4

НОВА

Я в седьмой раз уронила книгу на матрас, не в силах заснуть. Бросив все попытки, перевернулась на спину и, положив голову на край матраса, уставилась на звезды.

Я уже не могла долго держать открытыми задние двери фургона. С наступлением осени ночи становились все холоднее, даже в Джорджии. Краем глаза я уставилась на свой телефон, меня, словно назойливый призрак, охватило желание его взять.

Так случалось не первый раз.

Но я не сдавалась.

Прошло чуть больше месяца с момента моей цифровой стычки с Паркером. Месяца, полного нерешительности, сомнений, воспоминаний (счастливых и... не очень), любопытства, сомнений и, на всякий случай, еще одной порции сомнений. Добавьте сюда накатывающие волны воспоминаний, и я едва успевала сделать передышку. Я все больше путешествовала, пытаясь найти спокойствие, которое нарушил его телефонный звонок. Откладывала электронные письма Айкена и уже далеко непрозрачные намеки, чтобы я приняла, наконец, решение о том, куда хочу двигаться со своим конгломератом проектов.

Вместо того чтобы думать о том, как мне лучше спланировать будущее, я размышляла о прошлом.

В первую неделю Паркер звонил, писал сообщения и преследовал меня в Instagram. Затем со временем его напор немного поутих. Я затаила дыхание, ожидая момента, когда он начнет действовать, и Рэй сообщит мне, что Паркер Каллахан с ней связался. Я раскусила его блеф, но часть меня хотела, чтобы он не лгал.

Однако он по-прежнему мне звонил. Просто не так часто. Достаточно, чтобы не дать мне вернуться к нормальной жизни, обретенной за последние несколько лет. Казалось, что как только я закрываю дверь, он тут же ставит ногу и не дает мне ее захлопнуть.

Обычно я сопротивлялась.

И когда была близка к тому, чтобы сдаться, я отбрасывала хорошие воспоминания и вспоминала все причины, по которым мы расстались. Я помнила каждую крупицу поглотившего меня одиночества. Помнила страх и боль. Я твердила себе, что он такой же, как мой отец, и всегда выберет свою мечту вместо меня. Говорила себе, что заслуживаю большего, чем эти сомнения, и это помогало мне отбросить телефон, когда на экране высвечивалось его имя.

Но сегодня? Сегодня вечером мне захотелось ему позвонить. Вероятно, из-за этих звезд, воздуха и ноющей у меня в груди пустоты, которую он оставил после себя. Может, он сорвал хлипкий пластырь, и без него она с каждым днем становилась все больше и больше, а сегодня стала такой огромной, что ее уже нельзя было игнорировать.

Какой бы ни была причина, по которой мои пальцы дернулись от желания ему позвонить, но я позвонила. С каждым гудком я задерживала дыхание в надежде, что попаду на голосовую почту, и страшась, что так и будет. Мое сердце колотилось с такой силой, что биение пульса почти перекрывало все остальные звуки. Оно работало как бешенное, и мои легкие едва с ним справлялись.

Как только я решила нажать на отбой и покончить с ошибкой до того, как ее совершу, гудки прекратились.

— Сверхновая, — ответил Паркер.

Колотящийся у меня в груди орган с визгом остановился, и я втянула воздух.

— Эй, Рок-звезда, — выдохнула я.

Когда я услышала на другом конце линии смех над данным когда-то прозвищем, напряжение немного ослабло. Это было лучше, чем «иди нахер», которое я так боялась услышать.

— Кажется, мы договаривались созвониться «на следующий день», а не «через месяц».

— Даааа, насчет этого... Жизнь стала такой сумасшедшей. — Оправдание звучало неубедительно даже для меня, и Паркер без колебаний к этому прикопался.

— Целый месяц? Ты даже на смс не ответила! У меня самая суматошная жизнь на свете, и я смог найти время, чтобы тебе позвонить.

— Так было не всегда.

Резкие слова сорвались с моих губ прежде, чем я успела о них подумать. В этом и заключалась особенность прошлого: иногда эти обиды таились в тени, оставаясь незамеченными, и заявляли о себе, когда меньше всего этого ожидаешь. Иногда ты забываешь, что они вообще были.

— Да, не всегда, — угрюмо признал он.

Я вздрогнула. Мы разговаривали по телефону всего две секунды, а я уже заговорила о горечи нашего прошлого и о том, что он был единственным, кто не ответил или не позвонил. Может, не отвечая ему, подсознательно его за это наказывала.

Но это я ему позвонила. И не для того, чтобы ссориться из-за того, что уже не поправишь. На самом деле, мне не хотелось об этом даже думать, не то, чтобы говорить.

— Прости. Я не это имела в виду.

Мы оба знали, что я это имела в виду, но прежде чем он смог меня в этом уличить, продолжила:

— Я действительно была занята и потеряла связь в этой командировке, а когда вернулась, ушла в свои мысли и... не знаю.

— Чего ты не знаешь?

— Я не знаю, — рассмеялась я, глядя на звезды в поисках ответа. — Полагаю, возможно, гадала, каким будет этот разговор. Удачным или не очень, или, может, мы так сильно изменились, что нам не о чем говорить. Или наши жизни стали слишком разными, и в них не осталось места для чего-то еще.

