Гарретт выглядит озадаченным, и я вздыхаю.

— Чувак, я в порядке, Дизель просто дразнит меня, потому что мне нравится боль от татуировок.

Гарретт хмурится сильнее, наблюдая за мной, и тут его глаза расширяются, а рот открывается, заставляя меня ухмыляться.

— Готова поспорить, что ты не получишь этого в этой партии, не так ли? — поддразниваю я.

Гарретт правда краснеет, что заставляет меня смеяться сильнее.

— Я не трахаюсь в процессе, детка, — прохрипел он, переводя взгляд с моего лица на татуировку. — Теперь мне будет тяжело, пока я пытаюсь это сделать.

— Ну тогда мы оба с тобой боремся, — хихикаю я.

Он делает глубокий вдох, но потом снова издает стон.

— Черт, — слышу я бормотание Гарретта, а затем начинается жужжание. Я перестаю пытаться скрыть свою реакцию, потому что, честно говоря, наблюдать за его борьбой очень весело.

Когда Гарретт забивает особенно чувствительное место, стон рвется наружу, и он ругается, голова Гарретта взлетает вверх, и он смотрит на меня, пока Дизель смеется.

— Клянусь Богом, еще раз так сделаешь, и я забью на татуировку и просто трахну тебя вместо этого.

— Нет, сначала татуировка, здоровяк, — отвечаю я, пока Гарретт двигает мою ногу, чтобы получить другой угол обзора, и начинает снова, но время от времени его взгляд вперивается в меня, и когда он поворачивается, чтобы окунуть иглу в чернила, то смотрит на меня со знанием дела.

Дизель придвигается ближе, и его дыхание проносится над моим ухом, когда начинается жужжание. Я не смотрю на татуировку, желая, чтобы это было сюрпризом, когда все будет готово.

— Интересно, позволит ли он тебе кончить после, или ты кончишь к тому времени, когда он закончит, — шепчет громко Дизель, чтобы Гарретт мог услышать. — Думаю, он представляет себе все способы, которыми он может трахнуть тебя на этом стуле. Я знаю, что представляю, Птичка.

— Дизель, — огрызается Гарретт, а затем вздыхает, снова останавливаясь. — Ведите себя хорошо, вы оба.

Мы оба смеемся, и Дизель гладит меня по руке вверх и к груди, обхватывая мою грудь через расстегнутый топ. Я не потрудилась надеть лифчик, иногда татуировки просто должны быть на свободе. Но это значит, что Дизель хватает мою голую грудь, пощипывает сосок и заставляет меня снова стонать. Гарретт ругается. Облизывая мое ухо, Дизель хихикает, крутит языком и щелкает им, пока я не дергаюсь в кресле, а Гарретт не отстраняется.

— Черт, — рычит он. — Я занимаюсь этим всего два часа, и у меня впереди еще как минимум тридцать минут.

— Тридцать минут? — смеюсь я, пока Дизель щипает и крутит мои соски. — Да, я так долго не протяну.

Гарретт выглядит как страдалец, наблюдая, как Дизель трогает меня, его рука все еще лежит на моем бедре, пока он пытается успокоиться настолько, чтобы вернуться к нанесению чернил.

— У меня есть идея, Птичка, — усмехается Дизель, а затем смотрит на Гарретта. — Я могу отвлечь ее. Птичка может посидеть на моем члене, пока ты заканчиваешь.

— Как это, блядь, поможет? Думаешь, я смогу работать, когда она стонет и кричит? — рычит он.

Дизель смеется.

— Не трахать, не двигаться, просто быть внутри нее, дразнить ее. Мучить ее.

Зрачки Гарретта при этих словах темнеют.

— А когда ты закончишь, я заставлю ее кричать для тебя.

Трахни меня. Буквально.

Лучше бы кто-нибудь трахнул меня прямо сейчас.

Мои глаза чуть не закатились обратно в голову от этой мысли, когда я выгнула свою грудь навстречу его руке, так сильно желая этого.

— Можешь трахнуть мой рот, — предлагаю я Гарретту, и он срывается.

Он срывает перчатки и убегает. Через две минуты он возвращается и смотрит на нас.

— Это будут самые длинные полчаса в моей жизни, — бормочет он. — Ладно, пока я мою руки, делай это.

Я втягиваю воздух, мое тело дрожит от этой мысли. Дизель хочет пытать меня, засунув свой член в меня, пока Гарретт наносит татуировки на мою плоть. Это будет чистый гребаный ад, и я не могу дождаться. Пока Гарретт топает прочь, Дизель своим ножом разрезает мои трусики, а затем опускается на стул позади меня. Мне приходится податься вперед, так что я чуть не падаю. Он поднимает мою ногу и закидывает ее на свою; член Дизеля упирается в мою мокрую киску.

— Черт, Птичка, ты вся мокрая, — бормочет он, обхватывая меня, окуная палец в мою влагу и размазывая его по моему клитору, потирая его. Когда я стону, извиваясь в его руках, он вводит свой член в мою саднящую киску, заставляя меня вскрикнуть. Дизель замирает и целует мое плечо, пока я успокаиваюсь. Его рука обхватывает меня, удерживая в неподвижном состоянии, пока он остается там, погруженный до самого основания, почти падая со стула.

— Готово, — зовет он.

О, черт.

Гарретт возвращается, и когда он видит меня, его кулаки сжимаются, а темный взгляд сосредотачивается на том месте, где Дизель зарылся глубоко в мою киску по самые яйца. Он втягивает воздух, его глаза закрываются на мгновение, прежде чем он натягивает перчатки и садится, подкатываясь на стуле ближе.

