Глава 18

Роклин

Утро четверга, когда мы подъезжаем к школе и обнаруживаем, что моя сестра уже там, надела форму, от которой отказалась, плиссированная юбка низко опущена на бедрах, и на мгновение мне интересно, сколько людей смотрят на нее, предполагая, что она это я.

— И вот она приехала, — размышляет Бронкс. — Сразу возвращаемся к нарушению правил.

Я оглядываю ее с головы до ног, начиная с шелковистых светлых волос и заканчивая гольфами до колен.

— Она дура.

— И смело стоит там с мальчиками, как будто она заслуживает того, чтобы идти рядом с нами. — Бронкс наклоняется вперед.

— Как будто мы собираемся позволить ей это. — Дельта хватает свою сумку.

Напряжение скручивает мои ребра от их слов, маленький, совсем крошечный намек на то, что я хочу защитить свою сестру, но это просто последняя ниточка верности, оборванная, которая не порвется, как бы сильно я этого ни хотела. Я не сержусь на слова девочек. Настроение то же самое. Я злюсь из-за того, что мы их чувствуем. Бронкс и Дельта, может быть, и были моими лучшими друзьями, но Бостон тоже была частью нас, пусть и позже, а потом и вовсе не была, но, тем не менее, частью.

Я не жду, пока Сай откроет дверь, а делаю это сама в тот момент, когда машина полностью останавливается. Мгновенно взгляд моей сестры устремляется в мою сторону. Она продолжает улыбаться, я дам ей это, но это все, что я дам. Мы с девочками выходим из машины и направляемся к лестнице, как делаем это каждый день, вежливо улыбаясь, выпрямив спину и надев форму в соответствии с инструкциями. Когда мы доходим до места, где ждут мальчики, я поворачиваюсь спиной к Бостон, лицом к остальным, а они смотрят на меня, не удостаивая ее взглядом. Они проскальзывают за нами, и, конечно же, она решает идти за нами по пятам до самого здания, но ей везет, когда знакомое лицо понимает, что у нее не просто двоится в глазах, и выкрикивает ее имя. Бостон разворачивается так быстро, что я не могу удержаться от смеха. Ее потребность быть признанной так же отвратительна, как и ее присутствие в школе. Она, как и все остальные здесь присутствующие, знает, что для того, чтобы стать Грейсон, ты должен завершить свое образование, независимо от роли, которую ты выберешь в жизни.

Будущие принцессы не получают пропуска, потому что их ждет трон, а сыновьям картеля не разрешается уезжать в поисках большего, лучшего или чего-то еще, черт возьми, во что их ставят отцы. Чтобы носить печать Грейсон на своем пиджаке или заслужить золотую булавку члена тайного общества и, в свою очередь, получить доступ к Энтерпрайзу позже в жизни, если это понадобится вашей семье, вы должны взять на себя обязательства, показать, что способны сдержать данное вами слово. Это испытание, как и все остальное в этом мире.

Принятие места в нашей школе, которая отнимает место у другой, является обязательным контрактом… как и тот, в котором моя сестра подписалась сама. Ее возвращение идет вразрез со всем, чего мы требуем от остальных участников. Это проявление предубеждения, пропускать мою собственную родословную. Конечно, как не забыл упомянуть мой отец, браку по контракту между моей сестрой и Энцо Фикиле еще предстояло стать достоянием общественности. Насколько нам известно, никто об этом не знает.

Я думаю, это еще предстоит выяснить, но ложь есть ложь, даже если никто этого не понимает. Как и ожидалось, перешептывания начинаются вскоре после звонка на первый урок. Никто не задает прямого вопроса, но он читается в глазах всех окружающих, все задаются вопросом, куда исчезла Бостон за эти последние три месяца и почему она вернулась. Как только наступает обеденный перерыв, мы с девочками расходимся и идем в Логово Грейсон. Остальная часть дня проходит почти так же, мы втроем избегаем как можно большего количества людей просто на случай, если будут заданы вопросы. К несчастью для меня, по пути на встречу с Саем рядом со мной оказывается не кто иной, как Оливер Хеншо.

— Принцесса.

— Я принцесса не в большей степени, чем ты принц.

Он ухмыляется, сверкая своими смехотворно дорогими часами, и это многое значит для девушки с сумочками, которые соперничают по стоимости со спортивным автомобилем, набитыми редчайшими в мире бриллиантами «Аргайл», семейной реликвией, о которой он никому не позволяет забыть. Он специально проводит рукой по волосам, чтобы убедиться, что я не скучаю по его напыщенному маленькому сокровищу.

— Мне нравится верить, что я вполне равноправен, конечно, без короны, но я могу заказать все, что нужно. Может, мне заказать тебе такие же? — Дразнит он.

Игнорируя его совсем не тонкое намерение, я перевожу взгляд на него.

— Что я могу для тебя сделать?

— Просто хочу убедиться, что мой отец снова не лжет мне.

— Предполагается, что я должна знать, что ты имеешь в виду?

— Ужин на яхте этим вечером… ты, я и наши жаждущие власти отцы. Тебе что-нибудь из этого о чем-нибудь говорит?

