— Что Вы предпочитаете, мисс Кинг. Я могу сделать...

Она разглядывает сваленные грудой в дальнем углу холла доски.

— Пожалуйста, зови меня Эллой.

Сладкая, сладкая победа.

— Хорошо, Элла, — улыбаюсь я. — Не обращай внимания на строительные материалы. Элиза в процессе ремонта двух спален на этом этаже. И, кстати, по-моему, я сказал, что ты можешь называть меня Харт, когда мы впервые взялись за это дело вместе, но ты этого не сделала.

— Мне нравится формальный стиль общения. Это делает всё более официальным в суде и перед клиентами. Но сейчас мы здесь, — говорит она, оглядывая отремонтированную кухню, — в этом великолепном месте. Боже мой! Этот мрамор такой приятный.

Она проводит рукой по столешнице.

— Это алабамский белый. К югу от Бирмингема есть карьер. Можешь ты себе это представить? Он похож на итальянский мрамор, но его выкопал Бобби, а не Беницио, — я указываю на один из стульев у кухонного островка. — Устраивайся поудобнее. Я готов обслуживать тебя.

— Ты уверен? Я могла бы просто перекусить тем, что под рукой, или...

— Садись, — указываю я.

Она так и делает. Меня охватывает трепет предвкушения, когда она подчиняется, может быть, немного слишком сильно. Я добавляю «пожалуйста» слишком поздно, но она, кажется, не возражает.

— Хорошо, — говорю я, заходя в кладовую. — Я могу приготовить спагетти, сэндвичи с куриным салатом, что-нибудь вроде яичного салата, если ты повернута на ЗОЖ, — продолжаю я, направляясь к холодильнику, и смотрю, что есть под рукой. — Здесь есть рождественская индейка. Ладно, значит, не то. Или я могу приготовить лингвини из креветок с лимонным соусом.

— Ооо.

— Да? — я поворачиваюсь и смотрю на нее.

Она кивает.

— Это звучит потрясающе, но я не хочу доставлять тебе хлопоты.

— Вовсе нет. Все это часть моей выигрышной стратегии, — отвечаю я, доставая креветки из морозилки и немного сливок и раскладываю их на своей стороне стола. — Я собираюсь кормить тебя, чтобы подчинить тебя себе.

— Ты забавный, — улыбается она.

Я хочу видеть эту улыбку гораздо чаще.

— Спасибо.

Я растапливаю немного сливочного масла на сковороде и ставлю на огонь подсоленную воду, доводя до кипения. Её глаза всё время устремлены на меня, и мне нравится это чувство. С ней как-то комфортно.

Когда я оборачиваюсь и ловлю её пристальный взгляд, она прочищает горло.

— Я, эм, не понимаю, почему мы не можем заняться работой, пока ты готовишь.

— Конечно, — отвечаю я. Работа — это последнее, чем я хочу заниматься, но сегодня я подчиняюсь ей и в шутку спрашиваю:

— Как ты предлагаешь нам решить этот вопрос?

— Полностью в нашу...

— Реальный вариант, Элла, — подкалываю я, очищая и разделывая креветки. — Конечно, Рейфорд хочет получить манну небесную, но он этого не заслуживает, и судья Хьюстон ему его не даст.

— Он заслуживает компенсации.

— За что? Он ничего не сделал и не работал, чтобы создать этот побочный бизнес по производству яичного коктейля. Тай и Бонни вложили свои сбережения, чтобы начать это дело, и, честно говоря, просто чудо, что оно вообще приносит прибыль, — говорю я, бросая креветки на сковороду. Шипение подсказывает мне, что я правильно рассчитал время, поэтому я добавляю чеснок и несколько капель лимонного сока.

— Пахнет потрясающе, — она встает и обходит остров, чтобы заглянуть на сковородку. — Что ты туда положил?

Она у моего локтя, её тепло приятно греет мне бок. Я бросаю лингвини в кипящую воду.

— Основные привычные тебе продукты присутствуют — соль, перец, лук и чеснок. Я называю их «Королевским квартетом». А потом я добавил лимонный сок. Я добавлю цедру, как только налью сливки для соуса. Если добавить их слишком рано, она может подгореть.

— Я могу приготовить кое-что, но ничего подобного этому.

— Если ты умеешь читать, ты умеешь готовить, — отвечаю я, указывая на полку рядом с кладовой, полную кулинарных книг, большинство из которых старые. — И в Интернете есть некоторые рецепты, несколько настолько хороших, что блюда из них определенно будут лучше, чем у твоей мамы.

Она одаривает меня кривой улыбкой.

— Держу пари, ты мог бы очаровать янки такими разговорами.

— А тебя? Я тебя не очаровываю разве? — спрашиваю я, помешивая креветки. — Я уже сделал это однажды.

Я задерживаю дыхание. Помнит ли она?

Она стонет и возвращается на своё место.

Чёрт возьми.

— Я как бы смела надеяться, что ты не помнишь ту ночь. Ты не упоминал об этом все это время, так что я думала, что я в безопасности.

— В безопасности?

Со мной? Ни единого шанса.

Она постукивает по своему бокалу, и на её щеках появляются эти розовые пятна.

— Думаю, что все-таки выпью немного вина.

— Это было так плохо? — я наливаю ей белого и беру себе ещё пива.

