Но мой эгоизм никогда не вредил другим.

Я зажмурила глаза, прикусив губу, пытаясь разобраться в узле, закручивающемся внутри меня. В автобусе царила тишина, и я не знала, что сказать, когда он признал свою неправоту.

— И ты ни разу не дала мне шанса исправить это, — сказал Паркер, и в его словах снова прозвучало разочарование. — Я жил с этим каждый день и никогда не получал шанса все исправить. Мне всегда было интересно, что, черт возьми, случилось и все ли с тобой в порядке. Не то чтобы я пытался сравнить свою вину с тем, через что прошла ты, но ты была моей семьей, и, возможно...

Его голос надломился, и он прочистил горло.

— И, возможно, это было слишком много для меня, эгоистичного засранца. Я так сильно подвел тебя и не знал, как это исправить. И, возможно, я использовал это как оправдание, чтобы держаться подальше, но как только я понял это, ты ушла.

— Да, — задохнулась я, пытаясь вытереть слезы, которые никак не хотели останавливаться. — Я тоже не знала, как с этим справиться. И никто вокруг меня не знал. Я была одна. Я была одна со всем этим и не знала, что делать.

Я ненавидела, что говорила по кругу, но все это выливалось в беспорядочную путаницу слов.

— Мне очень жаль, — прошептал Паркер.

Он снова подошел ко мне и протянул руки в мольбе.

— Я сожалею обо всем этом. Прости, что я бросил тебя. Прости, что был эгоистичным ребенком, который не распознал ложь, когда увидел ее. Я должен был позвонить тебе и сказать, что мы уезжаем. Должен был назвать это чушью и остаться рядом с тобой. Я не должен был уходить. — Он опустился на корточки и посмотрел на меня слезящимися глазами. — Не проходит и дня, чтобы я не думал об этом. Ни минуты я не думаю о том, что случилось с тобой, когда тебя забрали...

— Не надо, — вклинилась я.

Одно дело — говорить об этом, но я никогда не говорила об этом, потому что я ничего не могла сделать, кроме как удовлетворить чье-то болезненное любопытство.

— Все сделано.

Я сидела там, ссутулившись и изнемогая от напряжения, которое сдерживала в надежде, что если не признаю его, то оно не будет существовать.

Паркер медленно потянул свои руки к моим, и я позволила ему.

— Мне никогда не было так страшно. Я никогда не чувствовал себя таким некомпетентным. Я не мог не думать, что тебе будет лучше без меня, потому что я не смог уберечь тебя, как обещал. Так что, возможно, я сбежал первым.

— Я никогда не хотела быть без тебя, — прошептала я. — Я любила тебя.

— Я тоже любил тебя, поэтому и думал, что поступаю правильно.

Я крепче сжала его руки в своих, потому что больше нечего было сказать. Мы оба совершили ошибки. Мы оба облажались. Мы оба были немного эгоистами и делали все, что могли, с кошмарами, которые тяготили нас.

Я просто не знала, что теперь делать. Мы сидели в тишине, автобус был похож на поле битвы, усеянное нашими спорами, не зная, как привести себя в порядок и сделать следующий шаг вперед.

Но, словно найдя драгоценный камень среди обломков, Орен позвал через щель в двери снаружи, освещая путь.

— Ну, просто чтобы прояснить, — объявил он. — Я тоже тебя любил.

Я дернулась к двери, чтобы посмотреть, как она открывается, и ребята вваливаются внутрь с нерешительными и мрачными лицами. Должно быть, они ждали снаружи.

Эш положил руку мне на плечо.

— Нам жаль. Нам всем жаль.

— Мне тоже жаль, — сказала я. Неважно, насколько малую роль я сыграла в этом, мне нужно было признать, что я тоже нанесла ущерб.

— Как мы можем загладить свою вину? — спросил Броган.

Я посмотрела на каждого из них.

— Просто будьте здесь сейчас.

— Мы можем это сделать, — подтвердил Паркер.

— И позвольте мне занять мягкую койку, — добавила я, едва сдерживая смех полный слез.

— Оуу, да ладно, — простонал Броган. — Я здесь самый большой, и только у нее есть нужная длина.

Взяв улыбку под контроль, я попыталась изобразить отсутствующий взгляд и пожала плечами.

— Хорошо, — неохотно согласился он. — Но только для тебя.

— Оуууу, — проворковал Орен, вставая.

Он подошел и притянул меня в объятия. Каждый из парней последовал его примеру, пока мы стояли посреди автобуса, прижавшись друг к другу. И я должна была признать, что это было самое безопасное чувство за долгое время.

Я была дома.

— Кто-нибудь хочет поиграть в бутылочку? — спросил Орен.

— Да, но на этот раз это «правда или потрогай мои сиськи», — сказал Эш, взмахнув бровями.

Я вырвалась на свободу, смеясь.

— Вы, ребята, хуже всех.

— Под худшими ты вообще-то подразумеваешь лучшие, верно? — спросил Эш.

— Возможно, — согласилась я.

— Да, — крикнул Орен, победно вскинув руки.

— Не знаю, как вы, но я чертовски устал, — сказал Паркер.

Мы все согласились и направились к задней части.

— Броган, можешь оставить свою койку. Я просто хотела посмотреть, как ты нервничаешь. Это было достаточной наградой.

— Жестокая женщина, — проворчал Броган.

В ту ночь Паркер не стал дожидаться, пока все уснут, и забрался ко мне в койку. А я не стала скрывать, как прижалась к нему и свернулась калачиком в его объятиях, чтобы уснуть.

Тогда я сказала ему, что люблю его, но, находясь в его объятиях, я не была уверена, что когда-нибудь перестану.