Свинец наполняет мои вены, и я резко останавливаюсь, поворачивая к нему голову, выдавая себя. Итак, мой отец подставляет меня для чего? Ухаживание сейчас?

— Ах, да, конечно. — Оливер кивает, на его висках образуются складки. — Тебе приказано присутствовать.

Очевидно, это не вопрос, поэтому я не утруждаю себя ответом, а снова начинаю идти.

— Тебе следует вернуться в холл, — говорю я ему. — Насколько я помню, сегодня днем у тебя тренировка по стрельбе из лука, и если ты задержишься еще немного, то опоздаешь. Я случайно знаю, что вашему капитану это не понравится.

— Ты хочешь сказать, что не замолвишь за меня словечко Андеру? — Он улыбается.

— Пожалуйста. — Я поднимаю глаза к небу и выхожу через двойные двери туда, где, как всегда, ждет Сай. — И я не буду ужинать сегодня вечером, но желаю хорошо провести время.

Несмотря на мою рекомендацию ему убраться восвояси, Оливер кивает мне вслед и выходит за дверь, бросив на моего водителя косой взгляд, который я не могу расшифровать.

— Видел твоего друга прошлой ночью, — тихо говорит он, и мои глаза снова устремляются в его сторону. Медленно он переводит их с Сая на меня. — Он новенький.

Бастиан.

Конечно, люди видели его. Я знала это, но никто меня не расспрашивал. И никто, кроме девочек и Дамиано, не знает, кто на самом деле те люди, которых мы пускаем в Игровую комнату. Насколько им известно, финансист их собственного отца мог бы быть тем, кто трахает их одним глазом каждую ночь.

Мне удается сохранить бесстрастное выражение лица, пока он пристально наблюдает за мной, с трудом сдерживаю желание ткнуть пальцами в его большие голубые глаза, его самообладание почти такое же шокирующее, как улыбка на его лице. Слова наследника так же тщательно подобраны, как и произнесены, но из них можно сделать только один вывод, и он смелый сукин сын, раз осмелился позволить им сорваться с его губ. Но слова остаются только словами, пока ими не перестают быть, и он готов поспорить, что я не хочу играть с ними в азартные игры.

— Осторожнее. Я знаю, где ты спишь по ночам. — Это было неправильно сказано, и я понимаю, что моя угроза превращается в ничто, когда его ухмылка становится на десять ступеней шире.

Оливер далеко не непривлекателен, если вам нравится, как выразился Бастиан, кукольная разновидность Кена: волнистые каштановые локоны, большие голубые глаза, шелковистая кожа, загорелая со всех сторон, ямочки на щеках и идеальная жемчужная улыбка в придачу.

Ясно, что я не отношусь к этому чистоплотному типу, и ясно, что он хотел бы, чтобы я была такой.

— Итак, нет необходимости отправлять тебе смс с номером моей комнаты, или ты просто последуешь за мной после того, как мы отведаем немного десерта?

— Уходи.

Это говорит Дом, и Оливер мгновенно хмурится. Моя улыбка становится шире, и я наклоняю голову. Все знают, что быть уволенным Домом, значит быть размазанным по полу на тренировке. Оливер не испытывает терпение нашего лучшего бойца, мы вдвоем наблюдаем за его отступлением, пока он не возвращается в здание и не направляется к туннелю, который вернет его в общежитие.

— Что это было? — Спросил он, когда мы направились к ожидающим нас машинам.

— Оливер есть Оливер.

— Он мне не нравится. Напомни мне, почему мы пригласили его в нашу компанию? — Он свирепо смотрит в ту сторону, где исчезает наследник.

— Потому что он гребаный гений со связями, прошел все наши тесты, отлично сдал свои курсы и с первого дня не проявлял ничего, кроме преданности, даже если он скользкий ублюдок.

Выражение лица Дома не меняется, и он все еще не отводит взгляда.

— Не беспокойся о нем слишком сильно. Это не что иное, как безобидная чушь собачья, — говорю я ему, и это правда.

Оливер использует рискованные слова, чтобы гарантировать, что он не единственный, кто должен страдать во время ужина с нашими отцами, но он никогда бы не стал говорить о том, что видел внутри Энтерпрайза.

Если бы он это сделал, то был бы обязан своему языку. В буквальном смысле, и поскольку его семья сколотила состояние на анонимности, я бы сказала, что он ценит свою речь. Он знает то же, что и я, поскольку он в одной лодке со мной.

То, что говорит папа, исполняется.

Все его маленькие комментарии, на самом деле сделанные исключительно в целях поддразнивания, только удержали меня от того, чтобы позвонить отцу и устроить быструю ссору, которая закончилась бы тем, что я была бы в красном платье, как и планировалось. Вот почему, когда пробивает семь часов, я выхожу через двойные двери, чтобы встретиться с Саи.

Черты его лица напряжены, что вызывает у меня хмурый взгляд в ответ. Он медленно качает головой, и я проскальзываю внутрь, ожидая, пока он займет свое место за рулем. Он молчит, пока мы не катим по дорожке к главным воротам, его глаза встречаются с моими в зеркале.

— Мне не нравится, что он настаивает на публичном ужине в тот день, когда твою сестру вернули в общество. Это рискованно, и я должен высадить тебя и уехать.