ГЛАВА 5

ДЭННИ

Черт, это в план не входило. Никаких вторых шансов, а забрать любовницу — это второй шанс. Я виню в этом горе. И то, что мне нужна эта пристань и Адамс у власти. Боже, я давал Адамсу больше шансов, чем всем, кто когда-либо причинял мне зло, вместе взятым. Но мне нужна эта пристань.

Я снова опускаюсь в кресло на террасе, пытаясь сосредоточиться на делах, а не на ней. Я даже не знаю ее гребаного имени. Когда я сел за тот карточный стол, то мгновенно почувствовал на себе ее взгляд. Нет ничего необычного в том, что многие смотрят на меня, но на этот раз я не почувствовал на себе страха. Кожу не холодило. Она пылала. Вместо страха я почувствовал что-то еще. Увлечение. И именно это увлекло меня, особенно когда я обнаружил источник пристального взгляда.

Ее.

— К делу, — рычу я про себя.

Перри Адамс пытается вырваться из моих когтей, и что-то мне подсказывает, что это не потому, что он хочет вести законную деятельность. И этот тупой е*лан думал, что я вот так просто его отпущу? Надо было пристрелить его за чертовым карточным столом. Возможно, этим бы и кончилось, не привлеки мое внимание что-то еще.

Она.

Она двигалась грациозно. Скользила. Ее бесконечно длинные ноги несли тело с невероятной элегантностью. Не вымученно. Не заучено. А естественно и завораживающе. Она парила, что иронично, поскольку она явно несет некое тяжкое бремя. Ее лицо, каким бы бесстрастным оно ни было, излучало суровую красоту, которая заставила меня на мгновение прервать свое занятие и попытаться рассмотреть ее. Пришлось силой принуждать себя возвращаться к игре, чего мне раньше никогда не доводилось делать. А потом человек Перри облажался, яростно схватив ее, а она даже и бровью не повела. Я видел его стальную хватку с расстояния в несколько метров, видел, как его толстые пальцы впиваются в нежную плоть. Она осталась совершенно равнодушной к боли. Ни эмоций, ни реакции.

И я знаю, что причина не только в том, что ее внимание было приковано ко мне. Я начал эту карточную игру, зная, что проиграю. Зная, что заберу, когда проиграю. Жену Перри. Люди выстроились в очередь, чтобы оказать мне услугу, похитив ее с благотворительного турне по Камбодже, чтобы помочь ее глупому мужу найти путь к здравому смыслу. Все изменилось в ту секунду, когда я увидел, как он смотрит на нее. Перри любит другую женщину. Чувство не взаимно, это ясно видно по полному отсутствию ее реакции на отрицание Перри их знакомства. Ледяная принцесса. В любом случае, она была бы полезна. Моя пешка. Средство получить желаемое.

Я опаляю свои выводы еще одним глотком виски.

Когда дверь на террасу распахивается, поднимаю глаза и вижу Брэда. Он закрывает за собой дверь и присоединяется ко мне, протягивая мне сигарету.

— Рискую получить от тебя пулю, но, какого хрена?

Я улыбаюсь только потому, что Брэд — единственный человек на этой планете, над убийством которого я бы раздумывал.

— Нам нужна пристань, и я хочу, чтобы этот придурок пришел к власти.

— Но женщина? Дэнни, ты знаешь правила. Мы не связываемся ни с чем, что затмевает наш рассудок. Сюда относятся наркотики и красивые женщины.

— Только если у тебя разовьется зависимость или привязанность.

Брэд, молча, смотрит на меня, в то же время, говоря все.

— И что теперь? — спрашивает он.

— Теперь мы наблюдаем за Адамсом. Никто внезапно не решает, что хочет жить по закону, особенно, забрав мои деньги.

Я прикуриваю и делаю длинную затяжку, глядя на сигарету, когда выдыхаю облако дыма. Черт возьми, надо бросать курить. Слышу в голове предупреждение отца. Эта вредная привычка — угроза моей жизни.

— Следи за Адамсом, пока он здесь. Мы вернемся в Майами вслед за ним. Поставка на следующей неделе. Мы должны быть готовы.

Брэд кивает, вертя сигарету между пальцами.

— Выкладывай, — подсказываю я, слыша, как бешено носятся его мысли.

— Прошло уже больше недели, Дэнни, — неуверенно говорит он. — Священник спрашивает о похоронах.

Священник. Человек Божий. Сторонник семи заповедей. Мы же — грешники. Не святые. Мой отец не был религиозен. Часть меня задается вопросом: не являются ли его пожелания нездоровой прощальной шуткой. А другой части любопытно: не жертвовал ли он столько лет деньги церкви, чтобы получить отпущение грехов.

— Все пожелания отца указаны в его последней воле и завещании. Я пошлю его отцу МакМагону.

Брэд кивает и гасит недокуренную сигарету.

— Поспи немного, Дэнни. Выглядишь дерьмово.

Сон. Что это? Я не спал нормально уже шесть месяцев, присматривая за отцом по ночам. Больше мне не за кем присматривать. Но я все равно не сплю. Рычу себе под нос, раздраженный болью в своем мертвом сердце. Этот проклятый человек — единственный, кто может заставить меня хоть что-то чувствовать клубок мышц, поддерживающим во мне жизнь. Он сокращается. Ровно. Всегда. Но ничего не чувствует.

Мои мысли возвращаются к женщине. Этот клубок не сокращался так ровно, когда я прижимал ее к стене.

