— Еще бы, — согласилась я. — Но лучше пусть тогда злится чем… другое.

— Поняла.

После этого никто больше не говорил об Анселе, хотя я знала, что Роуэн заметил напряженное взаимодействие. Он всегда замечал. К счастью, он не стал настаивать. Я еще недостаточно сильна, чтобы пойти по этому пути. Когда-нибудь расскажу, но не сейчас.

В конце концов, все ушли после того, как заверили меня, что справятся с пекарней.

Ну, все, кроме Роуэна.

Он оставался.

Практически все время, что я там была. Он ходил домой, чтобы принять душ, переодеться, проведать Мэгги, которая тусовалась с Кипом. Но в любое другое мгновение он был рядом со мной, всегда прикасаясь ко мне, как будто напоминал себе, что я все еще здесь.

А потом, когда меня выписали, ухаживал за мной. Он даже оставлял Мэгги присматривать за мной в его отсутствие. Она не сдвигалась со своего места в изножье моей кровати. Я бесчисленное количество раз заверяла его, что не собираюсь умирать в его отсутствие. Он не находил это забавным.

Роуэн тоже всегда был тут. Дом был завален цветами и едой от моих друзей. Но о присутствии Роуэна говорило не это.

А оранжерея рядом с моей кухней.

В последний раз я вообще ее толком не видела, так как был натянут брезент. Мне до смерти хотелось подглядеть, но Роуэн ворчал насчет сюрприза, а я не хотела навлекать на себя его гнев. Кроме того, я хотела, чтобы меня удивили.

Когда я увидела оранжерею — ту, которая выглядела почти идентично оранжерее из «Практической магии», из белого дерева, светильников, рядами трав и выдвижными ящиками в старинном стиле, идущими вдоль края конструкции, — я попятилась и, вероятно, рухнула бы, если бы не руки Роуэна, обнимавшие меня.

— Это не о-оранжерея, — заикаясь, пробормотала я, в изумлении уставившись в пространство. — Это пристройка к дому. Ты буквально добавил еще одну комнату в мой дом, — я повернулась к Роуэну. — Как я могла этого не заметить?

Он ухмылялся.

— Ты отвлекалась.

— Никто не отвлекается настолько, чтобы не заметить, что в их доме пристраивается еще одна комната, — парировала я, мои глаза метались по сторонам, я была ошеломлена тем, что видела.

— Фиона помогла с растениями, — сказал Роуэн, потирая затылок.

Я должна был догадаться, что Фиона замешана в этом. Я была удивлена, что ей удалось держать рот на замке; обычно она плохо умела хранить секреты. Кроме того, ей не терпелось прибрать к рукам комнату в моем доме, поскольку я была слишком помешана на контроле, чтобы позволить ей принимать какие-либо решения по моему декору.

И все же я бы позволила Роуэну сделать это без вопросов.

Конечно, он не оставил мне особого выбора. Он просто… взял и сделал это.

— Работал всю ночь. Хотел, чтобы ты вернулась домой, и все было готово, — продолжил Роуэн, подбирая базилик кончиком пальца.

Его аромат витал в воздухе среди других трав, произрастающих в оранжерее.

— Не хотел, чтобы ты жила в зоне строительства, пока выздоравливаешь. И я хотел сделать это к приезду Анселя. Судя по тому, что ты мне о нем рассказала, он, кажется, увлекается травами, магией и всем прочим.

Мое сердце сжалось, не в силах вынести всей этой доброты. Этой вдумчивости.

— Тебе лучше выставить мне счет за все это, — сказала я ему строгим тоном. Суровость — это все, на что я был способна. Слезы и так подступали к моим глазам.

Кстати, о суровости… это именно то, что я увидела на лице Роуэна.

— Если ты дашь мне за это хоть цент, у нас будут проблемы.

Я сглотнула от его грубого тона.

— Это подарок.

Я разинула рот. Закрыла его. Ждала чего-то, хотя Роуэн был не из тех, кто шутит.

— Подарок? — пискнула я. — Ты не можешь сделать пристройку к моему дому в качестве подарка! — тогда мой голос повысился. — Я имею в виду, мы встречаемся… месяц. А это тысячи долларов материала, рабочей силы…

Роуэн рванулся вперед, чтобы обхватить меня за плечи. Не сильно. Его прикосновение было легким, как перышко, как будто я была сделана из стекла.

— Во-первых, не накручивай себя, — нахмурился он. — Ты пойдешь и сядешь на диван.

— Нет! — запротестовала я, удерживаясь на месте, хотя в животе у меня пульсировало, и стоять так долго было утомительно.

На челюсти Роуэна дрогнул мускул.

— Ты не можешь преподнести мне это как подарок, — прошептала я. — Ты не можешь дать мне всего, о чем я мечтала, — я опустила глаза, чтобы мои слезы капали на пол.

Роуэну это не понравилось. Его палец приподнял нижнюю часть моего подбородка, так что я посмотрела вверх, в его глаза.

— Кексик, это моя работа, — Оон кивнул в сторону оранжереи. — Я заключаю сделки на всякое дерьмо, плачу Кипу пивом и получаю приличную оплату тем, что ты для меня готовишь. Твоими улыбками по утрам. Твоими словами, когда ты кончаешь.

Я все еще плакала, но внутри меня проснулось желание. Странное сопоставление.

Роуэн погладил меня по щеке большим пальцем.

— Ты даришь мне подарки каждый гребаный день, Нора, которые абсолютно бесценны. Позволь мне сделать все, что в моих силах, чтобы дать тебе все, о чем ты когда-либо мечтала.

