Судья улыбается.

– Когда-то я был знаком с точно таким же мальчиком.

Перестаю улыбаться.

– Правда?

Его лицо озаряется.

– О да! Это был чудесный мальчуган. Умный и упрямый, настоящий крепкий орешек, с серыми, как грозовые тучи, глазами. Он вляпался в кое-какие неприятности и стоял перед моим столом с высоко поднятым подбородком, провоцируя выгнать его. Будто готов был плюнуть в лицо самому дьяволу. Но я видел, что глубоко в душе он просто в ужасе.

Так и было. Тогда я впервые в жизни испытал настоящий страх.

– В нем чувствовалось что-то особенное, эдакий неограненный бриллиант. Так что я назначил ему условный срок и отправил под личный надзор. Паренек провел три года под моим чутким руководством.

Ага, три долгих года.

– Пришлось учить его сдерживать буйный нрав. Парнишка заводился с пол-оборота. Воспитание я начал с лужайки. Каждый раз, когда он заканчивал подстригать газон, весь вспотевший и разгоряченный, я выходил проверить качество работы. – Судья трясет пальцем. – И всегда находил пропущенные места. Так что я заставлял его… – тут он, сукин сын, начинает хихикать. – Я заставлял его заново стричь весь… газон…

– Садовыми ножницами, – заканчиваю за него.

– Да! Садовыми ножницами, – задыхается от смеха судья. – О, как он меня ненавидел первые месяцы! Наверняка даже придумал десяток разных способов моего убийства.

Вообще–то около двадцати.

– После работы во дворе я стал показывать ему, как обустраивать всё в доме и чинить мелкие поломки. Пацану было полезно направить свою энергию в нужное русло. И хоть он все выполнял очень усердно, я всегда твердил: «Делай все на совесть…»...

Или не делай вообще.

– «… или не делай вообще». Потом начал обучать юриспруденции. Как искать информацию, читать нормативные акты. По окончании испытательного срока я предложил ему работу. Оплачиваемым стажером. – Судья качает головой, поглаживая подбородок. – Мальчик мог один раз взглянуть на документ и запомнить каждое слово. Невероятное врожденное чутье, – вздыхает судья.

Затем он кладет свою старческую руку на мою.

– Как вы думаете… не могли бы вы найти его для меня?

Не могу вздохнуть – мешает ком в горле.

– Хотелось бы убедиться, что у того мальчика все хорошо. Вдруг он в чем-то нуждается? – Зеленые глаза настойчиво заглядывают в мои.

Громко прочищаю горло.

– Хм… я… я нашел его. Все проверил. У него полный порядок, вы можете не переживать. Скоро станет партнером в своей фирме. И он… просил передать, как бесконечно благодарен за все, что вы для него сделали. За все, чему научили. – Щиплет глаза, и я моргаю. – Он надеется… хочет, чтобы вы им гордились.

На лице судьи расцветает спокойная, счастливая улыбка.

– Уверен, что могу им гордиться. Он всегда был хорошим мальчиком.

Мы вновь замолкаем и продолжаем смотреть игру. Пока не раздается стук в отрытую дверь. Улыбаясь, входит Марьетта, одна из здешних волонтеров, с ужином для судьи.

– Мистер Аттикус, Джейк, добрый вечер. Как дела?

Марьетта родом с Ямайки, у нее большие темные глаза, шоколадная кожа, длинные черные волосы, спадающие каскадом мелких косичек по спине. Раньше здесь жил ее отец, а после его смерти несколько лет назад она осталась волонтером.

– Привет, Марьетта.

Сиделка устанавливает поднос с едой на сервировочный столик и вкатывает его между нами.

– Как он провел неделю? – тихо интересуюсь. Судья все еще смотрит телевизор.

– Неплохо, – отвечает Марьетта. – В среду и четверг был немного возбужден и не мог уснуть. Поэтому доктору пришлось прописать ему другие лекарства для приема перед сном. С тех пор все хорошо.

Киваю и сжимаю плечо своего наставника.

