Используя мой рот, злоупотребляя его жесткими толчками, от которых он проникает в мое горло, Гарретт кричит, когда его бедра замирают, прежде чем его семя заполняет мой рот. У меня нет выбора, кроме как проглотить его, и только тогда его пальцы распутывают мои волосы.

Задыхаясь от боли в губах и щеках, я открываю глаза и вижу, что он ухмыляется, глядя на меня, прежде чем опуститься на стул.

— Моя очередь, — прошептал Дизель мне на ухо.

Я вскрикиваю, когда меня переворачивают, пока я не оказываюсь у него на коленях. Дизель лежит на спине подо мной, моя задница обращена к его лицу, он поднимает и опускает меня на свой член. Я отчаянно тянусь и хватаюсь за обе стороны кресла, крутя бедрами, и то же самое удовольствие нарастает снова.

Гарретт смотрит на меня, смотрит, как я трахаю и скачу на его брате. Схватившись за сосок, я кручу и щипаю его, подпрыгивая на члене Дизеля, его толчки злые и жесткие, неумолимые.

— Блядь, — стонет он. — Птичка, я так близко, заставь себя кончить, сейчас же, — требует он.

Хныча, я тянусь вниз и поглаживаю свой сверхчувствительный клитор, когда он всаживает так сильно, что я почти падаю вперед, но это делает свое дело. Он проносится сквозь меня, вытягиваясь из каждого нерва, пока я не перестаю думать или дышать. Наслаждение накатывает на меня снова и снова, пока я сжимаю его член.

Ди громко стонет и замирает, удерживая меня на своем члене, когда кончает. Я дрожу и трясусь, не в силах сдержаться, моя киска все еще пульсирует, мой живот сжимается, а сердце колотится в грудной клетке. Святой ад.

Наконец Дизель отпускает мои бедра и снимает меня со своего члена, а затем снова притягивает меня к своей груди. Я лежу там, тяжело дыша, и смотрю на Гарретта, чтобы увидеть, как он наблюдает за мной мягкими темными глазами. Он кивает, а затем на мгновение исчезает. Гарретт возвращается с бутылкой воды, которую я с благодарностью пью, пока он мягко и без слов приводит меня в порядок, а затем протягивает мне большое зеркало.

— Посмотри, детка.

Я поднимаю тяжелую голову, пока он держит зеркало, и наклоняюсь, чтобы увидеть татуировку. Когда я это делаю, я задыхаюсь. Она чертовски красива, немного болит и кровоточит, но совершенно потрясающая. Она нежная, в отличие от их толстых, тяжелых татуировок. Розы спускаются по моему бедру с острыми шипами, капают мандалы и бусины, а вокруг стебля розы извивается крошечная гадюка, ее глаза выглядывают из листьев. Она потрясающая и такая реалистичная, ее тени создают впечатление, что она живая.

— Мне нравится, — шепчу я и встречаюсь с ним взглядом. — Ты такой талантливый. Спасибо, Гарретт.

Он пожимает плечами и вытирает ее для меня, прежде чем наклониться и поцеловать мои губы.

— Не за что, детка, — тихо прошептал он и попытался отстраниться, но я схватила его за затылок и не отпускала, показывая своим поцелуем, как много это значит. Когда я отстраняюсь, он ухмыляется.

— Ты когда-нибудь думал о том, чтобы стать татуировщиком? — спрашиваю я с любопытством.

— Нет, мой отец им был, хотя до того, как его убила одна из семей, которые управляли этим городом до нас. Наверное, мне просто нравится, что это напоминает мне о нем, драки всегда были моей стихией, — объясняет он, снова садясь.

— Тебе это нравится? — спрашиваю я, прижимаясь к груди Дизеля.

— Раньше нравилось, — вздыхает он. — Очень. А сейчас? Сейчас для меня это разрядка эмоций, и одно из единственных мест, где мне не нужно беспокоиться о сдерживании. Я могу просто причинять боль людям, и это нормально.

Дизель фыркнул.

— Раньше Гарретт был профессиональным боксером, и он тоже был чертовски хорош, у него было несколько титулов.

— Правда? — спрашиваю я, расширив глаза от удивления.

Гарретт кивает.

— Это всегда было слишком... ограничивающим для меня. Я предпочитаю бои без правил. Я люблю причинять боль людям, детка, всегда любил, всегда буду.

Я ухмыляюсь.

— И что? Ты думаешь, мне не нравится, когда я использую свою биту на людях? Или когда я пнула тебя по яйцам?

Он смеется, и Дизель тоже.

— Я никогда этого не переживу.

— Неа, извини, здоровяк.

Я вздыхаю и кладу голову на Дизеля.

— Они нашли того, кто вас предал?

— Пока нет, но мы найдем, Птичка, и когда найдем... — он застонал. — То, что я сделаю с ними, а потом с тобой…

Я дрожу от обещания в его тоне, и Ди смеется, шлепая меня по бедру.

— Так что ты хочешь делать теперь, Птичка?

Я обсуждаю свои варианты.

— Хочу увидеть, как ты работаешь, а не мучаешься. Я видела Кензо в его роли... но чем вы, ребята, занимаетесь каждый день?

Гарретт фыркает.

— Все меняется. Мы не часто бываем в залах заседаний, этим занимаются Кензо и Райдер. Мы управляем барами и казино, собираем информацию на улицах и у торговцев.

— Мы могли бы отвести ее в «Лаундж», — предлагает Дизель.

Гарретт поднимает бровь.

— Стрип-бар? Зачем?

Я оживилась.

— Потому что она хочет увидеть, как мы занимаемся бизнесом, а нам все равно нужно заглянуть туда, убедиться, что эта старая сучка Черри не проболталась.

