Это был скачок, огромный всплеск, и мои эмоции вырвались наружу.

— Ты ее трахал? — выпалила я.

Картинка за картинкой всплывали перед глазами: светлые волосы на лице Алекса, он держит ее за талию, подаваясь вперед, глубоко и мощно, ее голубые глаза закрываются от переполняющих ощущений, пока не взрывается фейерверк.

Фантазия причиняла боль, наносила увечья своей тяжестью.

Он резко развернулся ко мне.

— Что?

— Ты с Адрианой, — пояснила я, с каждым словом от сердца словно отрывался кусочек.

— Не могу поверить этой херне.

— Ты поэтому на меня злишься, так? Не хочешь, чтобы я обидела твою чертову подружку.

Боль от того, что Алекс был с другой женщиной, даже если это было до меня, была невыносимой. Она поглотила меня целиком и потянула вниз, в темную бездну. Это было все, о чем я сейчас могла думать.

Даже если мне не понравится ответ, я должна знать правду.

— Так что? — спросила я тише шепота.

Но каким-то образом сквозь шум людей и проезжающих машин Алекс услышал меня.

— Что?

— Так ты, ты и Адриана? Я имею в виду…ты спал с ней?

— Это просто нелепо, мать твою.

Нелепо?

Это слово показалось мне ядовитым на вкус, и я выплюнула его обратно.

— Нелепо?!

— Да, детка, эта гребаная идея нелепа.

Это все, что требовалось — иносказание и не отрицающее отрицание, и я снова кипела от злости.

— Черт возьми, Алекс, почему ты не можешь дать мне прямой ответ? Скажи мне, ты трахал ее или нет?

— Женщина, ты — заноза в заднице! — произнес он и, сжав мои бедра, свернул в проулок.

Он был темным и уединенным, и я собралась открыть рот, но Алекс уперся мне в грудь рукой и прижал к кирпичной стене, выбив из меня весь дух. Не обращая внимания на мое неудобство, он продолжил давить, добиваясь неподвижности и покорности.

— Нет, я не трахал ее. Ты поняла это? Между мной и Адрианой ничего нет, и никогда не было. Ты мне веришь?

— Верю.

— Боже, Мелкая, — вздохнул он, прижавшись к моему лбу своим. — И как тебе это только в голову пришло? Мне казалось, ты знаешь меня, знаешь, что я к тебе чувствую.

— Из-за того, как она касалась тебя… — я смолкла.

Алекс — мой. Всегда был моим, никакая женщина не сможет этого изменить. Повторно проиграв сцену в голове, все стало намного яснее: это было вовсе не поглаживание, а, скорее, дружеское похлопывание.

Гнев и уверенность в собственной правоте стихли.

— Зачем ты вытащил меня из машины?

— Я защищал ее от тебя, — пояснил он, нежно проводя тыльной стороной ладони по моей щеке.

Я задрала голову, встречаясь с ним взглядом:

— От меня? Я не собиралась ничего с ней делать.

Он усмехнулся:

— Нет, я чертовски уверен, что собиралась.

Не было смысла отрицать очевидное. Ясно как божий день, что мне хотелось сломать каждую косточку в руке Адрианы за то, что коснулась моего, но на этом и все. Я бы не поддалась слепой ярости.

— Ладно, ты выиграл, — согласилась я, пораженно ссутулившись. — Это было неприемлемо с моей стороны, и я извинюсь перед ней за свое поведение, но тебе не надо было меня так вытаскивать. Ты сделал только хуже.

Глаза Алекса округлились, и он указал на себя большим пальцем:

— Я сделал хуже?

— Ну да, я же не собиралась ее убивать.

Он захохотал.

— О, позволь, блядь, не согласиться.

— Что?

— Детка, ты потянулась к пистолету.

— Да нет же! — тут же ответила я, но уверенности не было.

Я копалась в памяти, но ничего, кроме ревности и ярости, не находила.

— Да, блядь, потянулась, и если бы я не вытащил тебя из машины, то… — он замолчал и развел руками, оставляя для меня единственный вывод.

Пальцы дергались в поисках решения…

— Я бы убила ее.

— А мне пришлось бы убить Питера, — продолжил он, его легкомысленный тон поразил меня. — Что? Я не собирался сидеть и смотреть, как он бы тебя прикончил.

Я живо представила, как один спуск курка мог вызвать реакцию домино из катастроф. Из-за моей незрелости и резкой реакции мы постоянно находились на грани.

— О боже! — воскликнула я, обнимая его за шею и притягивая в объятия. — Я прошу прощения за все, — я отстранилась. — Но как ты понял, что я собиралась делать?

— Я увидел это в твоем взгляде, Мелкая. Этот огонь часто появляется и у меня, — он заметил мою растерянность и с любовью улыбнулся. — Ты не видишь, кто мы?

Я покачала головой.

— Мы — два человека, которые сделают все возможное, чтобы убедиться в сохранности нашей собственности, даже если придется уничтожить угрозу. Не знаю почему, но такими мы созданы — защищать свою территорию. Это похоже на…

— Инстинкт убийцы.

— Именно, детка, — промолвил он, его зрачки сузились. — Мы — убийцы.

Слово «убийцы», вылетевшее из его рта, что-то сотворило со мной, то, чего я не могла описать со словарным запасом школьницы. Алекс поджигал мою душу и раздувал из нее пламя. Я жаждала его. Вцепившись в лацкан его кожаной куртки, я отчаянно нуждалась в его близости.

— Иди сюда.

