Ввожу член на пару сантиметров в её киску, затем вытаскиваю, снова ввожу и снова вытаскиваю, я покрыт её соками.

― Не в эту дырочку, нет. Сегодня я завладею твоей задницей.

Она начинает дрожать, её глаза увеличиваются вдвое.

― Кто-нибудь прикасался к этой заднице, Гвинет?

Она неистово трясёт головой.

― Используй голос.

― Нет...

― Потому что ты и её берегла для меня? Как берегла свою девственную киску?

Её влагалище сжимается вокруг моего члена, заглатывая меня, и она делает глубокий выдох.

― Да... для тебя. Я всегда была твоей, Нэйт.

Резкий поток собственничества хватает меня за яйца, и мне требуются все силы, чтобы не трахнуть её так жестоко, как жаждет мой член.

― После сегодняшней ночи каждый сантиметр твоего тела будет принадлежать только мне.

Её губы приоткрываются, а нога опускается.

― Не опускай ноги, Гвинет.

Раздвигаю её ягодицы и просовываю внутрь большой палец. Всегда, трахая киску, я подготавливал её, заполняя задницу одним или двумя пальцами, но она чертовски тугая.

Поэтому собираю её естественную смазку и размазываю по задней дырочке, одновременно дразня клитор до тех пор, пока она не начинает извиваться, впиваясь ногтями в тыльные стороны ладоней

Затем ввожу пару сантиметров члена внутрь и останавливаюсь. Она закрывает глаза и сдавливает меня.

― Расслабься, малышка. Я с тобой.

Её глаза медленно открываются, и она начинает расслабляться, дыхание немного замедляется. Я покачиваюсь несколько мгновений, затем продвигаюсь ещё на один сантиметр, одновременно засовывая палец в киску.

Она стонет и раскрывается для меня, поэтому толкаюсь сильнее и погружаю еще один палец в её манящее тепло.

К тому времени, как я полностью оказываюсь внутри задницы, мы оба тяжело дышим.

― Ты такая чертовски тугая, жена.

― Ммм.

― Больно?

― Да, но это приятная боль. О, и... и я наполнена, очень сильно...

Она раздвигает ноги ещё шире, давая мне больше доступа, и я начинаю двигаться в ней, сначала медленно, в тоже время вгоняя пальцы в киску.

Она извивается на диване, спина выгибается, а ноги не могут оставаться неподвижными.

Поэтому я сгибаю их и отодвигаю назад, пока колени не оказываются по обе стороны от тела, а моё лицо не оказывается в паре сантиметров от её шеи.

Эта поза дает мне больше глубины, как в её заднице, так и в киске, и мои толчки становятся глубже. Она тоже это чувствует, потому что стоны становятся громче.

― Чувствуешь, как мой член заявляет права на твою тугую попку, жена?

Она снова неистово кивает.

― Теперь и эта задница моя, да?

― Да!

Она испускает вздох, сжимаясь вокруг меня, и начинает дрожать. Мои пальцы намокают от её возбуждения, когда она кончает, конечности дрожат, а губы приоткрываются.

Мои толчки становятся ещё глубже и резче, но она принимает всё, продолжая хныкать и дрожать.

Невозможно контролировать темп, когда он нарастает и выходит из-под контроля. Обычно я могу, но когда дело касается Гвинет, я становлюсь гребаным животным.

Это та самая неспособность насытиться. Неспособность остановиться, даже когда знаю, что должен.

Прижимаюсь губами к её шее, всасываю мягкую кожу, пока мои яйца напрягаются, и я выпускаю сперму в её задницу.

Киска сжимается вокруг моих пальцев, и я двигаю ими сильнее, заставляя её течь от возбуждения и кричать от очередного оргазма.

К тому времени, когда я выхожу из неё, она ошеломлена, глаза полуприкрыты, хотя на губах играет лёгкая улыбка.

Убираю мокрые от пота пряди со лба.

― Больно?

― Немного, но приятно.

― Правда?

― Да, так что, может быть, тебе стоит почаще трахать меня в задницу.

― Серьезно?

― Ага.

― Уверена, что сможешь вынести?

― Я смогу вынести всё, что ты предложишь, Нэйт.