– Судья, – он поворачивается ко мне, и я киваю на еду: – Пора ужинать.

Он бросает взгляд на поднос и морщится.

– Я не голоден.

Качаю головой.

– Не отказывайтесь, старина. Вам необходимо поесть, – помешиваю тушеную говядину в тарелке. – Знаю, это не из ресторана «Смит энд Волленски» , но пахнет вкусно. – Придвигаю к нему тарелку. – Давайте.

Дрожащей рукой Судья медленно берет ложку и отправляет в рот говядину и морковь. Прожевывая пищу, бросает взгляд на шоколадный пудинг, покрытый толстым слоем взбитых сливок, в пластиковой упаковке и показывает на него:

– Я хочу это.

– Только после ужина, – отвечаю автоматически.

Когда он кладет в рот очередную ложку, немного рагу стекает с нижней губы на подбородок. Беру салфетку и аккуратно вытираю, пока капля не упала на одежду.

– Очень хорошо, что вы здесь и проводите с ним время, – улыбаясь, говорит Марьетта. – Это много значит.

Пожимаю плечами.

– Такая малость с моей стороны. Я просто… отдаю долг, за который никогда не смогу расплатиться.

Судья улыбается мне, и я улыбаюсь в ответ.

– Кроме того, – говорю Марьетте, – у него никого нет.

Она дружески похлопывает меня по спине.

– Ошибаетесь. У него есть вы.

В среду день тянется медленно. Откидываюсь на стуле и смотрю через окно на залитую солнцем улицу. Расстроенный выгульщик собак сражается с тремя своими четвероногими подопечными, запутывающими поводки и сражающимися за лидерство. Мимо проезжает двухэтажный туристический автобус, оставляя черное облако. Отец-бегун толкает оранжевую прогулочную коляску, чуть не наехав на одну из лающих шавок, и в последний момент сворачивает на газон.

Может, из-за ребенка в коляске, может, из-за длинношерстных лохматых как коврик псов, может, по причине трехнедельного воздержания, но в голове всплывает облик Челси Мак-Куэйд. Снова.

Единственный образ, вызываемый мной каждый раз при мастурбации. Которая случается часто. Жалкий неудачник.

Эти шикарные голубые глаза, улыбающиеся розовые губы, длинная белая шея, умоляющая о поцелуях, грациозное тело, бьюсь об заклад, невероятно гибкое, и важнее всего – упругая, идеальной формы грудь. Мысленно даю себе пинка, что не попросил телефон.

Челси достаточно взрослая и темпераментная, чтобы не быть девственницей. В двадцать шесть-то лет. Но есть в ней что-то… чистое. Нетронутое. Неизведанное. Я бы не отказался изучить эту ее часть.

Тру глаза. Мне срочно нужен секс. Эта «сначала–необходимо–получше–узнать–женщину» фигня приносит намного больше хлопот, чем я ожидал. Неужели возможность подцепить ЗППП настолько ужасна?

Но тут же вспоминаю, как ожидал результаты анализов. Жуткий и липкий страх заразиться, возможно, неизлечимой болезнью. Или еще хуже – болезнью, которая оборвёт мою бесценную жизнь раньше времени. Черт, да, это ужасно!

Никакой секс, каким бы шикарным он ни был, не стоит того, чтобы за него умереть.

Вот самый подходящий слоган на лекциях по безопасному сексу для старшеклассников в каждой школе.

Секретарь открывает дверь. Спасибо ей, что отвлекла меня от порочных мыслей… однако благодарность испаряется, как только она сообщает о клиентах, пришедших без договорённости. Вспомнив, что из этого получилось в прошлый раз, я уже готов велеть миссис Хиггенс выставить их за дверь.

Но тут она добавляет:

– Это мисс Челси Мак-Куэйд, Джейк. И с ней целый выводок ребятни.

На моем лице медленно расцветает широкая и довольная улыбка. Если бы я верил в знаки свыше, сейчас лицезрел бы огромный неоновый баннер.

Поправляю галстук.

– Пригласите их, миссис Хиггенс.