— Хорошо, — бормочет он и хватает меня за ногу, перетягивая ее на свои колени. — Ну вот, так лучше... по крайней мере, я больше не могу видеть твою киску, — ворчит Гарретт, заставляя Дизеля смеяться, а меня стонать, когда он покачивает меня на своем члене.

Когда мы успокаиваемся, Гарретт начинает наносить татуировку, и я стараюсь оставаться неподвижной и тихой, чтобы дать ему сосредоточиться, но Дизель время от времени смещается, легкое движение, которое тянется по моим внутренним нервам, смешиваясь с болью, и я хнычу.

— Хорошенькая Птичка, — бормочет Дизель мне на ухо. — Ты должен почувствовать, какая она мокрая, — говорит он Гарретту.

Я щурюсь и тянусь назад, чтобы дать ему пощечину, но Дизель хватает мою руку и тащит ее вверх по моему телу, чтобы погладить мою собственную грудь.

— Она чертовски мокрая, и каждый раз, когда ты нажимаешь на особенно болезненный участок ― о да, вот так ― она сжимает мой член.

Гарретт ворчит, его рука сжимает мою ногу, прежде чем он делает глубокий вдох.

— Заткнись, блядь, или я нарисую член.

Дизель смеется, я тоже.

— Не думаю, что он его нарисует, Птичка. Ему пришлось бы смотреть на это, когда он трахал тебя.

Я пытаюсь сдержать хихиканье, а потом стон, когда он вдавливается глубже. Гарретт проводит по больному месту, потом еще раз, и я понимаю, что он делает это нарочно, засранец. Я смотрю на него сверху вниз, и его глаза на мгновение поднимаются, а губы кривятся в ухмылке.

— Чертов дрочер, — шиплю я.

— Не волнуйся, Ди, я почти закончил, потом я трахну ее в рот, чтобы она больше не могла нас оскорблять, — комментирует Гарретт, снова опуская голову.

— Не, она так делает, когда возбуждается, — хихикает Дизель.

— Правда? — пробормотал Гарретт. — Это правда, детка? Потому что ты часто меня оскорбляешь.

— Отъебитесь, оба-а-а.

Дизель прикусывает мое плечо, заставляя меня сжаться на его члене. Я стараюсь не двигаться и закрываю глаза, чтобы не выгибаться, нуждаясь в большем трении, нуждаясь в том, чтобы кончить. Он прав ― это пытка.

Желание мутит мой мозг, все тело пылает от него, и если Гарретт не кончит в ближайшее время, я скажу, что к черту татуировку, и потащу его по своему телу. Я остаюсь неподвижной еще пятнадцать минут ― самые долгие пятнадцать минут в моей жизни. Затем поцелуй впечатывается в мое бедро, дальше вниз.

— Все готово, детка.

Я чувствую, как Гарретт убирает иглу, когда открываю глаза, и собираюсь поднять голову, чтобы посмотреть, но он срывает перчатки и отбрасывает иглу, а его темный взгляд задерживается на моем рте.

— Посмотришь потом. Можешь поблагодарить меня сейчас. Рот открыть, ты, гребаная дразнилка.

— Я хочу посмотреть... — начинаю я, но тут он уже рядом. Гарретт быстро расстегивает джинсы и вытаскивает свой большой член. Он твердый и сочится на кончике, и он прижимает его к моему рту, касаясь им моих губ.

— А я хочу, чтобы ты заткнулась и сосала мой член, чтобы Ди наконец-то смог тебя трахнуть. Я провел два часа, уткнувшись башкой аккурат в твою мокрую киску, глядя на твою ебаную мокрую пизду и представляя свой член там. Потом еще тридцать минут я видел, как член Ди действительно входит в тебя, а ты стонешь надо мной. Так что. Открой рот. Открывай. Сейчас же, — рычит Гарретт, его пальцы запутываются в моих волосах и грубо дергают мою голову вперед.

Сузив глаза, я делаю то, что мне говорят. Он запихивает свой член мне в рот, почти заставляя меня задохнуться. Гарретт хватает меня за подбородок и заставляет сомкнуть губы вокруг него, в то время как Дизель обхватывает мое бедро и начинает двигаться медленными, размеренными толчками, которые заставляют меня потянуться и сжать бедро Гарретта. Он стонет, и я поднимаю глаза вверх, чтобы встретиться с его темными, полными желания глазами, пока я сосу его.

Издаю стоны вокруг члена Гарретта, я впиваюсь ногтями в его бедро, а он не выходит из себя. Возможно, потому что меня сдерживает Дизель, который лижет и кусает мою шею, его рука тянется вниз по моему животу, чтобы пощелкать и подергать пирсинг на моем клиторе. Боль от этого и от моей татуировки на бедре проходит через меня, встречаясь с огнем удовольствия внизу живота.

Это происходило в течение последних нескольких часов, и теперь я в диком восторге от этого, просто клубок желания. Мне нужно больше, нужно все. Мне нужно удовольствие, которое они могут мне дать. Держа глаза открытыми и прикованными к нему, хотя они хотят закрыться, я всасываю его глубже. Я чувствую, как слюна стекает по моему подбородку, но мне все равно. Я прижимаюсь задом к Дизелю, стону вокруг члена Гарретта, когда он входит и выходит из меня.

Гарретт стонет, его голова откидывается назад, когда он начинает входить в мой рот быстрыми, жесткими толчками в погоне за оргазмом. Засасывая его, я двигаю головой, все быстрее и быстрее, в такт толчкам Дизеля, мы все заперты в этой петле удовольствия. Дизель стонет мне в ухо грязные слова, подстегивая меня, его пальцы дразнят и щелкают мой клитор, пока я не вскрикиваю вокруг члена Гарретта, мой оргазм проносится через меня. Я пытаюсь отстраниться, но его рука в моих волосах удерживает меня, и он берет верх.