Она улыбается, и не могу не улыбнуться в ответ. В последнее время я заметил, что постоянно улыбаюсь рядом с ней.

― Позволь позаботиться о тебе.

― Мне это нравится. Я имею в виду, когда ты заботишься обо мне.

Беру её на руки и несу в душ, где медленно трахаю в п*зду, пока мо́ю. Затем начинаю мыть волосы ванильным шампунем. Она целует меня в шею за то, что не забыл упаковать его с собой.

Мы проводим в душе больше часа, трахаемся, моем друг друга и снова пачкаемся, она встает на колени, чтобы очистить мой член, и в итоге высасывает мои яйца досуха.

Как только мы заканчиваем, заворачиваю её в полотенце и несу обратно в спальню, чтобы высушить волосы.

― Они высохнут сами по себе, ― ворчит она, глядя на меня в зеркало.

― Это плохо для тебя. Перестань лениться.

Провожу пальцами по прядям и вдыхаю аромат. Запах, который должен быть скучным, но сейчас он нравится мне больше всего. Затем включаю фен и зачесываю пряди назад.

― Эй, Нэйт?

― Что? ― рассеянно спрашиваю я, слишком сосредоточенный на ее волосах.

― Почему ты никогда не целуешь меня?

Я делаю паузу, встречаясь с её взглядом в зеркале. Он настороженный, ожидающий и на грани серого.

― Почему ты спрашиваешь об этом?

― Ты никогда не целовал меня. Я просто подумала, что это странно.

― Я не целуюсь.

― Только трахаешься?

― Правильно. Только трахаюсь.

― А если я захочу поцеловаться?

― Гвинет, я же говорил...

― Это только секс, никаких чувств, ― повторяет она, передразнивая мой тон, прежде чем снова заговорит своим голосом. ― Знаю. Но речь идет о поцелуях, а не о чувствах.

― Поцелуи связаны с чувствами. Вот почему я этого не делаю.

Она резко встает и поворачивается ко мне. Вокруг её лица мягкий ореол, шея напряжена, и она снова и снова щелкает ногтями друг о друга, словно не может удержать их на одном месте.

― Даже сейчас? ― спрашивает она низким, преследующим голосом, который, бл*дь, выводит меня из себя.

Хотя, нет. Меня выводит из себя не голос, а ожидание в нём, на её лице. Оно практически светится сквозь зелень глаз.

Но я не могу позволить ей иметь радужные мечты. Не могу позволить ей строить жизнь на ожиданиях.

Она сказала, что я заставляю её чувствовать себя цельной, но это фальшивка, в которой нет никакого смысла.

В конце концов, как я могу вылечить её пустоту, если сам пуст?

― Даже сейчас, ― говорю я.

Она вздрагивает, словно я дал ей пощечину. Её подбородок дрожит, а затем дрожь распространяется на все тело.

― Да пошел ты, ― шепчет она и выбегает из комнаты.

Я не следую за ней, потому что это может привести к неприятным последствиям. Возможно, ей нужно немного остыть, прежде чем мы снова поговорим.

Я трачу некоторое время на проверку электронной почты, затем иду в гостиную и застаю ее спящей с головой на столе и с блокнотом между пальцами.

Он открыт на букве «Н», которую она обвела несколько раз красными чернилами.

Нэйт.

Моя челюсть сжимается, и мне требуются все силы, чтобы не разорвать эту штуку. Неужели она думает, что избавится от меня, просто записав моё имя в блокнот?

Очевидно, она не знает, каких высот я готов достичь, чтобы убедиться, что она, черт возьми, останется моей. Я предупреждал её, но она не послушалась, так что всё, что ей остается, ― это нести ответственность за последствия

Я несу её в кровать, и когда укрываю, мой телефон вибрирует на тумбочке. Звонок из больницы.

Мои пальцы сжимаются. Они не стали бы звонить в такой час, если бы это не было что-то важное. Я беру телефон и выхожу из комнаты, чтобы ответить.

― Натаниэль Уивер. С Кингсли всё в порядке?

― Да. ― В голосе медсестры слышится ликование. ― Мистер Шоу только что пришёл в себя.