Глава 17

Роклин

— Я не понимаю, о чем ты думаешь. — Дамиано следует за мной по коридору, его слова, сказанные две ночи назад, раздражающе повторяются снова и снова.

— Мне это и не нужно.

— Это касается всех нас.

— Говори потише, или Сай тебя услышит.

Дамиано оглядывается по сторонам, пока не замечает моего опекуна в нескольких футах от себя.

— Я просто говорю, что в этом замешана не только ты. Ты должна это видеть.

— Это не предложение руки и сердца, Дамиано.

— Я бы хотел надеяться, что нет! Твой отец бы…

С меня хватит.

Я резко оборачиваюсь, и его рот закрывается.

— Я знаю, что сделал бы мой отец. Я знаю, мне повезло, что меня не убили, и мне повезло, что люди на Энтерпрайзе работают по контракту, и мне повезло, что сотрудники наши люди, а не наших родителей. Я знаю, что подвергаю девочек риску, и я знаю, что тебе это не нравится, но есть кое-что, что ты должен знать. — Я подхожу к нему ближе. — Я собираюсь сделать это снова, и кое в чем, возможно, ты сомневаешься … Ты все еще нужен мне на моей стороне. Мы то, что будет дальше в этом мире. Однажды я займу место своего отца, ты свое, и мы будем нужны друг другу, так что перестань вести себя как обиженный щенок, когда это не так. Ты буквально трахнул Джесс Морган три дня назад. Ты берешь Мию Колдер на торжественный прием, и этим летом ты отправляешься в небольшое путешествие за границу, чтобы встретиться с мужчиной по поводу его дочери и ее возможного места рядом с тобой.

Взгляд Дамиано пронзителен, ноздри раздуваются, но по мере того, как мои слова доходят до него, его плечи расслабляются, и он глубоко выдыхает, проводя руками по лицу.

— Я волнуюсь, ясно?

— Я знаю.

— Тебя готовили к твоей роли всю твою жизнь, и ты никогда не отступала от нее. Не так, как сейчас.

Гнев нарастает у меня внутри.

— Я знаю о крючках моего отца и о том, насколько глубоко они засели во мне, спасибо.

— Я не хочу, чтобы тебе было больно, вот и все.

— Он бы никогда не причинил мне вреда.

— Ты не знаешь…

— Он не причинит мне вреда, Дамиано.

— Может быть, и не нарочно, — смягчается он. — Но это опасно, и ты это знаешь. Особенно для него и в связи с проблемой Энцо. Они могут прийти за любым из вас в любое время.

— От него по-прежнему никаких известий?

Он качает головой, оглядываясь по сторонам, но в зале больше никого нет.

— В этом нет никакого смысла. Бронкс показала мне, что она нашла, и, похоже, он доволен в Коста-Рике. Никаких признаков того, что он догадывается о том, что его невеста пропала.

— Бостон о чем-то лжет, я просто не уверена, о чем именно. Сай запер машину и нагрузил ее оружием и всеми этими новыми планами побега, о которых он велел мне никому не рассказывать, даже моему отцу, на всякий случай. И все же мой папа говорит, что ничего не происходит. Мне нужно поговорить с ним еще раз.

— Кстати, о твоем отце. — Дамиано разворачивает нас обратно, когда я думала, что проскочила мимо, но я должна была знать, что это было слишком просто. — Что ты собираешься делать, когда он узнает об этом… о Бассе?

Вздохнув, я смотрю на него.

— Ты знаешь что.

Если мой отец узнает о Бастиане, я должна избавиться от него, показать моему отцу, что он ничего не значит и он никто. Что в одно мгновение я могу освободить его, и мне будет все равно. Это единственный способ, которым мой отец не привяжет кирпич к лодыжкам Басса и не сбросит его за борт своей яхты.

Дом оценивает меня, выражение его лица становится таким же мягким, как и его вопрос.

— Ты уверена, что сможешь это сделать?

— Конечно, я так и сделаю.

Я знала, что рано или поздно мы доберемся до этого места, поскольку это единственное место, куда ведет дорога, поэтому я подготовилась к этому. Ожидая этого.

Это будет легко.

Правда? Я поднимаю взгляд на Дамиано и внезапно начинаю сомневаться.

— Что?

Он грустно улыбается.

— Я думаю, что ты неправильно все понимаешь.

— Не понимаю чего?

— Я знаю, ты сделаешь то, что должна, как бы тяжело тебе это ни было, но я не думаю, что все так просто.

Когда я хмурюсь и качаю головой, он немного опускается.

— Ты уйдешь, если это будет необходимо. Я знаю это, но…

Но Бастиан этого не сделает. Он не отпустит меня. Он не позволит мне отпустить его. Он уже не раз повторял это. Я принадлежу ему.

Дерьмо.

Я заставляю себя улыбнуться, как делала это много-много раз, и приподнимаю одно плечо.

— Что ж, тогда я просто должна убедиться, что они держатся как можно дальше друг от друга. Это не должно быть слишком сложно.

Дом кивает.

Я киваю.

А потом мы оба выпрямляем спины, когда из-за угла выходит сам мужчина. Он указывает подбородком на Дома, его внимание переключается на меня.

— Что не должно быть слишком трудным, дочка?

Двойное дерьмо.

Я беспокоилась, что мой отец подслушал слишком много раньше, и теперь я сижу здесь, ошеломленная, и смотрю на него, задаваясь вопросом, было бы лучше, если бы он это сделал, но это нелепо и ничего бы не решило, поскольку он все еще был бы здесь, в Грейсон-Мэнор, устанавливая закон.