Гарретт смотрит на меня, и я ухмыляюсь.

— Голые женщины в блестках? Я в деле.

Он удивленно моргает, заставляя меня рассмеяться.

— Детка, ты забываешь, что у меня бар, и, если мне не по вкусу салат, это не значит, что я не могу оценить эстетику.

— Салат, — прохрипел Дизель, и тут мы все разразились хохотом. Когда мы берем себя в руки, он снова дарит мне пощечину.

— Иди, одевайся. Надень что-нибудь, чтобы я мог видеть твою новую татушку, Птичка, и мы тебя отвезем.

~

ПОСЛЕ ШЛЮШНО-ДУШНОГО ДУША НЕ желая обнажать свою татуировку в душе и выпрямляя волосы, я наношу макияж и надеваю украшение с гадюкой, а затем просматриваю свою новую одежду. Остановившись на черном комплекте, который купил мне Райдер, я влезаю в него и туфли на каблуках, смотрю в зеркало, чтобы убедиться, что он открывает мою тату, что и происходит. Затем я замираю, глядя на себя.

Я не похожа на себя, но в то же время похожа. Эта версия Рокси лучше одета, окружена цветами, но меня шокирует улыбка на моем лице. Когда в последний раз я просто улыбалась? Я даже не могу вспомнить... Я счастлива здесь?

Что это значит?

Я не хочу уезжать, я знаю это, но я все еще... злюсь. Я хочу свободы, я хочу свою собственную жизнь и право выбора, но я все еще... чертовски счастлива. Из-за них. В этот момент открывается моя дверь, и входит Дизель. Он обхватывает меня сзади, его голова покоится на моем плече, его светлые волосы распущены, и эти детские голубые глаза светятся счастьем.

На нем кожаная куртка, узкие черные рваные джинсы и на нем нет рубашки. Его золотистая грудь блестит, новая татуировка гордо красуется, а его пресс на мгновение притягивает мой взгляд. Мы хорошо смотримся вместе, светлый и темная, золотистая кожа и золотистые волосы у него, бледная кожа и серебристые волосы у меня.

— Такая идеальная, Птичка, — пробормотал он, целуя мою шею, когда встретился с моими глазами в зеркале. — Ты идеальна. Всегда. Пойдем, хочешь посмотреть, чем занимаются Гадюки? Ты хочешь увидеть, кто мы такие, когда мы там, и мы хотим показать тебя. Чтобы они знали, что ты наша девочка.

— Девушка Вайперов? — ухмыляюсь я, и Ди ухмыляется, прижимаясь к моей коже.

— Навсегда, — пробормотал он.

— Ты готова? — орет Гарретт из коридора.

Дизель берет меня за руку и выводит из комнаты, а потом возвращается обратно, останавливает меня в коридоре и опускается на колени. Глядя на меня сверху, он берется за край моего платья и медленно тянет его вверх, обнажая мои бедра. Достав из кармана что-то черное, он оборачивает это вокруг моего бедра, не покрытого свежими чернилами, и вставляет в него мой клинок, который он мне подарил.

— Вот так.

Он целует мое бедро и одергивает мое платье, прежде чем снова взять меня за руку.

Мы встречаемся с Гарреттом в коридоре. Он занят своим телефоном, но я не могу удержаться от того, чтобы не задержать дыхание при виде его. Эти мужчины слишком опасно красивы. Волосы Гарретта зачесаны назад, и он хмурится, что только усиливает его привлекательность. Его мускулистая, высокая фигура обернута во все черное, татуировки бросаются в глаза, руки большие и в шрамах.

Когда Гарретт понимает, что я здесь, он кладет телефон в карман и начинает улыбаться, но потом его взгляд падает на платье, и вместо этого он стонет.

— Мне придется ударить некоторых людей.

— Разве это не здорово? — Дизель смеется, кружит меня по полу, пока я не утыкаюсь в грудь Гарретта, который ловит меня и прижимает к себе. Его большие руки переходят к моей заднице и притягивают меня ближе, пока он массирует мои булки, его голова наклоняется, чтобы прошептать мне в губы.

— Я убью любого, кто посмотрит на тебя косо. Будь рядом с нами, но не бойся, детка. Может, это и Логово Гадюк, но снаружи? Это чертово осиное гнездо.

Гарретт целует меня, прежде чем открыть дверь и выйти первым. Дизель берет меня за руку, но его вторая рука лежит на ноже у него на боку.

— Гарретт должен держать руки свободными, чтобы был доступ к оружию, — объясняет он, и я киваю.

Спустившись в гараж, мы берем одну из больших, но все еще спортивных «ауди». Гарретт не разрешает Дизелю вести машину, и когда я спрашиваю об этом, он качает головой.

— Поверь мне.

Дизель фыркает, но садится на заднее сиденье, а я забираюсь на пассажирское.

— Я бы не стал убивать нас, пока с нами Маленькая Птичка.

— Естественно, — ехидничает Гарретт, заводя машину и подъезжая к барьерам, которые начинают подниматься. — Пристегнись, детка.

Я делаю, что мне велят, и пока мы мчимся в город, я смотрю на здания и людей, мчащихся мимо. Мы в богатой части города с дизайнерскими штуками, бутиками, спортивными машинами повсюду, женщинами и мужчинами, которые никуда не спешат. Все здесь кричит о деньгах. Здесь я чувствую себя не так уютно, как на улице, поэтому, когда мы проезжаем в темную часть города, я расслабляюсь. Я знаю, как жить здесь, как выжить, но на сверкающих улицах, залитых кровью и деньгами? Не очень.