Глава 23

Басс

Бордовый цвет. Для меня это слишком близко к красному. Это то, чего, по словам этого маленького ублюдка Хеншо, он хотел, верно? Видеть ее в красном. Этот ублюдок здесь, как я и предполагал, но он еще не осмелился выйти на середину комнаты и ни на шаг не приблизился к ней. Я поймал его краем глаза, то, как его голова дернулась в сторону, а тело напряглось, когда он заметил меня, было чертовски комично, но я не доставил ему удовольствия, дав понять, что знаю, что он был там и наблюдал. Он все еще наблюдает, забившись в дальний угол, вероятно, пытаясь придумать план, который перенесет его оттуда, где он сейчас, туда, где она, без моего вмешательства.

У меня есть все намерения вмешаться, но у меня нет причин смотреть в его сторону, не тогда, когда человек, которого я хочу видеть, находится прямо перед нами, выглядящий очень симпатичным и разозленным. Прямо-таки несчастной. Она говорит, что любит этот мир, но очевидно, что это последнее место, где она хотела бы быть. Улыбка на ее лице чертовски фальшивая, но это не значит, что она не подходит любому другому человеку в этой комнате.

Они смеются, шутят и планируют встретиться после сегодняшнего вечера, чтобы обсудить какие-то дела, о которых никто не говорит вслух, но все, кажется, понимают, в зависимости от того, от кого исходят слова и к кому они обращены. Жены, если они заслужили такое право, стоят вокруг и улыбаются, кажущиеся никчемными в своем положении, но не похоже, что они возражают. Они играют в переодевания, во все блестящее и лощеное дерьмо, за которое такие женщины, как они, убивают. Может быть, даже в буквальном смысле, но кто знает.

Может быть, ее страдания не имеют ничего общего с тем, где она находится, а все связано с тем, кем она должна быть в такие ночи, как эта. Предполагается, что однажды этот мир дерьма с закулисными преступными организациями станет ее, или, по крайней мере, ее частью. По ее словам, она наследница, которая вступит во владение, когда закончится время ее отца, но если это так, то мне действительно трудно понять, почему он заставляет ее носить маску совершенства, когда он должен показать им хаос, который царит внутри нее. Те маленькие маниакальные моменты, о которых она мельком упоминает? Это то, что он должен хотеть, чтобы мир увидел. Гадюку с ядовитым укусом, а не принцессу с жеманной улыбкой.

По логике вещей, именно так он и поступил бы. Так почему же он этого не делает? Я не сомневаюсь, что на то есть причина. Такие люди, как он, в местах, подобных этому, не делают ничего по наитию.

Слева мое внимание привлекают гребаные золотистые волосы, но я не утруждаю себя разглядыванием, и ему не нужно вставать передо мной, чтобы объявить о своем прибытии. Дамиано становится рядом со мной, засунув руки в карманы, пытаясь выпрямиться выпятив при этом грудь.

— Тебя не должно здесь быть.

— Тебе следует отвалить.

Он оглядывает комнату, медленно качая головой.

— Своим приходом ты ставишь ее в неловкое положение.

— Ты, блядь, портишь мне настроение, пытаясь объяснить, что к чему с девушкой, которая тебе не принадлежит. — Мой взгляд скользит в его сторону.

Он поворачивается так, чтобы его тело было слегка обращено ко мне, но я держу свое направленным в сторону бара.

— Она бы пришла к тебе, если бы могла.

— Я знаю.

— Она держала тебя подальше по уважительной причине.

— Я был в ее постели каждую ночь в течение прошлой недели, за исключением последних двух. — Приподняв бровь, я смотрю на него. — Это звучит так, будто она держит меня на расстоянии.

Если он и шокирован моим заявлением, то не подает виду.

— Ты знаешь, что я имею в виду.

На этот раз я действительно смотрю ему в лицо.

— Нет. Я этого не делаю, потому что меня никто не удерживает. К настоящему времени у вас должно быть достаточно доказательств этого. Я иду туда, куда хочу, и если она там, то, скорее всего, я недалеко.

— Значит, ты наблюдал… — Он замолкает, но ему придется придумать что-нибудь получше. — Разве у тебя нет своей жизни в Брейшо?

Ладно, он хочет походить вокруг да около. Понял.

— Нет.

Он ждет большего, но этого не происходит. Мне что, нужно с этим дерьмом разбираться? Да, более чем нормально с тех пор, как Рэйвен Карвер появилась в городе и надрала задницу семейству Брейшо, но это не моя жизнь. Это работа. Это значит делать все, что я могу, для друга и за что мне платят.

Моей сестры там нет, а если бы моя мать была, я бы знал. Так что, повторяю, нет, у меня там нет жизни. Нет никакого трастового фонда, в котором значилось бы мое имя, так что мне приходится выкручиваться самому.

Вздохнув, Дамиано, как и я, смотрит вперед и, наконец, говорит что-то реальное, что у него на уме.

— Ты видел, как он наблюдает за ней.

Я прижимаю язык к задней поверхности зубов, чтобы не сжать челюсть.

— Видел.

— Дело не в его предложении.

Моя голова кружится так быстро, что я, черт возьми, не могу это остановить.

— Что ты хочешь сказать?

Брови Дамиано подпрыгивают, а затем он издает издевательский смешок.

