Разорвет ее? Хотел бы я посмотреть, как он, черт возьми, попытается.

— Она для меня ничего не значит, — хриплю я, чертовски злясь на себя, видя, как отец разочарованно качает головой.

— Правда?

— Хочешь проверить свою теорию, Адамс?

— Я не удивлен, Дэнни. Не кори себя за это. На меня она оказала такой же эффект.

— Позволь объяснить тебе, Адамс, — бурчу я, начиная дрожать от гнева. — Если я не получу эту пристань, ты, твоя жена, твои дети, все твои живые чертовы родственники умрут медленной смертью. И все они будут знать, почему сидят на стуле с металлическими штырями в бедрах. Они будут знать, что это из-за твоих грязных делишек. А что касается Роуз, ты получишь ее красивое личико в коробке. Ты хочешь этого?

— Нет, — шепчет он.

— Кто это, Перри?

— Я не знаю! Они связываются со мной. Клянусь, Дэнни, я не знаю, кто они.

Лишившись контроля, ударяю кулаком по столу и поднимаюсь с места.

Брэд с встревоженным лицом врывается в кабинет, когда я рявкаю в телефон:

— Когда они свяжутся с тобой в следующий раз, скажи им обратиться ко мне напрямую. — Я отключаюсь и тянусь к горлу, чувствуя, как набухают вены на шее.

— Хочу ли я знать? — Брэд, чертовски нервничая, делает шаг вперед.

— Найди Адамса и приведи его ко мне.

Я падаю в кресло, чувствуя невероятное напряжение во всем теле. Мое единственное утешение в данный момент — то, что Роуз здесь, со мной, вне досягаемости контакта Адамса. Я хватаюсь руками за голову. И все же, гребаная ракета пролетела чертовски близко. Сейчас я мало что знаю, но ясно одно: тот, кто дергает за ниточки Адамса, играет на победу. И такими темпами он ее достигнет.

Если бы я мог заползти в постель и оставаться там до конца сегодняшнего дня, я бы так и сделал. Полностью уничтоженная спальня — не единственная причина, по которой мне это не удастся. Отец будет преследовать меня до конца моих дней, если я не появлюсь на его похоронах.

Глядя в зеркало, поправляю черный галстук, кручу его из стороны в сторону, пока он не станет идеальным. Затем иду в кабинет и выпиваю два стакана виски, один за другим, прежде чем чуть-чуть приоткрыть верхний ящик стола. Смотрю на кольцо-змею, ее изумрудные глаза светятся в темноте. Это могли бы быть глаза отца, проницательные и обвиняющие. Я игнорирую боль в животе, которая говорит мне, как он был бы разочарован, выдвигаю ящик до конца и достаю кольцо. Несколько мгновений верчу его между пальцами. Затем сую в карман, не в силах надеть чертову штуковину на палец.

Я поднимаю глаза, когда входит Брэд, его черный костюм такой же аккуратный, как и его прическа.

— Ты уже нашел Адамса?

— Ага. — Он вздергивает бровь, и на мгновение я задаюсь вопросом, сообщит ли он мне сейчас, как они его нашли. Выброшенным на берег. Расплющенным по тротуару. С пулей в голове. — Он в последнюю минуту уехал в отпуск в Хэмптонс. Один из наших парней предложит ему подвезти его обратно.

Не удержавшись, громко смеюсь. Думает, покинув штат, его проблемы исчезнут? Тупой ублюдок.

— Ты готов? — спрашивает Брэд.

— Нет, — признаюсь я, шагая вперед.

Мы вместе выходим из кабинета и идем по коридору в фойе, где Брэд открывает передо мной входную дверь. Я одергиваю лацканы пиджака и провожу рукой по волосам.

Моя кожа нагревается, и все говорит мне не искать источник тепла. Но я все равно оборачиваюсь и вижу стоящую наверху лестницы Роуз. Наши взгляды встречаются, ее — мягкий, мой — жесткий.

Я отвожу взгляд, отказываясь быть втянутым в мертвые глубины ее глаз.

— Пошли, — говорю я ровно и решительно, ничего не чувствуя.

Брэд садится в мою машину к Ринго, а двое других моих людей в «Рейндж Ровер» позади. Они отъезжают, сворачивая налево от особняка. Я один забираюсь в другой «мерс», жду пять минут и уезжаю.

Всю дорогу до укромного кладбища в западной части города я слышу, как отец выражает свое неудовольствие, его эго уязвлено моими намерениями. Я игнорирую его, крепко держась за руль. Когда я подъезжаю к древнему кладбищу, священник уже ждет меня, гроб отца стоит рядом с могилой. Я сглатываю и вылезаю, направляюсь между надгробиями к выбранному месту у красивого розового куста. Розовые помпоны, торчащие из зелени, — единственная вспышка цвета на кладбище, и именно поэтому я выбрал это место.

— Никогда не поздно добавить красок в свою жизнь, мистер, — тихо говорю я, достигая края ямы, в которую собираюсь опустить отца.

Священник и могильщики остаются на приличном расстоянии, оставляя меня на некоторое время одного, пока я не подам им знак. Я смотрю на крышку гроба.

— Не злись, — говорю я отцу, опускаясь на корточки и кладя руку на край блестящего дерева. — За мной идет убийца на стероидах. Это был единственный вариант.

Я борюсь с увеличивающимся комом в горле.

— Я знаю, ты хотел шоу, пышные проводы, но на этот раз я сделал так, как хотел. Только я и ты, отец. Как и было всегда. Только ты и я. — Чертовы глаза жжет, и я резко вытираю их. — Многое меняется, мистер. Власть все труднее удерживать, людей труднее контролировать, а мою решимость все труднее поддерживать. Я просто хотел, чтобы ты это знал.

