною крови.

Это означало, что у меня нет времени.

Я поискала отпечаток Киерана и отправила ему быстрое сообщение. Мы должны сделать наш ход сегодня вечером.

Его ответ был мгновенным и полным решимости. У входа в Большой зал я оглянулась через плечо и увидела, что Кровавая Королева стоит за альковом, тонкий хрустальный бокал все еще в руке, она наблюдала за мной, как хищник, которым она себя считала.

Я отвернулась, мысленно формируя свою волю. Эфир пульсировал в моей груди.

Бокал, который держала Кровавая Королева, разбился, напомнив ей, что рядом с ней сидела не испуганная, покорная Дева.

Луна заняла свое место в небе над городом, и ее свет заливал воды Страудского моря. Я стояла у окна. За внутренними стенами Уэйфайра и храмами Никтоса и Перса возвышался Восход.

Это было самое высокое возвышение из всех, почти такое же высокое, как замок Уэйфайр. Сотни факелов выстроились на земле сразу за Восходом, их пламя было ярким и ровным, служа маяком безопасности и обещанием защиты. Все они были охвачены пламенем.

Отвлекающий маневр.

Большой.

Я подумала о тумане - как он кружился вокруг Жаждущего и покрывал горы Скотос. Это была первобытная магия. Продолжение их существа и воли. Что, как я поняла, означало, что ее можно вызвать.

Я не знала, сработает ли это. Я не была Перворожденной, но я была потомком Перворожденного. Его сущность текла по моим венам. Дракен ответил на мою волю. Нотам Перворожденного соединил меня с вольвеном.

Положив руки на каменный карниз окна, я закрыла глаза и призвала эфир на поверхность. Сущность откликнулась волнующим порывом, и я мысленно представила туман, густой и похожий на облака, как на Скотосе. Я увидела, как он просачивается из-под земли, растет и расширяется. Моя кожа потеплела, когда я представила, как он катится по холмам и лугам за пределами столицы, сгущаясь, пока не скрыл все на своем пути. Открыв глаза, я не остановилась на этом.

Серебристые искры потрескивали на моей коже, когда я смотрела на Восход и ждала, вспоминая другую ночь и другой город, другую меня, которая верила в защиту Восхода. В эту безопасность.

Пламя за Восходом начало дико пульсировать. Вереск клубился во мне, надо мной, пока я продолжала призывать туман. Вызывая его. Создавая его.

Пламя рядом с первым начало танцевать, потом еще и еще, пока вся масса не запульсировала в бешеном ритме, разбрасывая угли на десятки футов во все стороны. Первыми погасли два факела в конце линии, а затем все они быстро погасли, погрузив землю за Восходом в кромешную тьму.