Словно мой захват подстегивает её, движения становятся более продолжительными и в то же время неуправляемыми. Она не сбавляет темп, снова и снова лаская пальцами мои яйца.

― Бл*дь, ― ворчу я. ― Обожаю твой рот, Гвинет.

Она ускоряется, и я использую её волосы, чтобы удержать на месте, пока толкаюсь бедрами, ударяя по задней стенке её горла.

Она брызжет слюной и задыхается, но не пытается оттолкнуть меня. Более того, поощряет. Гвинет раскрывает рот как можно шире, позволяя трахать его.

И я делаю это. Подаюсь вперед, пока трение не становится невыносимым, пока моя кровь не приливает к тому месту, где её кожа встречается с моей, где она передает мне бразды правления, чтобы я использовал её рот так, как сочту нужным.

Мышцы спины напрягаются при каждом толчке бедер, и я чувствую, как оргазм пронизывает яйца.

Прежде чем осознаю, рычание эхом разносится в воздухе, и я опустошаюсь в её горло.

― Не глотай, ― приказываю я, вытаскивая член из её теплого рта.

Она смотрит на меня своими прекрасными глазами, по которым я всегда могу определить её настроение.

― Держи мою сперму во рту.

Она плотно сжимает губы, и струйка спермы стекает по подбородку. Я сажусь и за руку притягиваю её к себе, а затем мои губы прикасаются к её.

Проникаю языком в её рот и внутри ощущаю свою сперму. Теперь она смешалась с её вкусом, и могу поклясться, что ощущаю ваниль. Не задумывался об этом раньше, но это еще одна вещь, которая присуща только ей.

Девушка, которая в данный момент извивается напротив меня, её голые сиськи прижаты к моей груди, целует меня в ответ и позволяет пить себя из неё.

Она позволила мне попробовать то, что я излил в неё.

Я целую её крепче, быстрее, долгое время после того, как мой вкус исчез и остался только её неповторимый аромат. Чертова ваниль, мороженое и кексы.

Я отстраняюсь, она сопит, её шея красная, пульс учащенный. Бл*дь. Я был так поглощен процессом, что забыл дать нам дышать.

Она смотрит на меня, её губы припухли и приоткрыты, и такие чертовски соблазнительные.

― Ты поцеловал меня.

― А?

― Я думала, ты никогда этого не сделаешь. Я имею в виду поцелуй.

― Это был не поцелуй. Это был обмен спермой после минета.

― Мне понравилось. Обмен спермой. Давай делать это чаще.

― По ходу дела ты не ванилька.

― Не в вопросах секса.

― Откуда ты знаешь?

― Мне нравится всё, что мы делаем.

― Всё?

― Да, всё.

Я трахну её снова. Я чувствую это. И сделаю.

Но сначала я должен её накормить.

Я нехотя встаю и привожу себя в порядок, пряча член в штаны.

― Прими душ, и встретимся внизу.

― Разве мы не можем ещё немного понежиться в постели?

― Нет, Гвинет. У нас есть работа, и, между прочим, ты не закончила то, что я поручил вчера.

― Диктатор, ― бормочет она себе под нос.

― Как ты меня назвала?

Она скрещивает руки на груди, сжимая сиськи и подчеркивая их.

― Ты диктатор, Нэйт. Невыносимый.

― Поднимайся. У тебя пятнадцать минут.

― А если я этого не сделаю?

― Лучше не выясняй. Веди себя хорошо

При этих словах её губы приоткрываются, я выхожу из комнаты, чтобы не схватить её и не трахнуть, пока у неё все еще болит.

Я иду в свою комнату и, приняв душ и одевшись, иду готовить завтрак. Когда я появляюсь на кухне, Марта бросает на меня подозрительный взгляд. Она, вероятно, догадалась о том, что между нами что-то происходит, но ничего не говорит.

Кинг умеет нанимать сотрудников, которые знают, что не стоит вмешиваться в дела, которые их не касаются.

Она предлагает помощь, но я говорю, что справлюсь сам, и она уходит, чтобы заняться другими делами.

К тому времени, как Гвинет приходит на кухню, я почти закончил.

― Садись, ― говорю ей, не оборачиваясь. ― Я скоро закончу.

Её руки обвиваются вокруг моей талии сзади, и она кладет подбородок мне на спину.

Я отвлекаюсь от приготовления яичницы.

― Что ты делаешь?

― Обнимаю тебя, потому что ты выглядишь чертовски сексуально, готовя завтрак в костюме и фартуке.

Два полярно противоположных чувства пронзают меня одновременно. Одно из них ― гордость и странное чувство радости, которого я никогда не испытывал раньше. Но другое ― это ошеломляющая, мать её, тревога.

Возможно, я в чем-то просчитался.

Например, в привычке Гвинет претендовать на все, когда она за чем-то охотится.

И я должен прояснить всё между нами. Чтобы у неё не возникало иллюзий по поводу наших отношений.

Я выключаю плиту и поворачиваюсь к ней.

― У тебя возникают неуместные мысли обо мне?

― Да, это проблема?

― Это ведь только непристойные мысли, верно?

Между её бровями появляется тоненькая морщинка.

― Что ты имеешь в виду?

― Испытываешь ли ты ко мне какие-то чувства, о которых я должен знать?

― Нет, ― быстро отвечает она, не задумываясь, и что-то клокочет в моей чертовой груди. Это тот ответ, который я хотел услышать. Так какого хрена мне хочется схватить её за плечи и встряхнуть?

― Хорошо, потому что мне не свойственно подобное.

― Тебе чужды чувства или привязанности?

― И то, и другое, и ты это знаешь.

― Да. ― Её невинная улыбка на мгновение спадает, но затем снова расцветает. ― Мне не нужны чувства, я просто использую тебя для секса, дядя Нэйт.

Я скрежещу зубами.

― Какого хрена ты меня так назвала?

Она отступает назад, одаривая меня милой улыбкой.

― Разве это не так? Дядя Нэйт.

― Прекрати.

― Но мне нравится, как это звучит.

― Гвинет.

― Что, дядя Нэйт?

Я хватаю её за горло, и её фальшивая милая улыбка исчезает.

― Произнесешь это ещё раз, и я, бл*дь, накажу тебя.

Она замирает, но губы дрожат, а в глазах больше синего, чем неземной зелени, преобладавшей этим утром. В них также присутствует неестественная яркость, словно в них собирается влага.

Я свирепо смотрю на неё, она смотрит в ответ, в её взгляде вызов и столько невысказанного.

Суматоха в доме прерывает нашу игру в гляделки.

Сначала до нас доносится голос Марты.

― Мадам, вы не можете войти.

Прежде чем успеваю понять, что происходит, на кухню врывается женщина, которую я бы не хотел никогда видеть. Женщина, которая не должна знать о нашей с Гвинет сделке.

Когда она сжимает свой драгоценный жемчуг, на её лице высокомерное выражение лица.

― О, боже мой, Натаниэль! Что ты творишь?

Со вздохом я отпускаю Гвинет.

― И тебе привет, мам.