Я выпрямляюсь и сую руку в карман, находя его кольцо и ощупывая его.

— Все туманно, кроме одного. — Я сглатываю и отступаю, кивая священнику. — Я скучаю по тебе.

Только сейчас, спустя все эти годы после того, как он нашел меня, я осознаю, что этот момент всегда был в его мыслях. Потому что, кто бы действительно скучал по нему, если бы меня здесь не было? Такое чувство, что он довел меня до разбитого сердца. Успешно. А еще заставил задуматься, кто, черт возьми, будет скучать по мне, когда я умру? Я — последний Блэк. Наследие заканчивается на мне. Я не могу решить, благословение это или издевательство.

Подходит священник с Библией в руках, белое одеяние волочится по земле. Я отключаюсь, пока он болтает о Господе Иисусе Христе и о том, что мой отец обрел покой. Я тоже хочу обрести покой. Хочу избавиться от внутренней сумятицы. Гроб опускают в темную яму, и я подхожу ближе к краю и вытаскиваю из кармана кольцо. Целую его, прежде чем бросить на деревянную крышку.

— Покойся с миром, мистер, — шепчу я, отдавая священнику пачку банкнот, прежде чем повернуться и уйти.

В ту же секунду, как я падаю на сиденье машины, вытаскиваю из внутреннего кармана пиджака фляжку и выпиваю половину, наблюдая, как мужчины заваливают яму землей. И я не уезжаю, пока они не закончат.

Медленно выруливая к главной дороге, набираю Брэда, игнорируя бесконечные пропущенные звонки дяди Эрни.

— Что-нибудь неуместное? — спрашиваю я, как только он отвечает.

— Имеешь в виду, кроме сотен людей, оплакивающих гроб, полный кирпичей?

— Да, — отрезаю я, не в настроении для шуток.

— Сын Карло Блэка не явился на похороны своего отца. Шепот разносился на мили. — Я слышу шаги, а потом хлопок автомобильной дверцы. — Твой дядя понял, что что-то не так. Он знает, что ты бы ни за что не пропустил похороны.

— С Эрни я разберусь. Что-нибудь еще?

— Ты про тех, кто хочет тебя убить? — Он легко смеется. — Сомневаюсь, что они выйдут из своего укрытия, чтобы спросить, где тебя черти носят.

Шум двигателя, хлопки дверей — мои люди присоединяются к Брэду.

— Мы держали глаза открытыми. Ничего подозрительного. Спиттл тоже там был, спрашивал о тебе.

— Спиттл чертовски жаждет умереть. — Свернув на главную дорогу, жму на газ. — Увидимся дома.

Отключив телефон, врубаю радио, в изумлении качая головой, когда один из любимых треков отца вторгается в мой слух. Отис Реддинг поет «Сидя на причале залива». Я присоединяюсь к нему, упираясь локтем в окно и расслабляясь на сиденье.

Когда я подъезжаю к особняку, новые ворота устанавливают, а стена уже возведена, цемент даже еще не высох. Рабочие отходят в сторону, пропуская меня, и я с облегченным вздохом сворачиваю на подъездную дорожку и паркуюсь.

Когда кратчайшим путем возвращаюсь по дорожке к кабинету, поднимаю взгляд и вижу Роуз на ее террасе, всего в нескольких метрах от зияющей дыры в мою комнату. Завернутая в полотенце, она опирается на металлические перила, ее мокрые волосы собраны в высокий пучок. Она смотрит на меня. Я отвожу взгляд и вхожу в гостиную через дверь из сада, иду в коридор, ведущий в кабинет. Впереди вижу Эстер со стопкой полотенец в руках.

— Иди и скажи Роуз, чтобы убиралась с террасы, — рявкаю я, недоумевая, почему вообще беспокоюсь. Женщина совершенно не дорожит своей жизнью. Почему, черт возьми, я должен ей дорожить?

Эстер кивает и уходит, а я переступаю порог кабинета, хватаю бутылку скотча и делаю то, что, кажется, так хорошо у меня получается в последнее время. Ослабив галстук, расстегиваю верхнюю пуговицу рубашки и падаю в кресло. Открываю нижний ящик и достаю рамку с фотографией отца.

— Не смотри на меня так, — бормочу я, ставя фото перед собой и поднося бутылку к губам, делая глоток больше, чем следует, пока он наблюдает за мной. Меня убивает мысль, что он разочаруется во мне. Его нет несколько недель, а все уже полетело к чертям.

Мне нужно больше скотча.

К тому времени, когда возвращается Брэд, мною проигнорированы десятки пропущенных звонков от Спиттла и дяди Эрни и выпита почти целая бутылка скотча, алкоголь полностью притупил чувства, и я впервые за сегодня расслабился. Лишь бросив на меня один взгляд, Брэд вздыхает.

— Иди на х*й, — мямлю я, из принципа делая еще глоток. — Сегодня я похоронил отца. Я заслуживаю выпить.

— Как все прошло? — спрашивает Брэд, потянувшись за бутылкой. Я неохотно отпускаю, и он отпивает немного из горла.

— Слышал, как он посылал мою задницу к дьяволу, — признаюсь я, принимая бутылку обратно, наслаждаясь туманом, окутывающим мой разум. — Чего надо Спиттлу?

Я указываю на свой телефон, на котором светятся пропущенные звонки.

— Он меня проведет. Я выясню, кто этот стрелок и на какую сволочь он работает.

— Хорошо. — Я убираю телефон, но тот снова звонит, и передо мной угрожающе мелькает имя дяди Эрни.