Мгновение я в шоке смотрела на него, затем подождала, пока он прекратит бить, поскольку было ясно, что он поступил как герой и спас меня… в очередной раз.

В конце концов, стало заметно, что он не в режиме героя.

Звук, с которым его кулаки ударялись о плоть и кости, был ужасающим.

— Роуэн, — прошептала я.

Эти влажные, хрустящие звуки продолжались.

— Роуэн, — позвала я, на этот раз громче.

Он продолжал бить кулаком.

— Роуэн! — я закричала.

Он внезапно остановился, занеся кулак в воздух. С него капала кровь.

Роуэн остановился как вкопанный, словно застыл во времени. Звуки, доносившиеся из бара, казались такими далекими.

Он медленно встал и подошел ко мне. Я бы, возможно, вздрогнула, если бы все еще не была пьяна, не была такой измученной и оцепенелой. Его глаза были дикими и мертвыми одновременно. Он не был похож на того человека, который обращался со мной так деликатно и по-доброму с тех пор, как мы встретились.

Это был убийца.

Глаза Роуэна оглядели меня, остановившись на моей шее, которая была горячей. Я догадалась, что она покраснела, потому что его взгляд вспыхнул яростью.

— У тебя еще где-нибудь болит? — спросил он, холод в его голосе поразил, когда он неуверенно шагнул вперед, как будто ожидал, что я убегу или съежусь.

Хотя это была довольно пугающая версия Роуэна, я его не боялась. По крайней мере, не то, что он сделал бы со мной.

Я медленно покачала головой, решив не упоминать о пульсирующей боли в затылке.

Мы долго молчали. Или, по крайней мере, мне показалось, что прошло много времени, прежде чем он осторожно притянул меня в свои объятия.

Я не расслабилась.

Роуэн открыл рот, чтобы что-то сказать, но кто-то вошел в коридор. Кип, который выглядел обеспокоенным, скорее всего из-за меня.

— Твою мать, — пробормотал Кип, уставившись на меня, потом на Роуэна, затем на Ронни на полу.

На секунду я испугалась, что Ронни мертв, но потом он перевернулся, застонав от боли, и я с облегчением откинулась на стену.

Роуэн ничуть не почувствовал облегчения, прижав меня крепче.

— Позаботься об этом, — сказал он Кипу, кивнув в сторону Ронни. — Я забираю Нору домой.

— Понял, — на этот раз без тени юмора ответил Кип, уставившись на Ронни жестким, опасным взглядом.

— Когда ты говоришь «позаботиться», ты же не имеешь в виду убийство, верно? — уточнила я, когда Роуэн попытался оттащить меня.

Рот Роуэна сжался в мрачную линию, и это совсем не обнадеживало.

— Тебе нужно вернуться домой.

Я остановилась.

— Ты же не имеешь в виду убийство, верно? — переспросила я, скрипя зубами.

— Нет, — процедил Роуэн сквозь зубы, в его голосе звучало некоторое раздражение. В этом не было никакого смысла, поскольку я не думала, что просьба моего парня не убивать кого-либо была раздражающей просьбой.

Как только я получила его обещание, позволила ему вывести меня из бара, несколько ошеломленная и все еще сильно пьяная.

Воздух на улице был пронизывающим, и я вспомнила, что где-то оставил свою куртку. Роуэн, не колеблясь, накинул мне на плечи свою. Она пахла им.

Только когда мы подошли к грузовику Роуэна, такому знакомому, с его рукой на моей спине, я вспомнила о своем плане, вспомнила, что собиралась самоликвидироваться.

Я перестала двигать ногами. Роуэн тоже остановился.

— Иди сам, — решительно сказала я ему, глядя на его лицо, но видя только общие очертания. Я старалась не фокусироваться на его глазах. — Ты снова спас положение; мне не причинят вреда. Фиона за мной заедет.

— Какого хрена, Нора? — прорычал он. — Тебе не причинят вреда? — он протянул руку к моей шее. — Вред, блять, тебе уже причинили.

Я пожала плечами.

— Это синяк. Я не мертва.

«Мертва» — тяжелое слово, и оно имело кисловатый привкус на моем языке, смешиваясь с остатками выпитого спиртного.

— Нора, мы сейчас же едем в полицейский участок, черт возьми, — выпалил Роуэн, кровь стекала с его костяшек на бетон.

Я рассеянно отметила это, как и его поведение на произошедшее насилие. Ронни был зол. И он причинил мне боль. По-настоящему.

Кто знает, что бы случилось, если бы не появился Роуэн.

Это должно было напугать меня еще больше.

— Почему ты здесь? — спросила я его.

Роуэн уставился на меня, все еще тяжело дыша. Я удивлялась, почему он остановился. Если бы он не остановился, может, он убил бы Ронни.

— Почему я здесь? — повторил он низким и опасным тоном.

Я кивнула, и в результате мир закружился еще сильнее.

— Почему ты всегда здесь? — теперь я уже кричала. Я не совсем понимала почему, но я знала, что сдерживала крик так долго, с тех пор как мама вошла в дверь пекарни. Я была физически не в состоянии больше сдерживаться. — Зачем ты приходишь сюда, спасаешь меня сейчас? — взвизгнула я, указывая на бар и расхаживая по парковке. — Ты наблюдаешь за мной, спасаешь меня, пачкаешь свои руки кровью из-за меня, — я протянула руку к его кулакам. — Как будто ждешь, когда я сломаюсь, чтобы ты мог собрать все кусочки воедино.

