Глава 18

Через несколько дней Розалин чуть не до смерти пугает Челси, отняв десять лет жизни. Я задерживаюсь в офисе, Челси помогает Райли с учебой, а остальные хулиганы разбредаются по дому, занимаясь тем, что обычно делают все дети. Когда приходит время отправляться спать, замечают пропажу маленькой блондиночки. Ее зовут по имени, прочесывают все спальни, гардеробные, игровой домик на заднем дворе, долбанный бассейн и сад. Даже обращаются к соседям, и те ищут у себя.

Когда Челси останавливает поиски и решает позвонить мне, то уже находится на грани истерики, готовая вызывать полицию и национальную гвардию. Мчась к ним, спрашиваю, проверяли ли спальню Роберта и Рэйчел на третьем этаже.

Челси отвечает, что нет, и на одном дыхании взлетает наверх. Там, свернувшись калачиком на полу гардеробной и укутавшись в материнский халат, спит Розалин. Подъезжаю к дому через несколько минут после того, как пропажа нашлась. Челси все еще трясет, в глазах слезы. Розалин чувствует себя виноватой, но объясняет, что любит иногда сидеть в гардеробной матери. Чтобы вспомнить, как она пахла.

Ее слова еще больше расстраивают Челси. Да и мне чуть не разбивают сердце.

После необычайно долгого отхода ко сну, когда Челси, похоже, не в состоянии оторваться от двери в спальню племянницы, я поднимаю вопрос о покоях наверху. Со дня смерти Роберта и Рэйчел прошел не один месяц, а комната остается в неизменном виде.

Я не очень много знаю о скорби, еще меньше – о детях, но такое положение вещей кажется… не совсем здоровым. Челси же непреклонна – утверждает, что дети не готовы к переменам, не готовы упаковать и убрать личные вещи родителей. Или, хуже того, отдать кому–нибудь. На мой взгляд, это не дети не готовы.

А сама Челси.

Она же закрывает тему, отказываясь продолжать обсуждение. И когда взгляд чудесных глаз становится ледяным, я не настаиваю. В конечном итоге это не мое дело, так что и спорить не о чем.

В следующую после устроенного Розалин трюка Гудини с исчезновением среду Челси звонит мне в офис. На улице поздний вечер.

– Ты свободен?

– Смотря для чего. Что у тебя на уме? – тоном и интонацией намекаю на то, что на уме у меня самого. А именно – то, что в штанах.

– И не надейся, – вздыхает Челси. – Я еду в школу за Рэймондом.

Смотрю на часы.

– А разве он не должен быть уже дома?

– Должен, но его оставили после уроков. По всей видимости, ввязался в драку.

На моем лице расцветает улыбка.

– Он победил?

– Это что за вопрос?

– О… самый важный.

Смеется.

– Не знаю, кто победил. Директор Янович вызвал меня к себе по этому поводу. Не хочешь тоже подъехать? Чувствую, твоя профессиональная подкованность может оказаться кстати.

И у меня такое же чувство.

– Уже бегу, встретимся в школе.

Когда приезжаю к увитой плющом частной школе Рэймонда, встреча уже идет полным ходом. Секретарь провожает меня в большой кабинет, где за директорским столом сидит величавый седой мужчина. Стены увешаны наградами и почетными грамотами, книжные полки из темного дерева заставлены важного вида тяжелыми книгами в кожаных переплетах с золотистым обрезом.

Челси сидит напротив директорского стола. Между ней и двумя очень богатого и очень сердитого вида родителями стоит пустой стул. У светловолосой женщины в ярко–синем костюме и жемчужных украшениях длиннющие кроваво–красные ногти. Муж на ее фоне выглядит мелко и незначительно, словно рыба–прилипала при акуле.

– Кто вы? – себе под нос начинает седовласый директор Янович.

Протягиваю визитку.

– Джейк Бекер, адвокат семьи.

Блондинка язвительно выгибает бровь.

– Я тоже адвокат, – сообщает с угрозой.

– Я так и подумал, – отбиваю удар.

Рыбак рыбака, как говорится.

Присаживаюсь рядом с Челси. Она нервничает, руки крепко сцеплены на коленях.

– Итак, на чем вы остановились?

– Они хотят исключить Рэймонда из школы, – напряженно говорит Челси.

Откидываюсь назад и киваю.

– Интересно.

Янович смущенно прочищает горло.

– У нас в школе действует строгое правило – никаких драк, никакой агрессии. Рэймонд серьезно поранил своего одноклассника.

– Сломал ему нос? – интересуюсь вскользь.

Директор немного ошеломлен.

– Нет…

«Жаль. Ну да ничего, в следующий раз больше повезет».

– Но было сильное кровотечение. Все ужасно испугались.

Не в силах больше молчать, блондинистая мамаша вскакивает на ноги.

– Я плачу тридцать тысяч долларов в год не за то, чтобы на моего ребенка нападали в коридорах! Я требую, чтобы против этого… этого хулигана возбудили уголовное дело!

– Давайте поднимем записи видеонаблюдения, – предлагаю в ответ.

– Записи? – Янович делает вид, будто не понимает, о чем речь.

– Да, записи. По пути сюда я заметил не менее девяти камер наблюдения. У вас должно быть видео драки. Поскольку прошло всего несколько часов, его еще не могли стереть.

У директора глаза вылезают из орбит; так и кажется, что сейчас воскликнет: «Хулиганы зрения лишают!»

