Я вхожу внутрь, следуя по тропинке, по которой только что прошла моя девушка, к двойным дверям, ведущим в спортзал. Двери открыты, пол уходит вглубь на добрых пятьдесят ступенек или больше, трибуны выстроились вдоль стены, где я стою, но они меня не видят. Они этого не сделают, пока я не войду внутрь. Кайло и Хейз встают рядом со мной, а остальные ребята проскальзывают мимо, направляясь вниз по ступенькам, привлекая внимание нескольких студентов. Они поднимаются на подиум в центре зала, располагаясь в нескольких футах от девушек, и по очереди включают микрофон, кратко рассказывая новоприбывшим об ожиданиях и многом другом.

Затем Роклин убирает микрофон, обходя деревянный ящик, пока не оказывается перед школой.

— Как все вы и ваши семьи были проинформированы, появилось новое лицо, представляющее имя Ревено, но я хочу, чтобы вы все знали, что у него есть и свое собственное. — Она замолкает, ее глаза встречаются с несколькими людьми в первом ряду. — Бастиан Бишоп. Это его имя. Он грубый, неотесанный и совершенно непредсказуемый. Он не осторожен и не созерцателен. Он вулкан. В одну секунду тишина и спокойствие, а в следующую гребаный кошмар…

Вся комната замолкает, и мне требуется усилие, чтобы не рассмеяться. Насколько я могу судить, она смотрит на Бронкс, затем быстро оглядывается назад, прежде чем снова выпрямиться во весь рост. Это очаровательно, ее маленькая предостерегающая речь, и, честно говоря, действительно чертовски эффективно, когда ее глаза встречаются с моими, и она высоко поднимает подбородок … никто не осмеливается обернуться.

Я начинаю спускаться по ступенькам, мои мальчики следуют за мной по пятам. Головы по-прежнему направлены вперед, но взгляд за взглядом устремляются на меня, и только когда я оказываюсь в четырех шагах от пола, она поворачивается.

Я не говорю о каком-то тонком повороте. Нет, моя девочка, блядь, кружится, как в тот первый день, юбка развевается вокруг нее и высвечивает каждого гребаного человека в этой комнате, который смотрит на ее голую задницу. Она показывает мое клеймо на своей заднице, а мне, блядь, даже все равно. Ее мальчики посмеялись себе под нос от души, ее брат немного поворчал из-за того, что его не предупредили отвернуться, но они это видели, и в этом, черт возьми, был смысл, ее маленький трюк с пип-шоу, ее способ показать мне, что она готова к тому, чтобы мир узнал, кто она, кто мы, что мы принадлежим друг другу, хотя большинство уже в курсе.

Теперь нет никаких сомнений.

Ступая на танцпол, я поворачиваюсь лицом к толпе, но ничего не говорю. Им нужно было придать имени лицо, и теперь оно у них есть. Страх приходит от неизвестности, поэтому, если они когда-нибудь услышат звук моего голоса, это произойдет не в переполненном зале на глазах у многих. Это будет предупреждением, нашептанным им на ухо, если они вообще заслуживают второго шанса.

Роклин говорит что-то еще, но я занят тем, что встречаюсь взглядом с некоторыми и изучаю лицо каждого человека в этом месте сверху донизу. Только когда я добираюсь до последнего ряда, я слышу, как она говорит:

— И я бы хотела познакомить вас кое с кем еще. С ним следует обращаться так же, как с любым человеком, обладающим властью, если не лучше.

Она подходит ближе.

— Большинство из вас знают Кайло Греко.

Кайло напрягается рядом со мной.

— Чего вы не знаете, так это того, что он мой брат, сын Райо Ревено.

Глаза расширяются, но, когда моя голова поворачивается к единственному человеку, который издает звук, вся комната проглатывает его слова. Мне не нужно смотреть на Роклин, чтобы знать, что она ухмыляется.

Идеальной принцессы больше нет. Черт бы меня побрал, если гордость не бьет меня по ребрам не только от ее слов, но и от того, как они произнесены.

— Теперь вы можете идти, — говорит Бронкс в микрофон, висящий над плечом Роклин, и медленно, ряд за рядом, ученики направляются на свои первые занятия.

Требуется целых пятнадцать минут, чтобы место очистилось, наша небольшая группа разговаривает между собой, пока мы ждем, потому что, по-видимому, мы должны быть здесь последними. Это чертовски глупый шаг службы безопасности, который я мысленно добавляю к своему списку дерьма, которое нужно исправить, но как только уходит последний человек и двери захлопываются, я внезапно перестаю быть в этом уверен …

Альто и Хейз выкатывают пианино из ниоткуда, и Бронкс запрыгивает на трибуны. Дом достает из кармана пульт дистанционного управления, и свет наверху тускнеет, когда он выходит, Кайло и Хейз следуют за ним.

