Глава 2

В следующий раз, когда я открыла глаза, было уже утро, и я лежала в чужой кровати. Она была низкой, но матрас был мягким, а подушки пахли одеколоном «Axe» и мылом «Dove». Я поднесла одну к носу и перекатилась на бок. Я могла бы лежать так вечно, но солнце проникало сквозь вертикальные жалюзи, от чего в комнате было ярко и жарко. Когда я смирилась с пробуждением и открыла глаза, мое зрение было размытым. Оно было нечетким и расфокусированным, хоть веки в кровь расчесывай.

Приподнявшись на локтях, я огляделась в надежде вспомнить, что произошло прошлой ночью. Это была комната парня. Уж в этом я уверена. Здесь не было беспорядка или удивительной чистоты, но все было серым, деревянным или черным. Мое сердце упало в желудок, когда на меня нахлынули воспоминания: Томми и долг. Алекс и его машина. Травка и подслушанный откровенный разговор.

Откинув одеяло, я с облегчением обнаружила, что единственным предметом одежды, снятым с меня, были мои ботинки. Сильно потертые конверсы аккуратно лежали на полу рядом с кроватью. Странно это замечать, но забота, которую должен был проявить человек, чтобы убедиться, что они будут там для меня, когда я проснусь, заставляла задуматься, и это не то, что я обычно делала. Вот так и поняла, что их снимала не я. Я пинаю и швыряю обувь через всю комнату, как девчонка.

— Уф! — простонала я.

В голове стучало и пульсировало, когда я села, напоминая о плохих решениях. Я постаралась вспомнить события вчерашнего вечера. Воспоминания были туманны, и я — все еще истощена. Почти сутки провела без сна накануне.

Встала с кровати, сунула ноги в обувь и подошла к двери. Я прижалась к ней ухом, прислушиваясь к любым движениям снаружи. Слышался слабый звук телевизора, но ничего больше. Это успокоило и принесло мне временное облегчение. Однако, как и все остальное в жизни, это может быть обманчивым. У меня было представление о том, где находилась, но я не знала, что меня там ждет, и есть возможность, что мне придется кого-то зарезать.

«Моя отвертка!» — я похлопала себя по карманам джинсов.

Деньги все еще были на месте, но мое оружие исчезло. Оно лежало в машине Алекса, где я и оставила его… какая идиотка.

Ох, ладно, пофиг.

Я все равно не чувствовала, что придется воспользоваться ею. Чувства тревоги не было, и я не понимала почему. Я не знала этих парней. Слишком рано и небезопасно для меня было доверять незнакомцу с пистолетом и его другу, курящему травку.

Открыв дверь и высунув голову, я разглядела часть гостиной. Ничего страшного там не было. Взглянула налево, осматривая коридор, и заметила кухню и ванную, но ни в одной комнате не было ни души. Единственным признаком жизни были люди из «Сайнфелда» (примеч., американский телесериал в жанре комедии положений). Это еще немного уменьшило мои опасения и придало мне смелости выйти из спальни.

Я вышла в коридор и направилась в гостиную. Остановилась возле дивана и ахнула, когда мой взгляд упал на Алекса без рубашки.

— О, Боже, — прошептала я, а затем быстро прикрыла свой болтливый рот руками.

Спящий и расслабленный Алекс выглядел моложе, почти мальчишкой. Его длинные ноги свисали с одного края дивана, а черные джинсы низко сидели на бедрах, не оставляя места для воображения. Я проглотила слюну, когда мои глаза зацепились за его боксеры, и мои пальцы дернулись, желая стянуть их вниз, но он пошевелился.

Я стояла неподвижно, и, к счастью, он не проснулся.

Сделав еще один тихий шаг ближе, я стала изучать татуировки на его груди. Их было гораздо больше, чем я изначально представляла, и интерпретировать их было бессмысленно. Они были слишком хаотичны в своей сложности, но под чернилами было худое и крепкое тело.

Он был не чересчур мускулист, как его друг, но у него определенно был рельеф. Это разглядывание привело меня к открытию его другого пирсинга. Если я думала, что кольцо в губе — это горячо, то по сравнению с проколотыми сосками оно казалось уже ничем. Мои глаза пробежались по его торсу, пока я размышляла о возможности нахождения еще какого-нибудь пирсинга, спрятанного где-нибудь под его джинсами.

Мои пальцы снова дернулись.

Да что б тебя.

И что такого в этом парне? Алекс был сексуальным, я это понимала, но он также был плохишом, а они были самыми худшими. Они делали то, что хотели, когда хотели, и их нельзя было приручить. Девочка всегда заканчивала свою жизнь сломленной и одинокой.

Я знала, что эта влюбленность означала для меня, но было уже слишком поздно.

— Слюнки пускаешь? — прошептал мне на ухо хриплый женский голос.

Я чуть не подпрыгнула на три метра, а мое сердце едва не выпрыгнуло из груди. Повернувшись, я увидела высокую, статную девушку с длинными черными волосами, которая облокотилась о стену. Аризонское солнце придавало ей золотистый блеск, и ее кожа мерцала. Она была потрясающей. Я пыталась скрыть свое смущение оттого, что меня застали задыхающейся и пускающей слюни на спящего Алекса, но ее красота напугала меня и вызвала еще один всплеск горячего румянца на щеках.

— Эм, все не так, — я отвела взгляд и запнулась. — Я просто пыталась понять смысл его татуировок.

