Глава 6
Я принял предложение Брента устроить двойное свидание в субботу. По-моему, все эти встречи – что-то вроде рыбалки. Чем больше удочек одновременно закинешь, тем выше вероятность получить целый мешок съедобного улова. Когда ты голоден, а я определенно голоден, даже побитая жизнью форель кажется аппетитной.
А подруга Люси Паттерсон, коллега из «Эмблем и Глок», однозначно не форель. Симпатичная. Короткие темные волосы, высокая, загорелая, спортивное тело – она упоминала, что заядлая теннисистка, и, судя по ее попке, не врет. Вечер оказался приятным, но не типа Не-Могу-Дождаться-Когда-Залезу-Тебе-В-Трусики-Давай-Трахнемся-В-Переулке-За-Рестораном. Мы встречаемся в местном баре выпить по несколько кружек пива с закусками. Работая в общей сфере, имеем дело с одними и теми же судьями, и прокурорами, и похожими чванливыми боссами, поэтому в основном говорим на узкопрофессиональные темы. Так что складывается впечатление, будто это обычная деловая встреча; и прежде чем расстаться, при выходе из бара договариваемся снова увидеться в следующие выходные.
Состоится решающее свидание номер два.
И если повезет, может, мне удастся перепихнуться уже до конца месяца.
Зашибись.
Добравшись до дома, не могу отвлечься от навязчивых мыслей об одной молодой тетушке с каштановыми волосами, отчего становлюсь длинным и твердым. Ключевое слово – твердым.
Она решительная – мне это нравится. Упорная, но по-женски привлекательная и мягкая.
И абсолютно беспомощная.
Интересно, как она разобралась с Рори после моего ухода? Посадила умника под домашний арест? Назначила ему дополнительные обязанности по хозяйству, типа пропалывания сорняков в саду или стрижки газона? Мой опыт показывает, что физический труд оказывает убийственное воздействие даже на самых упрямых мерзавцев. А газон у Мак-Куэйдов немаленький.
Взяв ноутбук, забиваю в поисковик имя Роберта, брата Челси, сам не знаю зачем. Но жажда информации слишком сильна, чтобы устоять.
Большинство лоббистов – любители легкой наживы. Льстивые, напыщенные специалисты по заключению сделок, опьяненные своей властью над власть имущими, наподобие канцелярских крыс из Службы регистрации транспортных средств. Но, как я и сказал его сестре, Роберт Мак-Куэйд имел репутацию глубоко порядочного человека. Хороший парень, который действительно боролся за доверенное дело.
Поисковик выдал огромное количество ссылок на страницы о его карьере и гибели. Роберт был на благотворительном ужине со своей женой Рейчел, с которой начал встречаться еще в колледже и прожил в браке семнадцать лет. Когда Мак-Куэйды возвращались домой, встречный грузовик с уснувшим за рулем водителем выехал им в лоб слишком внезапно, чтобы избежать столкновения. В некрологе перечислялись профессиональные достижения Роберта Мак-Куэйда и оставшиеся в живых родственники: шестеро детей: Райли, Рори, Рэймонд, Розалин, Риган и Ронан, а также сестра Челси из Беркли, Калифорния. Фотографии – несколько снимков детей в разные годы с любящими родителями на семейных приемах в Вашингтоне. И на одной – Челси с опущенной головой, в черном платье и больших темных очках, рядом с двумя могилами. Выглядит трагически красивой. И очень одинокой.
Чувствуя себя чертовым развратником, закрываю ноутбук и ложусь спать.
Как я уже упоминал, люблю, чтобы все шло по заведенному порядку. Тщательное планирование и строгое рабочее расписание. Воскресное утро я провел у Стэнтона и Софии; на завтрак у нас был кофе с восхитительными бразильскими сырными булочками, которые она частенько готовит. Брент шутил, что лишил меня девственности в отношении свиданий и подробно пересказал, как мы вместе провели вечер без секса. Стэнтон упомянул, что у Пресли в школе будет несколько свободных дней на следующей неделе, и она приедет в гости.
В полдень я от них ушел и направился прямо в Бруксайдский дом престарелых, куда хожу каждое воскресенье. Из-за того старого брюзгливого судьи, избавившего меня пятнадцатилетнего от тюрьмы, буквально спасшего мне жизнь, вправившего мозги и заставившего поверить в себя. Потому что теперь он именно там.
Не люблю быть кому-то обязанным. Долгов у меня мало. Но те немногие, что имею, возвращаю с радостью.
– Добрый день, Джейк.
– Привет, Милдред.
– Привет, Бекер.
– Как дела, Джимми?
Очень важно поддерживать хорошие отношения с обслуживающим персоналом в любой организации, будь то больница, юридическая компания, школа или дом престарелых. Именно эти люди делают основную работу и, если что-то случается, именно они выбалтывают секреты, пока владельцы и высшее руководство занимаются устранением негативных последствий. С персоналом в Бруксайде я на короткой ноге. Отмечаюсь на стойке регистрации и здороваюсь с санитарами и медсестрами в холле. Одни толкают тележки с лекарствами в одноместные комнаты, другие везут в инвалидных креслах своих тщедушных подопечных на физиотерапию, творческие кружки или ежедневную игру в лото.