— Да. Он думает, что у него есть шанс на союз между ними.

Союз, сказал он.

— Что все отношения здесь, это соглашения между двумя людьми, которые даже не связаны друг с другом?

Дамиано наклоняет голову, улыбаясь так, словно хочет сказать "довольно". Он с минуту смотрит на меня, а когда заговаривает снова, в его голосе слышится настороженность, как будто он пытается меня успокоить.

— Ей это неинтересно.

Я не могу сдержать смех, который покидает меня, и мои глаза устремляются вперед, когда спина Роклин выпрямляется, звук доносится до нее с другого конца гигантской комнаты.

Да, детка, я все еще здесь, но ты это знала.

Я не утруждаю себя ответом на его маленькую информативную заметку, в которой я не нуждался. Я знаю, что ей это неинтересно точно так же, как я знаю, что некоторые вещи, не ее выбор, и из того, что она сказала, я готов поспорить, что то, чье кольцо окажется у нее на пальце, попадает в эту категорию.

У меня это не сработает, и я чертовски уверен, что это не все, что здесь происходит. Я облизываю губы.

— Почему человеку, у которого есть все, что есть у Райо Ревено, пришла в голову идея отдать свою преуспевающую наследницу сыну чувака, который зарабатывает свое состояние на траханье и порабощении иммигрантов? — Я задаю этот вопрос вслух, не настолько глуп, чтобы поверить, что я единственный, кто знает о ее свидании за ужином в маленьком красном платье с этим панком, и жду, как он решит ответить.

Скользнув взглядом в его сторону, я замечаю, как слегка опускаются его брови, а затем медленно поднимаются, что следует за этим.

— Наверняка у тебя есть теория, — говорит он больше самому себе, прежде чем выпрямиться и проскользнуть передо мной, выражение его лица внезапно становится деловым. — У тебя есть теория, — повторяет он, на этот раз уверенно.

Хорошо. Не пустая трата мускулов.

Роклин начинает ерзать, ее сдержанность на исходе, необходимость знать, с кем я разговариваю, официально берет верх, и, наконец, моя девочка выглядывает из-за плеча. Наши взгляды встречаются, и она втягивает воздух, но ее мышцы, кажется, расслабляются, даже если она сохраняет свою идеальную маленькую осанку.

Она так чертовски великолепна, так чертовски красива, что у меня сводит ребра. Это нереально, что делает со мной вид этой девушки, и я знаю, что с ней происходит то же самое. Это написано в ее больших зеленых глазах и мягком одеяле, которое окутывает ее, когда я оказываюсь в пределах досягаемости. Я не чувствую никакой логики, когда дело касается этой девушки, просто что-то глубоко внутри подсказывает мне, что это она.

Она — то, что я слепо искал, и она это знает.

— Скажи мне, в чем дело. — Дамиано вновь привлекает мое внимание. — Твою теорию.

— Это очень похоже на требование. — Я перевожу взгляд в его сторону. — Я не отвечаю перед тобой, и я не поделюсь рабочей теорией, которая, возможно, ни хрена не значит. Если я ошибусь, ты назовешь меня дураком. Если бы я сказал тебе, о чем я думаю, ты бы определенно назвал меня сумасшедшим.

— Я думаю, у них есть что-то на мистера Ревено, — торопливо говорит он. — Я потихоньку изучал это, но пока не нашел ни одной ссылки. Семья Хеншо, они предлагают… услуги, которые оставляют им много секретов.

Я просто смотрю на него. Его разочарование удваивается.

— Я просто хочу убедиться, что она в безопасности.

— Это больше не твоя работа, красавчик.

Он сжимает челюсть, широко расправляя плечи, не осознавая, что уже проделывал это движение сегодня вечером. Это имеет тот же эффект, что и в первый раз, никакого. Тем не менее, он продолжает катиться.

— Несмотря на то, что ты утверждаешь, ты не всегда будешь рядом, и может быть миллион причин, почему это так, но это простой факт. Почему бы не ввести в курс дела кого-нибудь еще, кому она доверяет, чтобы я мог быть рядом с ней, если ей это понадобится?

— С чего ты взял, что я хочу, чтобы ты был рядом с ней? — Что заставляет его думать, что у меня уже нет кого-то, кто делает именно то, что он предлагает?

— Я хочу сказать, что я рядом с ней. Я живу в том же доме, что и она. Я хожу в ту же школу, что и она. Скорее всего, если тебя там нет, то есть я.

Моя кровь закипает, его слова столь же раздражают, сколь и правдивы.

— Все это ни черта для меня не значит. Я не доверяю светлым волосам на твоей голове.

— Мне нужно знать, что происходит, если это касается девочек, — огрызается он, его лицо пылает, поскольку он выводит себя из себя все больше и больше с каждой попыткой проникнуть в мои мысли. — Часть моей роли заключается в том, чтобы помогать руководить службой безопасности в поместье Грейсон, Грейсон Элит и на Энтерпрайзе.

Тихий свист покидает меня, и подтекст не ускользает от внимания. Парень справляется с этим из рук вон плохо. Я попал во все три.

— Я могу сделать много, — выдавливает он сквозь стиснутые зубы. — Я не в комнате охраны, я тот, кому они звонят, когда что-то находят.