Он протягивает оружие, предлагая его мне, поэтому я раскрываю ладонь, и он вкладывает легкий металл в мои руки. Я слегка хмурюсь, когда приближаю его к себе, на нижней части рукояти выгравирован маленький золотистый герб Грейсон.

— Это Стаккато XL. Изготовленный на заказ.

Я киваю, восхищаясь работой.

— Он легче, чем мой клатч.

— Я полагаю, что так оно и есть. — Я смотрю на своего отца, ловя легкий изгиб его губ.

Его глаза поднимаются на меня, темные и тяжелые. Внезапно он выглядит таким усталым, постаревшим, но все еще сильным. Беспокойство разливается по моим венам.

— Папа?

— Я не могу оставить тебя в этом мире без защиты. Ты знаешь это, да?

Мой пульс учащается.

— Я не беззащитна. Вот для чего существует общество Грейсон.

— В обществе Грейсон полно молодых, впечатлительных студентов.

— По сути, они обученные солдаты.

— Которые носят плиссированные юбки, платья или костюмы, купленные на деньги их родителей.

Я ничего не говорю, оставляя быстрорастущие аккаунты Грейсон там, где им и положено быть, в неведении.

— То, что вы делаете, это хорошо, умно и выходит за рамки того, чего, как я предполагал, мы достигнем за всю мою жизнь, но эти студенты закончат учебу. Было бы глупо с твоей стороны предполагать, что союзники, созданные сегодня, будут рядом каждый день завтра.

— Я не дура, отец.

Он кивает, мгновение наблюдая за мной, а затем его лицо снова превращается в маску, спина выпрямляется, когда он повторяет:

— Я не могу оставить тебя в этом мире без защиты.

Прежде чем я успеваю открыть рот, он целует меня в висок и вылезает, моя дверь открывается мгновение спустя, позволяя мне сделать то же самое.

Мои шаги замедляются, когда я вхожу в прихожую, и Джаспер мгновенно подходит, предлагая взять мое пальто и сумку, не потрудившись попросить пистолет, висящий у меня в правой руке. Он следует за мной вверх по лестнице. Когда мы подходим к моей двери, он бросается вперед, открывает ее для меня и втаскивает внутрь следом.

Я сажусь на шезлонг в изножье кровати, снимаю туфли на каблуках, и он возвращается из шкафа с пустыми руками.

— Знаешь, ты очень похожа на нее.

Я поворачиваю голову к Джасперу и замечаю мягкую улыбку на его губах.

— Она была сильной, как и ты. Мягкой. Те же волосы. Те же глаза.

Это правда. Бостон и я ее точные копии, полная противоположность моему отцу во всех отношениях. У него темные волосы и темные глаза, в то время как мы блондинки с зелеными глазами. Я сглатываю неожиданный комок в горле.

— Я не мягкотелая, Джаспер, — это все, что я могу сказать.

Джаспер подмигивает, кланяясь еще раз.

— Конечно, мисс Ревено.

Он направляется к двери, но останавливается, когда берется за ручку, готовясь закрыть меня внутри.

— Дай мне знать, если захочешь, чтобы я приготовил для тебя чего-нибудь. Я буду на ногах и подожду, просто на всякий случай.

Я приподнимаю брови, и он выходит. Вздохнув, я падаю обратно на кровать, поднимаю пистолет над лицом и еще раз изучаю гравировку.

— Стаккато.

Мое тело не вздрагивает, паника не накатывает, и я не направляю оружие в направлении голоса. Мои мышцы расслабляются, и я медленно опускаю его к груди, а затем в поле зрения появляется его лицо, нависающее над моим с того места, где он стоит в изножье моей кровати.

— Хороший выбор. Большая мощность при небольшом весе. — Он упирается одним коленом в матрас и наклоняется, его огромные мозолистые руки крепко прижимаются к моей голове. Он наклоняет голову, рассматривая меня, а затем шепчет: — Привет.

Все во мне тает. Напряжение исчезает, беспорядочные мысли исчезают. Мои мышцы превращаются в кашу, и я не смогла сдержать улыбку, расползающуюся по моим губам, даже если бы попытался, но я не пытаюсь.

— Привет. — Мой голос легок и воздушен, и я могла бы смутиться от такого девчачьего, легкомысленного звучания, если бы здесь был кто-нибудь еще.

Но это не так. Это всего лишь он.

Смущения не возникает, и я вознаграждаюсь нежным покусыванием губ, но на этом все не заканчивается. Он опускается ниже, крепче завладевая моим ртом, его язык проникает внутрь и занимает там свое место. Мои руки зарываются в его волосы, и он стонет, снимая свою кожаную куртку по одной руке за раз. Следом снимается его рубашка, и я расстегиваю его джинсы, мои ноги широко раздвигаются, когда он опускается между ними.

— У тебя тяжелый разум. — Его член упирается в ткань, скрывающую от него самую нужную часть меня, и он сдвигается, используя головку, чтобы отодвинуть ее в сторону, одним толчком проникая внутрь до конца. — Давай это исправим.

Я стону ему в рот, обхватывая его ногами, и он снова садится на колени, усаживая меня к себе на колени. Моя грудь прижимается к его, наши губы снова соприкасаются, пока он не отстраняется, глаза сегодня ледниково-голубые. Его ноги вытягиваются подо мной, и я опускаюсь глубже к нему на колени, еще дальше на его длину.