Я развернулась, раскинув руки, нетвердо стоя на ногах.

— Ну, вот я! — взревела я. — Но я не сломаюсь. Осколки не разбросаны по бетону, чтобы ты мог собрать их своими мускулистыми руками, — я впилась взглядом в место, о котором шла речь. — Нет, эти осколки были уничтожены, превратились в гребаный пепел в ту же секунду, когда душа моего брата покинула этот мир. Здесь меня не спасти, приятель. Здесь не будет бесконечных придурков, которых ты будешь избивать. Я не смогу с этим справиться. Я не смогу допустить, чтобы ты сидел тут, идеальный и красивый и просто был рядом. Я не могу.

Я сдулась в конце своей маленькой тирады, внезапно почувствовав усталость. Чертовски измотанная, понятия не имею, как я еще держусь на ногах.

— Мы не можем быть вместе, — решила я, внезапно став более трезвой. Решительной.

Губы Роуэн сжались.

— Как будто, черт возьми, я соглашусь с этим. Ты не оттолкнешь меня.

— Я не отталкиваю тебя, — я закатила глаза. — Ты меня не знаешь, — я ткнула пальцем ему в грудь. — Ты не можешь называть меня своей. Ты не знаешь меня всю. И никогда не узнаешь. Потому что ты не узнал его.

Хотя большая часть его ощутимой ярости отступила, упрямое, непоколебимое выражение лица осталось прежним.

— Позволь мне отвезти тебя домой, Нора, — сказал он мягко, но твердо.

— Нет, — я усилила свою позицию, упершись ногами в бетон, как будто могла врасти прямо туда. — Я не та, за кого ты меня принимаешь, — я скрестила руки на груди, избегая зрительного контакта. Зрительный контакт ослабил бы мою решимость.

Роуэн, будучи Роуэном, не допустил этого. Его пальцы схватили меня за подбородок, поднимая вверх.

— Ты не знаешь, за кого я тебя принимаю, — проворчал он.

Я планировала вести себя несколько по-детски и трусливо, зажмурив глаза, когда он заставил меня поднять взгляд, но потом разозлилась. Итак, я посмотрела прямо в его гипнотизирующие глаза.

— О, да, я знаю, — огрызнулась я. — Я знаю, ты думаешь, что, несмотря на мои причуды, я вся такая желанная. Стану твоей, — я вырвалась из его хватки. — Стану попроще, — я мерила шагами пространство, гнев переполнял меня, заставляя двигаться. — Потому что, хотя мужчинам, безусловно, нравится, когда бросают вызов, — я сделала паузу, положив руку на бедро. — Нас учат играть в недотрогу, — я махнула рукой. — Я была интересна тебе только потому, что бросала вызов. Но как только вызов был брошен, как только я победила, ты больше не захочешь трудных проблем. Знаешь что, Роуэн? Со мной трудно. На самом деле, я в полном беспорядке. Особенно сейчас, — я резко вдохнула, и мне стало больно. Но я погрузилась в боль.

— Я убивал людей, — категорично заявил Роуэн.

Это вырвало меня из тирады.

Его лицо ничего не выражало. Его глаза не мигали. Они не были темными и яростными. Черты его лица не были ни мягкими, ни жесткими. Он был просто… пустым. Как будто он оставил позади человека, которого я знала, чтобы передать эту информацию.

— Когда меня направили на войну, — продолжил он своим ужасно пустым голосом. — Я видел разное дерьмо. Раздутые трупы, которые запеклись на солнце. Я видел, как людям отрывало конечности. Моим друзьям. Наблюдал, как женщина несла по улице своего мертвого ребенка. Я убивал чьих-то детей. Чьих-то братьев. Отцов.

Роуэн смотрел на меня, но не видел. Он смотрел сквозь моей головы. Как будто он не мог смотреть мне в глаза, когда говорил это. Как будто боялся того, что мог увидеть на моем лице.

— Восстанавливался долгое время. Испортил себе жизнь, — продолжил он, все еще глядя поверх моей головы. — Я справлялся с этим настолько, насколько человек может справиться с таким дерьмом. Но это изменило меня на всю жизнь, Нора. Я никогда не буду цельным. Никогда не буду правильным. Не полностью. Вот почему я так чертовски долго держался от тебя подальше. Не из-за кольца на твоем пальце. Знал, что ты не принадлежишь этому ублюдку, ты принадлежала мне еще до того, как я осознал это.

Несмотря на ужасающий сюжет, мое сердце подпрыгнуло от этой маленькой жемчужины информации. Что Роуэн считал меня своей еще до того, как я подумала, что он знает о моем существовании.

— Я держался подальше, потому что думал, что погублю тебя, — он посмотрел на свои алые костяшки пальцев. — Я думал, что моя грязь передастся и тебе. И ты такая чертовски чистая. Черт возьми, от тебя пахнет гребаным сахаром. Ты милая, ты хороша, и такому мужчине, как я, абсолютно нечего делать рядом с такой женщиной, как ты.

Я изо всех сил старалась сдержать слезы, наполнившие мои глаза.

— Хочу солгать нам обоим и сказать, что, возможно, я бы довольствовался тем, что просто смотрел на тебя, разговаривал с тобой по минуте в день о гребаном «Йеллоустоуне» или о чем-то еще, блять, — он потер подбородок. — Но я не смог. Как бы сильно я ни хотел им не быть, я плохой человек. У меня есть свои правила. По которым я живу, потому что это в основном помогает мне оставаться в здравом уме, и потому что без этого кодекса я боюсь того, кем могу стать.