— Ни в коем случае! — Кричу я, вскакивая на ноги.

— Следи за своим тоном.

— Папа.

— Дочь.

Я поворачиваюсь к Кэлвину.

— Помоги мне! Ты несешь ответственность за учеников Грейсонской подготовительной школы. Ты никак не можешь смириться с тем, что Бостон вернется в класс.

Кэлвин сжимает челюсти, но кивает.

— Это не самая худшая идея, — осторожно произносит он, и я усмехаюсь, прежде чем успеваю остановиться.

— Роклин, — ругается отец.

Я заставляю себя склонить голову, как это сделала бы жалкая маленькая принцесса.

— Прости.

Когда в течение нескольких мгновений никто ничего не говорит, я украдкой смотрю на своего отца, который наблюдает за мной слишком пристально. Достаточно ясно, что Кэлвин от этого не в восторге, но это выше его сил. Это выше всех нас, чертовски высоко, вместе с Райо Ревено в его чертовой башне ужаса.

— Моя сестра подписала контракт вместе с вами обоими, отдаваясь мужчине, который хочет увидеть падение союза Грейсон, чтобы он мог уничтожить нашу семью.

— Ты имеешь в виду человека, который думал расправиться со мной, а потом передумал.

— Верно… потому что ты отдал ему свою дочь в качестве инструмента обмена, она была белым флагом, а теперь этот флаг улетел. Она здесь, и ты хочешь отдать ее в школу вместе с сыновьями и дочерями людей, которые пришли бы сюда со всем, что у них есть, если бы что-то случилось с их родственниками в зоне, где им обещано, что этого не произойдет?

— Как и в случае с Грейсон- Мэнор, мы знаем, что Энцо не станет рисковать тем, что последует, если он появится. Ты сама только что это сказала. Они придут со всем, что у них есть, впервые объединившись ради одной цели. Он высокомерный ублюдок, а не невежда.

Мой отец выглядит почти уверенным, самодовольным. Как будто он в восторге от идеи, что Энцо должен сделать прямо противоположное тому, что он говорит. Мои глаза сужаются прежде, чем я успеваю их остановить, и он приподнимает темную бровь, бросая мне вызов высказать свои мысли вслух, хотя он знает, что я этого не сделаю. Вот почему он это делает, ради короткой маленькой победы, которая согревает его.

Боже, что бы он сделал, если бы узнал, что его дочь трахалась как богиня с «уличной крысой», как он бы его назвал? Шок, который отразился бы на его лице, был бы таким сладким на вкус.

Нет, прекрати.

Семья это все. Всегда на первом месте.

Я сглатываю.

— Ты думаешь, Энцо просто позволит ей остаться, когда узнает? И хотя это странным образом задерживается, он все равно узнает.

Мой отец откидывается на спинку стула, его лицо превращается в суровую маску.

— Я думаю, он придет к пониманию, что она не такая, как он ожидал.

Это не ответ, и, если исходить от него, это может означать очень многое. Что он имеет в виду в хорошем смысле или в плохом? Что Бостон, это больше, чем он думал, или меньше, чем? Неужели он думает, что действительно изменит свое мнение, когда у него в руках будет невеста и наше имя рядом с его именем? Я ставлю на то, что нет.

Мой отец вскакивает на ноги, приглаживая свои черные волосы назад, хотя ни одна прядь не выбилась из прически.

— Пока мы разговариваем, девочкам сообщают об этом решении, так что вам троим не о чем говорить. Общество Грейсон и Энтерпрайз принадлежат вам, так что, конечно, последнее слово остается за вами троими. Я не ожидаю, что ты позволишь ей вернуться в лоно семьи.

— Я бы, конечно, надеялась, что нет.

Он подходит, чтобы встать передо мной, и я выпрямляю спину, как хороший маленький солдатик.

— Годовщина смерти твоей матери будет через три дня.

Я невольно вздрагиваю. Я ненавижу, когда он употребляет слово годовщина, как будто неосознанное употребление яда, это что-то, что стоит отпраздновать. Она была убита, не то, чтобы он признался в этом, поскольку никто не мог этого доказать.

— Я знаю. — Я киваю один раз, напоминание излишне.

— Бостон, конечно, не сможет присоединиться к нам за пределами стен, но я ожидаю, что ты будешь свободна. — Он хмурится, предупреждая меня не задавать ему вопросов. — Надень что-нибудь красное. Это подчеркнет твои глаза.

— Если ты настаиваешь.

Издеваясь, мой папа, целует меня в макушку и говорит:

— Сай будет готов ровно в семь. Не заставляй его ждать.

Он выходит за дверь, еще раз останавливаясь просто для того, чтобы немного потянуть за мой поводок, который, как я только недавно поняла, был на мне. Будь сильной, доминируй, будь лучшей и не забывай улыбаться. Это были слова, которые я часто слышала и держала при себе. Это было задание, которое я должна была выполнить, и я так и делала. Я должна была заслужить право на северное крыло, крыло с именем моей семьи на нем, что я и сделала.

Найти свое место в поместье и способ оставить свое наследие. Заслужить уважение других сотрудников Грейсон Элит, проявляя все то, что подобает лидеру. Мой отец был в восторге от того, какие волны я поднимала, но постепенно толчок под колени, подталкивающий меня вперед, прекратился, и теперь его место занял тот, кто прижимался к моей груди, отталкивая меня назад.