– Если только вы уже не посмотрели видео? – подозрительно прищуриваю глаза. – Теперь понятно, откуда ветер дует. – И это бесит меня до чертиков.

Если они меня доведут, сами будут не рады.

– На что это вы намекаете, мистер Бекер?

Обращаюсь к белобрысой гадюке:

– Вы состоите в попечительском совете, не так ли? Благодетели? Жертвуете деньги, помимо этих тридцати тысяч, – на библиотеку, на пристройку новых крыльев к зданию школы и тому подобное?

У папаши наконец прорезается голос:

– Не понимаю, какое это имеет отношение к нашему делу!

Перевожу взгляд на старика за столом.

– Прямое, потому что мистер Янович, очевидно, решил, будто проще свалить всю вину на Рэймонда, опекун которого скорее всего слишком занят и не станет ввязываться в борьбу, чем вызвать недовольство попечителей. Я верно все излагаю?

– Никоим образом! – выдавливает из себя директор. – Не понимаю, с чего вы это взяли!

– Ну конечно.

Янович ослабляет узел галстука.

– Я просмотрел отснятый материал, на который ссылается мистер Бекер. Хотя предосудительным было поведение обеих сторон, на мой взгляд, Рэймонд заслуживает более сурового наказания, учитывая его реакцию.

Начинаю смеяться.

– Значит, раз Рэймонд оказался куда лучшим бойцом, его и надо наказать?

Директор пытается что-то ответить, но я от него отмахиваюсь.

– Запомните пока, на чем мы остановились, и давайте обсудим ваши правила о драках и агрессии. Где они были, когда Джереми цеплялся к Рэймонду? С самого января!

Челси резко поворачивается.

– Что?!

Но я не свожу глаз с директора, мой голос зловеще спокоен.

– Из достоверного источника мне известно, что Джереми много раз бил, толкал, ставил подножки и унижал Рэймонда. Либо вы решили проигнорировать эти факты, либо вообще понятия не имеете, что творится в вашей школе, мистер Янович. В любом случае, это не сулит вам ничего хорошего.

Директор наливается краской, но меня это не останавливает. Наклоняюсь вперед:

– И позвольте выразиться предельно ясно: если с этой минуты в отношении Рэймонда Мак-Куэйда будут отмечены еще какие–либо факты притеснения, я засужу к черту всю школу и вас лично. – Киваю в сторону Челси: – И когда я закончу, ей будет принадлежать каждый кирпичик на территории и ваш дом тоже. – Пришпиливаю директора взглядом к стене. – Я не часто угрожаю, мистер Янович, но если такое случается, я не шучу.

Поворачиваю голову к кипящей от злости белобрысой акуле:

– Вас и вашего сына это тоже касается.

И весь ее яд выплескивается наружу.

– Минуточку! Здесь жертва – мой сын! Он был…

– Леди, не хочу вас расстраивать, но ваш сын – маленькое невоспитанное злобное дерьмо, которое наслаждается, обижая тех,

кто слабее и умнее него. И сегодня этому придет конец.

Она вскакивает.

– Джереми никогда не совершил бы подобного!

Ну надо же, одна из этих. Каждый день сталкиваюсь на работе с подобными родителями, страдающими синдромом избирательной только–не–мой–ангелочек слепоты.

– А если Рэймонд Мак-Куэйд заявляет обратное, значит он – отвратительный грязный лжец!

Теперь вскакивает Челси.

– Я не позволю оскорблять моего племянника! Он добрый и умный мальчик, и если ваш сын хоть как–то ему навредил…

Тут мамаша бросается вперед и оказывается с Челси нос к носу.

– Возможно, если бы твой братец лучше исполнял свои отцовские обязанности, то не воспитал бы из сына такое животное!

Челси с шумом выдыхает. Она бледная как полотно.

– Что ты только что сказала?

– Что слышала! Вместо того, чтобы шляться где попало и дать размазать себя по шоссе, ему стоило сидеть дома и заниматься…

Не раз слышал выражение «отцы умрут за своих детей, а матери за них убьют». Но до этой самой минуты полностью не понимал его смысла. Вместо милой, улыбчивой женщины, которую я знаю, передо мной оказывается безумный участник боев без правил, собирающийся надрать задницу Халку.

Чертовски возбуждающее зрелище.

– Да пошла ты, злобная тварь!

– Челси! – восклицаю изумленно.

Встаю и хватаю за руку как раз в тот момент, когда она бросается на блондинистую. Пытаюсь отодвинуть Челси себе за спину, но она яростно вырывается.

– Я затолкаю этот жемчуг тебе в глотку, тупая овца!

А тупая овца и не думает успокаиваться.

– Да пошла ты сама, мерзкая шлюха! Я тебя прикончу! – Муж акулы доблестно пытается оттащить женушку назад.

Челси старается в нее вцепиться, едва не вырываясь из моей хватки.

– Я набью тебе морду, силиконовая мымра!

Кажется, ситуация выходит из–под контроля. Так что подхватываю Челси и перекидываю через плечо. Разъяренная фурия брыкается и сыплет проклятиями, пока я удерживаю ее одной рукой.

– Мы согласны на однодневное исключение, – уведомляю директора, – при условии, что Джереми понесет такое же наказание.

– Договорились, – разрешает Янович, больше всех желающий поскорее от нас избавиться.

Стараюсь держать Челси вне досягаемости визжащей кикиморы.