— Я не обязан больше выслушивать твои гребаные претензии, и не намерен этого делать. Не звони мне больше.

Я убрал телефон в карман и сказал Лаван:

— Отведи меня к ней.

Я последовал за Лаван вниз по лестнице и через коридор, двигаясь в противоположном направлении от комнаты отдыха. Как только она открыла заднюю дверь, я увидел копну темных волос на гравии и дрожащее тело, лежащее в позе эмбриона.

— Держи ее открытой, — сказал я Лаван, указывая на дверь.

Чем шире она держала ее, тем больше света попадало на девушку.

Я обошел ее вокруг, пока не оказался там, где ее голова была опущена на грудь, и сказал:

— Ты спрашивала обо мне. Я здесь.

Скулеж прорвался сквозь сомкнутые губы.

— Гек?

— Да.

— Это действительно ты? Ты здесь?

Ее акцент подсказал мне, что она американка.

— Да.

Я опустился на колени на землю, ожидая, когда она покажет свое лицо.

— Почему ты искала меня?

Подобного никогда ранее не происходило. Обычно, мне предварительно звонили и сообщали все детали, которыми располагал продавец. Затем, если я был заинтересован, то давал одному из громил достаточно денег, чтобы оплатить сделку, и он отправлялся в корабельные доки (прим.: инженерное сооружение для постройки, ремонта и хранения судов, в котором проводят большинство необходимых работ с подводными частями корпуса). Когда он возвращался, девушка уже была при нем.

— Гек, — тихо заплакала она. — Гек.

По-прежнему ни лица, ни других слов, помимо моего имени, которое она продолжала произносить с каждым своим вздохом.

— Если ты не начнешь говорить, я просто оставлю тебя здесь, — предупредил я.

Любопытство привело меня к ней, но оно не удержит меня здесь. Я не собирался быть одураченным какой-то девчонкой, которая просто ищет подаяния. Таких в этом городе было предостаточно, а я не был гребаной благотворительной организацией.

— Ты сделала свой выбор, — сказал я после того, как прошло еще несколько секунд.

Когда я сделал шаг, маленькая рука вырвалась и схватила меня за лодыжку.

— Не уходи. Пожалуйста. Мне очень страшно. И все болит.

Чем больше она говорила, тем сильнее становились ее рыдания.

— Мне так больно.

Света из дверного проема было недостаточно, поэтому я достал свой телефон, включил фонарик и держал его прямо над ней.

— Покажи мне свое лицо.

Наконец, она постепенно откинула шею назад и застонала от яркого света в глазах. От этого движения обнажились щеки, которые были так сильно разбиты, словно она измазалась в угле. Каждый порез на лице сочился кровью. Кровь запеклась и в уголках глаз и на лбу, а еще больше просочилось в волосы. Ее губы выглядели так, будто их жевали. По звуку ее дыхания я мог предположить, что ее тело было не в лучшем состоянии.

— Почему ты здесь? — спросил я.

Ее руки опустились, и она осторожно приподнялась. Я видел, как много сил ушло на это, а звуки, которые она издавала, свидетельствовали о том, насколько больно ей было. Когда она в конце концов отдышалась, кровь стекла на ее передние зубы.

— Он сказал...

Ее глаза встретились с моими. В ту секунду, которая потребовалась ей, чтобы моргнуть, я снова ощутил удар ножом. На этот раз он вонзился в заднюю часть моего языка.

— Он сказал, что ты поможешь мне.