Дельта опускается на сиденье пианино, Андер рядом с ней, и они оба начинают нажимать на клавиши одновременно. Я не очень разбираюсь в этом типе музыки, но я знаю достаточно, чтобы понять, что они чертовски хороши, и это звучит еще лучше, когда Бронкс начинает петь с того места, где она сидит.

Я перевожу хмурый взгляд с одного на другого, чертовски смущенный, когда пальцы моей девочки переплетаются с моими. Я поворачиваюсь и вижу, что она улыбается мне, увлекая меня в центр комнаты.

Я приподнимаю бровь, но она только смеется, качая головой.

Роклин кладет руку мне на бицепс, перемещая мою к себе на талию, а затем разводит наши соединенные руки в стороны. Мои губы дергаются, когда я улавливаю суть, грубо притягивая ее к себе. Она слегка хихикает, прижимаясь своим лбом к моему, когда я наклоняюсь.

— Детка, ты подаришь мне мой танец? — Шепчу я, проводя пальцами по ее пояснице.

— Я должна была отдать его тебе в ту ночь, когда ты попросил.

Я киваю.

— Да, тебе следовало это сделать.

Мы раскачиваемся в такт музыке, слегка кружимся, и я поворачиваю ее, откидывая назад, и она улыбается мне. Я скольжу своими губами по ее губам, шепча:

— Я люблю тебя, маленькая воришка.

— Я знаю, — выдыхает она со скрытой улыбкой. — И, кстати, о воровстве… — Она ведет нас, когда мы выпрямляемся, и достает маленькую коробочку, которую она спрятала под юбкой. Она ухмыляется мне снизу вверх. — Не хочешь поделиться тем, что здесь?

— Нет. — Я накрываю ее губы своими, и она мгновенно откликается, обвивая руками мою шею.

Голос Бронкс затихает, и мгновение спустя затихает последняя нота пианино, тихие шаги уносят другого, и затем здесь остаемся только я и моя девочка.

Роклин закрывает глаза и вздыхает, прижимаясь ко мне. Когда ее глаза открываются, она отступает назад со странным, мягким, но в то же время тревожным блеском в глазах.

— Детка?

— Встретимся в женском туалете на Грейсонском этаже.

— Что ты задумала, богатая девочка?

— Я дам тебе все, чего ты когда-либо хотел, завершая то, что начал он. — Она сжимает мою руку, а затем поворачивается и идет в противоположном направлении.

Слишком любопытный, чтобы спорить с ней из-за нескольких лишних минут, я делаю то, что она просит, и поднимаюсь на этаж Грейсон, оставляя Хейза и Кайло, которые ждут меня в коридоре за пределами спортзала.

Я медленно открываю дверь в туалет для девочек, слышен только слабый звук льющейся из раковины воды, и я ухмыляюсь про себя.

Как она меня сюда затащила, я не знаю.

Я заворачиваю за угол, засунув руки в карманы, но замедляюсь, когда мне навстречу не попадается школьная форма в розовую клетку. Вместо этого передо мной кремовый комбинезон и спутанная копна черных волос.

Черные как смоль волосы.

Женщина водит полотенцем по зеркалу маленькими бесполезными кругами, наклоняя при этом голову, и шок разливается по моим венам. Внезапно слова Роклин дают о себе знать.

Она дает мне все, чего я когда-либо хотел, завершая то, что он, то есть Сай начал.

Человек, который посвятил свою жизнь ее защите.

Человек, который нашел меня в тот день, когда я убил своего папашу, и дал мне пропуск. Который знал человека, из-за которого исчезают люди. Человека, которого он хотел, чтобы я нашел и остановил.

Мужчину … кто помог ему заставить это жалкое подобие женщины исчезнуть в том месте, где, как он знал, я ее найду. Место, куда он планировал привести меня, но я наткнулся на него раньше, чем он смог.

Я смотрю на мерзкое существо перед собой, на ученицу дьявола, женщину, которая помогала и держала за руку мужчину, который использовал свою руку, чтобы избивать тех, кто слабее.

Просто так, последний пункт в моем списке официально, блядь, отмечен.

Мой смешок мрачен, когда я провожу рукой по подбородку, обводя небольшое пространство, пока она не вынуждена поднять глаза, чтобы посмотреть на меня. Я наблюдаю, наслаждаясь тем, как она бледнеет передо мной.

Ее глаза широко распахиваются, и она дрожит, ее голос, всего лишь хриплый шепот.

— Бастиан…

— Ну здравствуй … Мама.

Конец