Наслаждаясь властью надо мной, Алекс улыбнулся и приблизился к моим губам, легко касаясь своими, дразня, сводя с ума. Не выдержав, я схватила его за затылок и прижала к себе, страстно целуя.

Он ответил, подавшись вперед бедрами и снова впечатав меня в стену. Уверенно скользил ладонями вверх по талии, забираясь под футболку. Последовал холодный ветерок, от чего кожа покрылась мурашками. Я прижалась к нему ближе в поисках тепла, и он сократил последнее расстояние, прижавшись ко мне всем телом. Накрыв мою грудь через лифчик ладонями, он провел большими пальцами по напряженным соскам и сжал их. Я поморщилась от боли, но вкус и ощущение его языка на моем перевесило неприятное чувство.

Мои пальцы возились с пряжкой его ремня, когда он дернул головой и разорвал поцелуй.

— Блядь, — выругался он, доставая из кармана телефон. — Что?!

Человек на другом конце говорил тихо, и я лишь улавливала отдельные слова.

Алекс простонал.

— Ты серьезно. Знаю, знаю. Черт. Ладно, встретимся там, где ты нас высадил. Да, мы недалеко ушли, — засмеялся он. — Я работаю над этим.

— Что происходит? — спросила я.

— Звонил Питер, — он убрал телефон в карман, — мы забыли чертов пакет.

— Пакет с наркотиками? Тот самый, который нам нужен, чтобы подставить сенатора?

Я не знала: плакать мне или смеяться.

— Да, именно его, — он вздохнул, убирая мокрую прядь волос с моей щеки. — Ты понимаешь, насколько мы опасны вместе?

Мы как два химических вещества: такие разные и похожие, вызывающие коррозию всего, чего касались. Но молекулярная связь была слишком сильна и не давала распасться. Притяжение неоспоримо. В итоге эти два соединения воспламенятся и подорвут все к чертовой матери.

Я закрыла глаза и вздохнула.

— Бум.

Через десять минут, мы, забрав спортивную сумку, оказались через дорогу от особняка сенатора. Он оказался совсем не таким, как я ожидала. Хоть рассказы Эдварда о месте, где он вырос, были неконкретными — я представляла себе бледно-голубой дом с белой оградкой и газоном перед ним, но никак «Four Seasons» (примеч. канадская компания, оператор сети гостиниц класса «люкс»).

Это великое открытие стало разочарованием, вскоре сменившимся сомнением. Да мы ни за что не сможем пробраться в здание! Меры безопасности оказались на высоте. Выглядящие как сотрудники секретных служб парни в черных костюмах и с наушниками в ушах, были настороже и в полной боевой готовности. Множество прикрученных к столбам камер с возможностью приближения и панорамного обзора, направленных наружу и на хромированные двойные двери, ведущие в отель. Они записывали лицо каждого, кому не повезло пройти через Форт-Нокс по пути на работу.

— Блядь, кем себя считает твой отец? Чертовым президентом? — проворчала я, недоверчиво покачав головой.

— Нет, — с оттенком обиды в голосе ответил Алекс. — Урод считает себя богом.

В моем парне было скрыто многое, но встречающимся на пути людям внешне он представлялся лишь человеком, вселяющим страх. Я же видела больше, потому что он позволял мне это.

Он хотел отомстить, но был достаточно умен, чтобы понимать: это ничего не изменит. Боль останется, и будет мучить его в последующие дни и годы. Это дело и все за ним следующие — лишь временный пластырь на глубокой ране, которая никогда не затянется.

Из-за него мое сердце разбивалось на миллион кусочков.

— Они придурки, малыш, — сказала я, взяв его под руку и прижавшись ближе не только в поисках тепла, но и в желании утешить. — Плевать на них.

— Да, знаю, — произнес он, свободной рукой щелкнув меня по носу, пытаясь поднять настроение. — Ну и что думаешь, Мелкая? Пора начинать вечеринку?

Из кармана куртки я вытащила секундомер.

— Думаю, у нас всего сорок две минуты и тринадцать секунд до приезда сенатора, чтобы зайти и сделать задуманное.

— Сорок две минуты?

— Ну… — я опустила взгляд, — теперь сорок одна.

— Этого более чем достаточно, — отмахнулся он.

Я рассмеялась.

Неважно, сто лет у нас на это дело или пять минут, мы обязательно не успеем. Непреодолимая тяга друг к другу была нашей ахиллесовой пятой, и, в конце концов, мы поплатимся свободой за эту слабость, за свою рассеянность.

— Пошли, — позвал он, отходя от края тротуара и поворачивая на север.

Он обнял меня за плечи, мы сделали пару шагов, когда поднявшийся ветер взъерошил мои волосы и хлестнул ими по лицу. Было такое чувство, словно в кожу впились тысячи ножей, пронизывая холодом до костей.

Я вздрогнула.

Алекс, услышав стук моих зубов, опустил взгляд и приподнял бровь.

— Замерзла?

— Т-тут м-м-минус ш-ш-шест-т-тьдесят п-п-ять градусов, д-д-да?

— С холодным ветром сейчас градусов восемнадцать, может двадцать. — Алекс улыбнулся и встал передо мной, блокируя порывы ветра и растирая мне руки. — Как уши?

Я округлила глаза в притворном удивлении.

— У-у-у м-м-меня есть уш-ш-ши?

— Да, похоже на то, — убрав руку, а вместе с ней и тепло, он вытащил из заднего кармана вязаную шапочку и напялил ее мне на голову. — Умный человек как-то сказал, — начал он, заправив мне волосы под шапку и натянув ее на замерзшие уши, — что шапочка отлично маскирует известного преступника, например, тебя.