Я играл с пожилыми людьми в бинго . Для них подобная чепуха имеет очень большое значение. Они, может быть, и старые, но, если вытащишь I–22, когда надо B–6, разобьют твои коленные чашечки так же быстро, как любой подпольный букмекер, и без тени жалости.
Бруксайд – частное учреждение экстра-класса. Комнаты здесь обставлены со вкусом, в целом удобные, как в хорошем сетевом отеле. Сотрудники образованные, получают приличную зарплату, так что относятся к клиентам с должным уважением, заботой и почтением. Аналогичные места для тех, кто на государственном попечении, не имеет пенсии или семьи и сбережений, они… ну… так сказать, нет ничего хорошего в том, чтобы проводить свои золотые годы в чертовом хранилище для престарелых.
Вхожу в залитую солнцем комнату судьи. Он сидит в кожаном кресле у окна, на нем желтовато-коричневые брюки и бордовый свитер, на ногах мягкие коричневые лоферы . Густые седые волосы чистые и аккуратно причесаны.
Его зовут Аттикус Фолкнер, но для меня – судья. Он не всегда находился в таком состоянии, как сейчас. Десять лет назад Фолкнер производил неизгладимое впечатление: высокий, сильный и энергичный для своих семидесяти лет, с зелеными глазами, которые, казалось, глядят прямо в твою душу. Судья был ходячим детектором лжи с блестящим и пугающим юридическим складом ума.
Он был моим героем.
Тем, кем хотел стать я сам. Тем, кем мой родной отец никогда не являлся.
Но жизнь – та еще сволочь. Шесть лет назад у мистера Фолкнера диагностировали уже развившийся Альцгеймер. Судья успешно скрывал от всех ранние признаки болезни. Пускал в ход маленькие хитрости – использовал тайные заметки и напоминания, так что никто не мог предположить, что он не знает, какой сегодня день. Иногда из суда ходил домой пешком только потому, что забывал, где припарковал машину. Потом, спустя какое-то время, часами засиживался в кофейне, поскольку не мог вспомнить домашний адрес.
У меня тогда совсем не было времени – как раз закончил университет и нарабатывал себе репутацию. Я должен был заметить, что что-то не так, но упустил момент. И, в конце концов, когда уже не осталось иного выбора, Судья мне все рассказал. Возникло такое противное чувство, будто мир покатился по наклонной плоскости. Жесткий человек, которого я знал и боялся – в хорошем смысле этого слова – просто… исчез, практически в одночасье.
Судья прожил жизнь закоренелым холостяком. Он был женат на своей работе, его одинаково ценили и уважали как друзья, так и враги. Никаких детей, только вереница «подруг», одни моложе, другие умнее, но все – шикарные женщины. Все временные. Спутницы для хорошего времяпрепровождения.
Мимолетные подруги обычно не приходят к мужчине, который больше их не узнает, не может развлечь острым умом, забавными историями и красивым лицом. Поэтому только я регулярно навещаю судью. Значит, что бы ни случилось, хоть снег, хоть дождь, хоть камни с неба, прихожу сюда каждую неделю.
Читаю ему газеты, дабы держать в курсе всех интриг и нелепых событий в Вашингтоне. Иногда рассказываю о своих делах, о гребаных подонках, которых вытащил из тюрьмы. Большую часть времени судья просто слушает, кивает и говорит, какая интересная история, хотя ничего не понимает. Но изредка в его глазах проскальзывает искорка, отблеск узнавания; иногда это длится минуту, в другой раз десять, но на краткий миг он снова становится самим собой. Вспоминает меня. Приятно знать, что даже в худшие дни мой судья где-то там.
Сегодня он поворачивается от окна, когда я вхожу, и наблюдает, как несу стул через всю комнату и сажусь.
– Добрый день, судья. Как дела?
– Все хорошо, спасибо! А вы как? – отвечает он, колеблясь, но вежливо. Так разговаривают с незнакомцами, кем я и являюсь для него на данный момент.
– Отлично. – Разворачиваю газету: – В четверг верховный суд заслушал прения сторон по тому делу врачей. Мы обсуждали его с вами на прошлой неделе, помните?
Он щурит глаза и водит пальцами по морщинам у рта, рука слегка дрожит.
– Нет, не припоминаю. Что это было за дело?
Открываю первую страницу.
– Сейчас вам о нем прочитаю. Хорошая статья. Все подробно описывает.
Весь внимание, он наклоняется вперед, и я начинаю читать.
После чтения газеты мы смотрим баскетбол, откинувшись на спинки. Судья вырос в южной части Бостона, так что он преданный фанат «Бостон Селтикс» . Или был таковым. Когда игра подходит к концу, я заговариваю о том, как провел неделю, о Милтоне Брэдли и провальном ужине с Камиллой. А потом рассказываю о Рори Мак-Куэйде.
– Отойдя на полквартала, он взглянул мне прямо в глаза и показал средний палец, – ухмыляюсь, потому что теперь все выглядит намного смешнее. – Маленький паршивец.