— Конечно, так и есть, — она протянула свою наманикюренную руку, и я пожала ее. — Я Дев.

— Дев? Просто Дев? — выпалила я и тут же пожалела об этом, когда ее темно-карие глаза сузились в холодном блеске.

— Это сокращение от Девлин.

— Девлин, — повторила я.

Хотя я чувствовала себя глупой и незначительной, стоя рядом с ней, было облегчением видеть другую женщину в этом доме. Это меня успокоило. Но кто она такая? Боже, что если она принадлежит Алексу? Это сведет мои ничтожные шансы к нулю, ничегошеньки. Девлин была не только красавицей и женщиной на все сто, но в ней чувствовалась бесстыдная жестокость, и она была не из тех, с кем хочется ссориться.

— Прости, если это выглядело, будто я была с твоим парнем.

Глаза Девлин расширились.

— Моим… что? — она рассмеялась и толкнула меня в плечо. — Нет-нет, Боже, нет. Я не с Алексом. Я с Леном.

Я в замешательстве поморщилась.

— Большой парень с косяком, постоянно приклеенным к его губам, — медленно произнесла Девлин, провожая меня сквозь мои блеклые воспоминания.

— А, точно. Ладно, — я улыбнулась. Она уставилась на меня. Мне потребовалась секунда, чтобы уловить то, что она хотела услышать. — Я… Мэд, эм… Мэдисон.

— Откуда ты знаешь Алекса?

Я взглянула на него, убеждаясь, что он все еще спит.

И, к счастью, именно так и было.

— Хм-м, я не... На самом деле, не знаю.

Она вопросительно изогнула бровь.

— Сколько тебе лет?

Снова о возрасте. Моя опора. Мое падение.

— Семнадцать.

Но через девяносто дней мне исполнится восемнадцать, и я официально стану взрослой. Не то чтобы я считала дни или типа того. Просто к слову.

— Ты спишь с ним ради наркоты? — прошептала она.

— Нет! — завизжала я. — Боже, нет!

Она скрестила руки на груди.

— Тогда почему тусуешься с Алексом? Это не занятия после школы, дорогуша, и он не образец для подражания. Он закоренелый преступник.

— Кто бы, черт возьми, говорил, Дев, — проворчал Алекс с дивана.

Мой взгляд метнулся к нему, пульс участился, и дыхание перехватило.

Черт, я разбудила его всеми своими криками, но, Иисус, он был таким чертовски милым.

Сев, он провел руками по волосам, выглядя нереально хорошо: весь растрепанный и небрежный. И отсутствие рубашки никак ему не вредило. Я старалась не пялиться слишком долго.

— Сколько чертовых арестов у тебя под корсетом? — он поднял на нее все еще полуприкрытые глаза. — Вооруженное ограбление, незаконное проникновение, разбойное нападение и избиение, хранение наркотиков...

Она засмеялась.

— Да, да, мы поняли, придурок, но, видишь ли, в отличие от тебя, меня ни в чем не признали виновной, так что...

Он усмехнулся.

— Лицемерие.

— Называй, как хочешь, Алексис, — сказала она, — но ты всегда будешь документально подтвержденным преступником.

— Какая, черт возьми, разница, Святая Девлин. Сделай нам обоим одолжение и сходи, избавься от этих десятидолларовых пакетиков, — сказал он, помахав рукой над множеством наркотиков, лежащих на кофейном столике. — Будь полезна хоть раз.

— Позже. Я занята, — она улыбнулась и погладила меня по голове. — Было приятно познакомиться, малышка Мэди.

Я застонала от нового прозвища и унизительного обращения.

— Ага. Мне тоже.

Она неторопливо вышла из комнаты, оставив нас с Алексом одних. Я запаниковала. Дерьмо. Что мне сказать? Может ли он услышать мое сердце? Оно стучало так сильно и быстро.

— Чертова заноза, — сказал он, прикуривая сигарету и поднимая на меня взгляд. — Ты хорошо спала?

— Ага, — пискнула я. Алекс прищурился и склонил голову набок. Сжав кулаки и впившись ногтями в ладони, я сосредоточилась на боли, а не на том, как он меня нервировал. Понизив тон, я старалась быть небрежной. — Да, думаю... Должно быть, потому что, знаешь, я не многое помню из вчерашнего вечера, или как я попала в эту кровать.

Он кивнул, понимая, сделал глубокую затяжку, прежде чем ответить мне:

— Ты отрубилась в кресле, и я отнес тебя в свою комнату.

Что? Он держал меня в своих объятиях? И я была в тот момент без сознания? Мысль о том, что я находилась в его объятиях, вызвала во мне трепет с ощущением ожидания и потребности. Оно пронеслось через меня, и я почувствовала, как на щеках выступил румянец. Это выдавало меня, и я была благодарна, что он не смотрел на меня в тот момент. В один прекрасный день я сорвусь, и он узнает, как сильно мне нравится.

Что он тогда будет делать?

Я понятия не имела.

— И-и-и… — я неловко переступала с ноги на ногу.

— И… — он приподнял брови. — Что?

— И что теперь будет?

Он пожал плечами.

— Блядь, удиви меня, Мелкая.

Это так странно. Как вы спрашиваете кого-то, можете ли с ними жить? Но, более того, вопрос, который не давал мне покоя, хочу ли я с ним жить вообще? Я понимала, что жизнь на улицах не выглядит соблазнительно, но я не могла просто переехать жить сюда. Или могла?