— Идеально подходит. — Он стонет, проводя носом по моей ключице и шее. — Скользи, как змея, детка. Сделай так, чтобы твоему мужчине было хорошо.

Мои губы приоткрываются, голова откидывается назад, предлагая ему больше. Всё. Он впивается, его губы посасывают мою кожу, язык щелкает и облизывает, пока я извиваюсь всем телом, как змея, задница отодвигается и скользит внутрь, его член прижимается к моим стенкам, одно это давление заставляет мои пальцы ног поджиматься. Я двигаюсь немного быстрее, все еще покачиваясь так, как он просил меня, и его руки находят мою задницу, кончики пальцев впиваются в кожу там. Я хватаю ртом воздух, и он делает это снова. Сильнее.

Он стягивает мое платье через голову, его огромная рука обхватывает меня сзади за шею, когда он немного отстраняется. Мой взгляд падает на его живот, его пресс напрягается от такого положения, и я провожу ногтями по его коже, улыбаясь, когда он вздрагивает. Тихий смешок покидает его, а затем он тянется ко мне и возвращается с пистолетом, моим новым пистолетом, в руке. Его глаза прикованы к моим, удерживая, его движения медленные, когда он поднимает пистолет все выше и выше.

— Моя? — Дразнит он, и я не уверена, говорит ли он обо мне или о пистолете.

Тем не менее, я говорю твоя, и он удовлетворенно стонет.

Мой пульс учащается, сердце колотится, но мои бедра продолжают двигаться, моя рука опускается, опускаясь, между нами, в неловком положении, так что я могу схватить его за яйца.

В его груди урчит, а затем ствол прижимается к моей груди. Я вздрагиваю от прохладной стали, и он опускает ее ниже, используя для того, чтобы стянуть мой кружевной лифчик и обхватить мои соски.

— Твердые как камень, — размышляет он, наклоняясь, чтобы взять один в зубы, пистолет теперь прижат низко к моему животу, и он опускается только ниже, когда он перемещается к моей правой груди, покусывая, посасывая.

Кончик оружия, дуло, из которого вылетает пуля, прижимается к моему клитору, обводя его, и я сжимаюсь вокруг него, моя ладонь сжимает его в своих объятиях, и когда он начинает делать маленькие петли по нему, я вскрикиваю, вырывая руку и хватаясь за его лицо.

Мой темп ускоряется, пот выступает бисеринками, оргазм достигает пика.

— Кончи для меня, детка, — шепчет он. — Кончи на мой член.

— Ты первый, — умоляю я. — Мне нравится то, что я чувствую сразу после того, как ты это делаешь.

Он стонет, его голова взлетает вверх, а затем моя спина ударяется о матрас, пистолет все еще у меня между ног, когда он входит в меня. Мои мышцы напрягаются так же, как и его, а затем он сильно кусает меня за грудь, и я хнычу, удовольствие и боль встречаются посередине, когда его бедра дергаются. Он кончает, его губы касаются моего уха.

— Ладно, Богатая девочка. Отдай это мне.

Резкий щелчок пистолета, пуля уже в патроннике, заставляет меня вздрогнуть, и когда он лижет мое горло, я кончаю с громким стоном, его губы растягиваются в улыбке у моей шеи, прежде чем он падает рядом со мной.

Он поднимает пистолет в воздух, облизывая кончик, и менее чем за четыре секунды вынимает обойму, отводит курок и разделяет его на три части, бросая их рядом со мной.

Я смотрю на него, грудь тяжело вздымается, и он ухмыляется.

— Просто на случай, если у тебя возникнут какие-нибудь идеи использовать его на мне.

Закатив глаза, я подтягиваюсь к нему, и костяшки его пальцев поднимаются, скользя по моей груди, пока она не вылезает из лифчика. Я смотрю на него минуту или две, ожидая, пока мое дыхание выровняется, прежде чем заговорить, но выходит совсем не то, чего я ожидала.

— Моя мать мертва. — Это вырывается в спешке, как будто произнесено, одним словом.

Бастиан не напрягается от моей вспышки, и его брови не хмурятся. Он просто смотрит, поднимая руку так, что костяшки его пальцев могут скользнуть по линии моего подбородка, побуждая меня сказать больше.

— Она умерла, когда мне было восемь. Яд, но мой отец отказывается признавать, что это было сделано чьей-то другой рукой. — Мой взгляд метается между его глазами. — Хочешь знать почему?

— Да, детка, хочу, — бормочет он, все еще прикасаясь. Всегда такой внимательный.

— Потому что это означает, что кто-то выступил против его семьи, что она умерла, потому что любила его. Кто-то, вероятно, думал, что это поставит его на колени, уведет на некоторое время, чтобы они могли ворваться и смести нас. — Я сглатываю, понижая голос. — Они были неправы. Он даже не плакал, по крайней мере, я этого не видела, но он взял отгул, чтобы какое-то время побыть с нами дома. Через несколько дней мы снова начали засыпать, но я всегда просыпалась посреди ночи, и его больше не было в комнате. Почти каждое утро он проводил в своем кабинете, все еще одетый в то, что было на нем накануне вечером. Он отказался от сна и свободного времени, чтобы быть рядом с нами, но никто так и не смог пройти за ворота, даже если бы попытался. Я вернулась сюда через девять дней после того, как моя сестра нашла ее, и в конце концов, все выглядело так, словно ее никогда и не существовало.