«Или у кого-то в жизни был кто-то еще, кому могли не понравиться наши разговоры». Я вспомнила его фото с Соней с того ужина и то, как блестели ее шелковистые волосы, с каким обожанием улыбалась Паркеру своими ярко накрашенными губами. При воспоминании о фотографиях, которыми пестрел весь Instagram, у меня внутри закипела ревность, и с моих губ чуть не сорвались резкие слова, но я сдержалась. Я уже позволила себе достаточно злобных комментариев.

— Разговаривать с тобой всегда приятно, Сверхновая. Даже когда все плохо.

— Спасибо?

Его смех был бархатистым, словно волны глубокого океана, и я закрыла глаза, чтобы дать меня омыть его волнам.

— Это комплимент. Даже когда ты была вздорной занозой у меня в заднице, я наслаждался твоей компанией.

— Я обязательно укажу это в своем резюме.

Между нами повисла тишина, и я задумалась, где он был. Я позаботилась о том, чтобы отключить установленные у меня уведомления Google. Чем меньше буду знать, тем лучше.

— Как насчет этого, — начал Паркер. — Мы просто поговорим, как старые друзья, и опустим прошлое.

У меня в груди лопнула еще одна струна напряжения.

— Мне нравится, как это звучит.

Я взяла за правило всегда избегать разговоры о прошлом. Даже Рэй и Вера не знали моей истории.

— И Нова?

— Да?

— В моей жизни всегда есть место для тебя.

Непрошеное прошлое выползло из тени, но я это предвидела и сжала губы, не дав ему вырваться наружу.

«Не всегда. Когда-то давно ты забыл меня так же быстро, как узнал».

Но мы ведь не говорим о прошлом.

— Итак, что делаешь? — спросила я.

— Валяюсь в своем гостиничном номере.

— Как необычно.

— Уж лучше, чем трястись в автобусе. Не пойми меня неправильно, мне это нравится, но четыре парня в одном маленьком пространстве начинают плохо пахнуть. Хорошо бы его проветрить.

— Мерзость, — засмеялась я.

— А как насчет тебя? Ты что делаешь?

— Снова путешествую в своем фургоне.

— Черт. Опять?

— Ага.

— Тебе, должно быть, это нравится.

— Очень нравится.

Свобода. Одиночество. Свежий воздух и работа. Только я и все, где бы я ни остановилась, чтобы сделать фотографии или поставить мольберт и поработать над новой картиной или эскизом. Я никогда не переживала о том, что меня запрут в какой-нибудь тесной клетушке крупной издательской компании, как надеялась моя мама. Я была свободна.

— Как можно полюбить жизнь в фургоне? — спросил Паркер.

Я услышала шорох ткани и закрыла глаза, представив, как он откинулся на подушки, закинув руку за голову, из-под рубашки с коротким рукавом теперь выглядывало еще больше татуировок. На фотографиях я видела, что рисунков у него на руке становится все больше и больше, но никогда не разглядывала его новые татуировки.

— Ну, однажды летом между вторым и третьим курсом я случайно взяла напрокат фургон на деньги, полученные на день рождения, и это было лучшее, что случилось в моей жизни. Хотя знала, что должна вернуться. Потом я это повторила и начала откладывать деньги, чтобы после выпускного курса, по возможности, это продлить.

— Держу пари, твоей маме это понравилось, — пробормотал он.

— Определенно нет. Сначала она надеялась, что это временно, что потом я выкину это из головы. Мама никогда не накладывала запретов на мои поездки, пока я не отказалась от стажировки после колледжа. Тогда она дала мне все шесть месяцев на поиски солидной работы, которая ей бы понравилась, в противном случае я лишусь ее поддержки.

— Черт. Когда это было?

— На прошлой неделе.

— Значит ли это, что ты живешь в фургоне, потому что бездомная?

— Нет, летом я подрабатывала в колледже и откладывала сколько могла. И теперь, именно эти подработки помогают мне наладить контакты, которые я использую, чтобы создать что-то для себя.

Только недостаточно быстро. Именно для этого мне и нужен был Айкен. Спонсорство в Instagram и спорадические продажи моих работ, статей и музыки не покрывали крошечный лофт в Нью-Йорке. Не говоря уже об аренде фургона и поездках. Мне не нужно было жить в городе, но там была моя семья — Вера и Рэй. Моя жизнь была там. И в конце концов, если я хотела там остаться, мне придется уступить идеям Айкена — например, показать свое лицо.

— Черт, Нова. Я всегда знал, что ты будешь потрясающей.

— Я определенно стараюсь. Желание кушать и иметь крышу над головой — отличная мотивация.

— Так и есть. Это очень напоминает первый год наших гастролей. Броган, кажется, ночь или две танцевал в местном клубе, чтобы заработать немного денег.

— У него не получилось? — ахнула я.

— Конечно, получилось.

Я откинула голову на подушку и разразилась смехом, представив, как этот высокий блондин крутит бедрами в каком-нибудь клубе.

— Ты тоже там танцевал?

— Возможно, — пробормотал Паркер.

Я так сильно смеялась, что повалилась на бок.

— А как насчет твоих друзей? — спросил он. — Приходилось ли кому-нибудь из твоих знакомых раздеваться или продавать кровь, чтобы выжить? Колледж —дорогое удовольствие.