Слезы потекли быстрее, беспорядочнее, и теперь вместе с ними у меня появилась маленькая безобразная икота. Я не была хорошенькой плаксой, как в романтичных фильмах.

Казалось, это не беспокоило Роуэна. Его не беспокоило ни то, что я делала, ни то, кем я была.

Этот мужчина был влюблен в меня.

И я была влюблена в него.

Я чуть не сказала это прямо тогда. Чуть не открыла рот и свое сердце.

Но в последнюю минуту у меня сдали нервы.

Произнесу это вслух, и вдруг все исчезнет? Возможно, это разрушит магию между нами. А я не переживу расставание с ним.

Мой «дом выздоравливающей» был худшим видом ада. Не из-за боли, а из-за мускулистого мужчины, который орал на меня каждый раз, когда я что-то поднимала, слишком долго стояла на ногах или пыталась достать миксер из кладовки. Что я и сделала примерно через неделю.

— Мне нужно печь, — рявкнула я на него.

— Тебе нужно вылечиться, — утверждал он, сжимая миксер.

Я держалась крепко, хотя даже в моих лучших проявлениях моя сила не шла ни в какое сравнение с его.

— Исцеление для меня — это выпечка, — процедила я сквозь стиснутые зубы.

Взгляд Роуэна был стальным и решительным.

Я отказалась от всего остального с тех пор, как меня выписали, позволила ему обращаться со мной как с инвалидом, уступила ему, когда он нес меня вверх по лестнице, хотя мне это нравилось. Я смилостивилась над тем, что не пойду на работу еще два дня… и это убивало меня.

Но поскольку я не вернулась на работу, я не пекла. А поскольку я не пекла, то быстро выходила из себя. В тот день я почувствовала себя лучше и подумала, что Роуэн слишком увлечен своими хлопотами в оранжерее, чтобы заметить это.

— Для меня выпечка — это как медитация, — выдавила я, предпринимая еще одну безуспешную попытку выхватить миксер из его рук. — Я знаю, это звучит глупо, и вы, скорее всего, не поймете, но запахи, звуки делают нечто… за последние годы я не пропустила ни одного такого дня.

Я вспомнила, как впервые пекла, собрав скудные ингредиенты на нашей маленькой, сырой кухне. Как из-за меня в доме пахло чем-то другим, а не плесенью. Как я набила живот своему брату и заставила его улыбнуться.

— Я знаю, что могу показаться немного напряженной из-за своей странности, и сейчас я очень сильно волнуюсь, но ты бы видел меня до того, как я начала выпекать, — умоляла я, глядя на решительного Роуэна. — Мне это нужно.

Лицо Роуэна немного смягчилось, но в нем по-прежнему была решимость. И он не ослабил хватку на миксере.

— Ладно, пеки, — уступил он.

Я вздохнула с облегчением, уже чувствуя себя менее нервозной.

Роуэн поставил миксер на кухонный островок, а не на то место, куда я ставила его, когда готовила.

У меня защипало в глазах от необходимости поставить его обратно перед книгами рецептов, под шкафчиком со специями для более легкого доступа. Проблема заключалась в том, что крупная фигура Роуэна стояла у меня на пути, и я подозревала, что он не даст даже сдвинуть миксер.

Он указал на барные стулья.

— Садись.

Я скрестила руки на груди, сдерживая дрожь от тупой пульсации в моем, к счастью, быстро заживающем животе.

— Я знаю, что ты у нас строитель, и ничего не смыслишь в выпечке, но мне нужно быть в этой части кухни, чтобы начать готовить, — я указала на пол.

— Я сделаю тяжелую работу, а ты будешь говорить мне, что делать, — сказал он.

Я в шоке уставилась на него.

— Во-первых, я не думаю, что банка муки будет считаться тяжелой работой, а во-вторых… что?

Он громко вздохнул.

— Ты посидишь, отдохнешь и скажешь мне, что делать. Я займусь микшированием или как там. Так ты будто сама творишь, но не слишком напрягаешь себя, — тон Роуэна не допускал возражений.

На самом деле, я не в том состоянии, чтобы ссориться с ним, потому что, да, я устала, и мне больно в животе, и я чертовски шокирована таким поворотом событий.

— Сядь, — приказал он.

Все еще потрясенная, я обогнула островок, чтобы сделать именно это.

— Итак, — он подошел к раковине, чтобы вымыть руки. — Что готовим?

Я прикусила губу, размышляя, буду ли я с ним помягче, приказав выпечь печенье или брауни, или правда заставить его работать.

— Лимонный пирог с меренгой, — решила я с усмешкой. — Давай посмотрим, смогут ли эти мышцы быть нежными с воздушным безе.

Его глаза вспыхнули.

— О, кексик, я могу быть нежным, когда мне нужно.

Мой рот наполнился слюной, когда я вспомнила, сколько времени прошло с тех пор, как Роуэн был внутри меня.

Слишком, блять, долго.

— На стул, живо, — рявкнул он.

Я подпрыгнула, подчиняясь его команде. Затем приготовилась к шоу.

Я не думала, что мужчина, занимающийся выпечкой, может быть сексуальным. С другой стороны, я никогда не видела, чтобы мужчина пек. Я никогда не видела, чтобы Роуэн пек. Я инструктировала его, как отделять яйца, когда добавлять муку и в каком количестве.

Его мышцы напряглись, когда он размешивал смесь деревянной ложкой, между бровями появилась очаровательная морщинка, когда он сосредоточился.