— Спасибо, — она делает маленький глоток. — Не плохо. Просто я хочу, чтобы ты знал, я не из тех, кто ходит на вечеринки с выпускниками юридической школы и пытается подцепить одного из них, ладно? — продолжает она, произнося слова так быстро, что они почти сливаются. — В тот вечер я праздновала с одной моей подругой, которая сдавала экзамен с тобой, мы зашли в бар, и я просто хотела выпить с ней, а потом вернуться домой. Я и не предполагала, что половина юридического факультета будет в этом баре на вечеринке. А потом я позволила себе лишнего. Я имею в виду, это было не так уж много для тех, кто привык пить, но тогда я была совсем юной и не умела пить, так что это всё ударило мне в голову, а потом я увидела тебя, и ты был таким красивым, и от тебя так хорошо пахло...

Она делает большой глоток.

В этот момент я выключаю плиту и уделяю ей всё своё внимание, что каким-то образом заставляет её говорить ещё быстрее в совершенно очаровательной манере.

— И вот я была пьяна и увидела тебя там, я перестала себя контролировать и позволила себе немного лишнего.

— Ты забралась ко мне на колени и поцеловала меня на глазах у всего бара.

Она крепко зажмуривает глаза и отвечает:

— Я знаю.

— И попросила меня отвезти тебя домой, — продолжаю я, накладывая ей еду.

— О, Боже! — стонет она и опускает голову.

— Но я этого не сделал, потому что тебя так развезло.

— Спасибо, — отвечает она. Её волосы занавесом падают перед лицом. — Я действительно думала, что ты забыл.

— Забыть тебя? — переспрашиваю я и подаю ей еду. — Это невозможно.

Она поднимает голову.

— Я была настолько неловкой?

— Ты была такой запоминающейся, — я сажусь рядом с ней. — На следующий день мне удалось разыскать тебя через твою подругу, но она сказала мне, что ты слишком много выпила, страдала от похмелья и не проявляла никакого интереса к новоиспеченному адвокату без перспектив работы и с фамилией Блэквуд.

— Она так сказала?

Она берет свою вилку.

— Да. Я не мог осуждать ее, — пожимаю плечами я и наблюдаю, как она пробует первый кусочек. — Это было после того, как вся эта история в Блэквуде прогремела на всю округу. Газеты представляли нас не совсем в положительном свете, и ты видела, каково это было здесь. Нехорошо.

Она издаёт звук «ммм».

— Это так вкусно, Харт.

— Спасибо, — отвечаю я, чокаясь своим пивом с её бокалом вина. — И, пожалуйста, не смущайся.

— Я ничего не могу с этим поделать. Это было настолько не в моём характере — вести себя подобным образом. Я имею в виду, я довольно сильно приставала к тебе на публике.

Если быть точным, она тёрлась об меня, практически поимела меня прилюдно, но в данный момент нет необходимости придавать этому такое значение.

— Может быть, ты не заметила, что я был более чем счастлив, что ты на мне?

Она откусывает большой кусок и жует, используя еду как щит.

— Серьёзно. Как ты думаешь, почему я пытался найти тебя на следующий день? Я хотел узнать тебя получше. Но, как я уже сказал, твоя подруга Орхидея ясно дала понять, что я не тот парень, который тебе нужен.

— Извини за это… — она, наконец, поворачивается ко мне. — Орхидея может быть напористой. Но, я имею в виду, она была права. Я была занята своей учёбой. Ты только начинал карьеру.

Она пожимает плечами.

— А моя фамилия?

— Меня не волновала твоя фамилия. Я давным-давно поняла, что то, что люди говорят о вас, и правда — это два совершенно разных понятия. Фамилия Кинг тоже собирает немало чуши в Азалии. Или так было раньше. Но потом всплыла история моего отца, — она протыкает последнюю креветку. — Так что нет, имена ничего не значат.

— Сожалею о твоём отце.

— Спасибо, — отвечает она, слегка опуская подбородок. — Я знаю, что он не был хорошим человеком, но я всё ещё скучаю по нему.

— Я понимаю.

Я делаю глоток своего пива.

Какое-то время она ест молча.

Я не могу допустить, чтобы межу нами повисла эта тяжесть. Не тогда, когда мне наконец-то удалось добиться, чтобы она чувствовала себя комфортно рядом со мной.

— Итак, в ту ночь. Ты не помнишь, как тёрлась об меня прилюдно?

Она перестает жевать и бросает на меня косой взгляд.

Я смеюсь:

— Ты это сделала!

Её смех сливается с моим, и, боже, она абсолютно прекрасна, когда улыбается. Я протягиваю руку и вытираю капельку соуса с края её нижней губы, затем облизываю большой палец. Она следит за моим движением, но быстро опускает глаза. Слегка откашлявшись, она говорит:

— Это действительно вкусно.

Я наклоняюсь к ней ближе со словами:

— Ты тоже.

Она фыркает:

— Эй, так ты заигрываешь со мной?

— А ты не можешь определить? — задаю я вопрос, стараясь не ухмыляться, хотя чувствую себя голодным волком. Она помнит. И не просто смутно припоминает. Она помнит наш поцелуй в мельчайших деталях, о том, как она сидела верхом на моих коленях, о том, как между нами проскочила искра, как только мы встретились взглядами через бар.

— Неа, — отвечает она и делает ещё глоток вина. — И это всё равно не сработает. Та ночь была случайностью. Мы адвокаты противоположных сторон. Это... — она взмахивает вилкой, проводя черту между нами. — Это невозможно.

— Почему нет?

Она кладет вилку на стол.

— Ты не можешь быть серьезным?

— Я серьезно, — отвечаю я, поднимаю её и протягиваю обратно ей. — Ты пропустила кусочек.