Я глубже погружаюсь в кресло, подношу сигарету к губам и делаю длинную затяжку, наблюдая, как догорает кончик. Кажется, янтарное свечение — единственный источник цвета в моем гребаном черном мире. И эта мысль притягивает следующую. Ее красное платье. На фоне ее оливковой кожи оно смотрелось самым идеальным сочетанием цветов, из виденных мною. Ее темные волосы почти ослепляют блеском. Губы, как бутоны роз. Скулы высокие. Но глаза? Ее темно-голубые глаза мертвы. Ее реакция на хватку человека Перри поставило точку в этом вопросе. Даже играй я в карты мастерски, она бы вывела меня из игры. Я сказал ей правду. Она напомнила мне кое-кого, кого я знал раньше.

Меня.

Достав из кармана ее телефон, нажимаю на экран. Ни картинки. Ни фото. Стандартная заводская заставка. Кто не меняет фото экрана? У каждого есть кто-то — ребенок, любимый человек, мать. У всех, кроме нее.

И меня.

Экран предлагает ввести пароль. Нужно, чтобы кто-то из парней взломал его. Выкинув окурок с балкона, встаю, засовываю телефон в карман, но он звенит, и я останавливаюсь. Достаю его обратно. На экране сообщение. От «Мама».

Как ты, дорогая?

Проведя пальцем влево, получаю возможность ответить или удалить. Поэтому отвечаю.

Хорошо. А ты?

Просто текст, никаких поцелуйчиков, так как ее мать их не добавила. Ответ приходит быстро.

Хорошо. Позвони мне, когда сможешь.

— Она позвонит, — говорю я себе, засовывая телефон обратно в карман и направляясь в пентхаус.

Когда я пробираюсь через гостиную в спальню, женщины нет там, где я ее оставил. Меня это не волнует; она должна быть Гудини, чтобы сбежать из этого люкса. Я иду в ванную и слышу, как журчит вода. Захожу без стука.

Ее взгляд обращается к зеркалу, у которого она стоит, собирая длинные волосы в хвост. Такая поза обнажает загорелую кожу шеи. Мои глаза застывают там.

— Немного уединения, пожалуйста, — говорит она, поворачиваясь ко мне.

Она сняла туфли, обнажив красный лак на ногтях в тон платью. Почему я замечаю это ничтожное дерьмо — выше моего понимания.

Игнорируя ее, подхожу к унитазу и расстегиваю молнию на брюках. Медленно вытаскиваю член. Замечаю, как ее взгляд падает на мой пах. Слышу, как у нее перехватывает дыхание.

И я мочусь, одной рукой упираясь в стену над унитазом, другой придерживая член. Я не тороплюсь, веду себя как ни в чем не бывало, зная, что меня разглядывают. Закончив, стряхиваю, спускаю воду и поворачиваюсь к ней, все еще с членом в руке, на котором залип ее взгляд. Я слышу ее дыхание. Оно поверхностное. Я стою, открытый для нее, наблюдая, как она изучает меня. Девушка умеет отгораживаться своей броней, но я знаю, что она не смогла бы отвернуться, даже если бы захотела. И она не хочет. Впервые в жизни мне весело. С ней будет забавно играть. Мучить.

Она опирается на туалетный столик позади себя, когда я иду вперед, двигая рукой по толстому члену. Ее возбужденное состояние только усиливает мое возбуждение. Член твердеет.

Достигнув ее, беру одну ее руку, чтобы она обхватила ей мой стояк, и не чувствую ни намека на сопротивление. Она вдыхает. Я тоже. Но я ничего не говорю, начиная двигаться в ее руке, мое тело жаждет мгновенно развернуть ее, нагнуть над раковиной и жестоко отыметь.

Ее рука. Мой член. Бл*дь.

Ее губы приоткрываются. Показывается кончик язычка, облизывая нижнюю губу. Для той, кто пытается убедить меня в том, что я ей противен, сейчас она выглядит и реагирует довольно возбужденно. Я могу взять ее. Она бы меня не остановила. Ей бы это чертовски понравилось. Мне бы это понравилось.

Но она здесь не для развлечения. И не для того, чтобы я наслаждался ею. Смог бы я? Наслаждаться ею, а не чувствовать, что просто избавляюсь от зуда в одном месте?

— Приятно, детка? — спрашиваю я шепотом, и ее глаза немного сужаются, не отрываясь от меня. Ее рука немного сгибается, сжимая крепче, и мои губы приоткрываются, я прерывисто дышу.

— Не знаю, а должно быть? — парирует она, облизывая нижнюю губу.

Нет. Отталкиваю ее руку и заправляю член в брюки, не обращая внимания на то, как охрененно трудно это сделать. Туалетный столик зовет меня нагнуть ее над ним. Каждая мышца, которой я владею, напрягается от желания кончить. Но хотя ее глаза умоляют, она молчит.

Да, это будет весело. Или, черт возьми, убьет меня.

— Будешь спать в моей постели, — заявляю я ей, с удовольствием наблюдая, как ее стоическое лицо сникает, а глаза чуть-чуть расширяются. — Голая, — добавляю я.

— А ты? — выпаливает она в ответ.

— Я буду рядом с тобой, детка.

Каким-то образом ей удается сдерживать шок от моих слов. Она хороша.

— Ты не прикоснешься ко мне.

— Кто сказал, что я хочу? — Заставляю себя криво усмехнуться, осматривая ее с ног до головы.

Я вижу в ее глазах боль. На мгновение это сбивает меня с толку. Пока она не произносит:

— Хорошо, потому что я бы не позволила такому ублюдку и убийце, как ты, прикоснуться ко мне, даже под страхом смерти.